– По крайней мере, он не испортил твое впечатление о Санторини или Аргентине на оставшуюся жизнь.
– Я как-то не подумала об этом положительном моменте. Спасибо тебе за это. – Она подмигнула, и ему пришлось проглотить комок в горле.
Он не знал, что сказать.
Внезапно он почувствовал, как здесь стало жарко. На лбу вступили капельки пота, и кончики его волос слегка завились. Его руки покалывало, и им овладело желание преодолеть разделявшее их расстояние в два шага.
Она все еще кусала губу, ее грудь быстро поднималась и опускалась.
Что бы он сделал, если бы шагнул к ней и пригладил большим пальцем этот маленький локон на ее виске? Маркос знал, что не остановится на этом, и он действительно не мог позволить себе вносить сумятицу в свою и без того сложную жизнь. Как и в ее.
Она этого не заслуживала.
Словно возражая его мыслям, Надя сделала шаг в его сторону, ее губы приоткрылись, а глаза как будто манили отправиться с ней по всему миру прямо сейчас. Но что, если он сделает шаг, а она отвергнет его? Насколько он мог судить, из них двоих именно ему хотелось продолжить с того места, где они остановились десять лет назад.
– Может, нам отнести это к твоей машине? – спросил он, разрушая чары.
Она выдохнула, опустив плечи, но не так, как будто была разочарована. Скорее, она почувствовала облегчение.
– Конечно, – согласилась Надя.
Они направились вниз. Она выключила за ними свет, а затем заперла дверь наверху лестницы, которая вела в коридор.
Он отнес коробку с украшениями к ее машине.
– Спасибо, – поблагодарила она. – Я уверена, что нам хватит этих украшений для столов и всего остального.
– Если ты и твои подруги или твоя сестра захотите еще что-нибудь поискать, просто заезжайте в любое время. Я знаю, Кензи охраняет их, как сокровище дракона, но я предупрежу ее о твоем возможном визите.
– Gracias, – сказала она с легкой заговорщической улыбкой. А потом ее взгляд изменился, как будто ей нужно было что-то сказать, но она не знала, как.
Рев в ушах, когда она произнесла простое «спасибо», не мог заглушить голоса, говорившего ему, что он был дураком.
– У тебя такой вид, будто ты хочешь меня о чем-то спросить, – сказал он.
Огоньки гирлянд танцевали вокруг них на фоне чернильно-черного неба.
Она усмехнулась и наклонила голову.
– Это так заметно?
Его сердце так сильно колотилось в груди, что было тяжело дышать.
– Скажи мне, – прошептал он, приподнимая ее подбородок указательным пальцем.
Она глубоко вздохнула и, закатив глаза, наконец сказала:
– Дело в том… Мне нужны фотографии, понимаешь? А фотограф отказалась со мной работать, когда узнала, что свадьба отменена. Ты не знаешь какого-нибудь фотографа, который согласился бы на работу в такой короткий срок?
Еще бы он не знал.
В ушах пронзительно звенело, пока она продолжала говорить. Сколько раз он хотел сфотографировать ее, но так и не набрался смелости сделать это за те месяцы, что они были вместе? Он постоянно сожалел об этом, и вот она, возможность.
Видимо, она приняла противоречивые чувства, охватившие его сердце, за нежелание помочь, поэтому махнула рукой.
– Вообще-то, не бери в голову. У тебя, должно быть, дел по горло с фирмой, но, если у тебя есть кто-нибудь на примете, я была бы очень признательна. Представляешь, я обзвонила всех в округе, но не смогла найти ни одного фотографа?
Он не мог представить. Не мог представить, как ему повезло.
– Я могу их сделать, – сказал он.
Должно быть, она не ожидала такого предложения, это было ясно по тому, как ее глаза расширились от тревоги. Или это было удивление?
– Я хочу сказать, – поспешил добавить он. – Я иногда снимаю свадьбы в экзотических местах и тому подобное. Я не занимался этим какое-то время, но некоторые из моих работ были опубликованы в популярных свадебных изданиях. Я никогда не работал на кинсеаньере, и тем более на тридцатилетнем юбилее, но если ты хочешь…
– Я тебе заплачу, – перебила она.
Деньги – последнее, о чем он думал. Но это было важно для нее. Он хотел, чтобы у Нади были лучшие памятные фотографии о том вечере, когда она обрела себя.
– Я просмотрю свой график и пришлю тебе несколько предварительных дат? – предложил он.
– Я была бы рада этому. Спасибо, – сказала она. – Полагая, что каждая деталь вечеринки будет учтена, я спланировала семейные мероприятия с точностью до минуты, а теперь…
Какое-то время она молча стояла перед ним, обняв себя руками.
Его сердце и тело кричали, чтобы он наконец-то поцеловал ее. Но он собирался снова портить ей жизнь. Ее голос и так звучал слишком напряженно.
– Я лучше поеду, – произнесла она, садясь в свою машину. – Моя родня приезжает завтра, и… ладно. Доброй ночи.
– Доброй ночи и удачи. – С секунду он держал дверь машины открытой, но затем отодвинулся и закрыл ее, не дав себе возможности совершить какую-нибудь глупость. И она уехала.
Глава 11
В защиту Нади стоило сказать, что она всю ночь не сомкнула глаз. Кроме того, аэропорт Солт-Лейк-Сити претерпел реконструкцию, и она ничего не узнавала вокруг себя, пока ездила кругами, все время пропуская съезд с автострады. Реконструкция закончилась несколько лет назад, но Надя никуда не летала, поэтому давно не была здесь. Она была занята учебой, а затем работой, не имея возможности хотя бы на выходные слетать в Вегас или даже в Сент-Джордж.
Заблудившись в лабиринте автострад, сбитая с толку голосами трех устройств, указывающих ей направление по GPS, и нервничая под бдительным оком своей матери, Надя в очередной раз выбрала неправильный съезд или въезд, или что там еще.
Ее мама хранила молчание на пассажирском сиденье, сжимая в руках огромную цветастую сумку. Но когда все устройства в унисон сказали: «Путь рассчитывается», у нее вырвался вдох, в котором сквозило почти тридцатилетнее разочарование.
– Вон твоя сестра, – указала мама на белый минивэн, который, конечно же, двигался в нужном направлении.
Изабелла и ее семья вместе с отцом Нади отстали от них на двадцать минут. Но, конечно, ее идеальная старшая сестра никогда не терялась.
– Все в порядке, Mami, – сказала Надя, стараясь, чтобы ее голос звучал успокаивающе. – Вот увидишь. Я высажу тебя на обочине, а потом найду место для парковки.
Мама снова вздохнула.
– Надеюсь, я встречу твоего отца. Я не хочу, чтобы семья приехала и увидела, что мы едем на разных машинах.
Наде хотелось пнуть себя. Почему она не настояла, чтобы мама поехала в минивэне с ее сестрой? Вместо этого ее мать сидела на пассажирском сиденье, а ее отец с йорком Тинкербелл находился на заднем сиденье микроавтобуса Изабеллы и вел себя как капризный ребенок.
Они решили, что машина Нади была слишком повседневной и неэлегантной для приема старших членов семьи. До вечеринки оставались недели, и, как она сказала Маркосу накануне вечером, мероприятия были расписаны с точностью до минуты. И еще стольким ей нужно было разобраться.
Она еще раз пробежалась в уме по этим пунктам:
Платье.
Торт.
Музыка.
Фотографии.
Этим утром ее подмывало написать Маркосу, что она нашла другого фотографа. Но мысль о том, чтобы обзвонить новую партию людей, которые непременно откажут, лишала ее сил. По крайней мере, она могла вычеркнуть один пункт из своего списка, даже если Ракета находился бы по другую сторону объектива.
Ее ладони покалывало в равной степени от волнения и стыда за предыдущий вечер, и она вытерла их о джинсы. Ей не помешало бы вздремнуть, но сон не входил в расписание, по крайней мере, до окончания вечеринки.
В попытке получить хоть какую-то передышку Надя предложила своей семье распределить свои мероприятия на весь месяц, который они проведут в Юте. Поскольку теперь она не собиралась уезжать в свадебное путешествие, она могла провести время с семьей после вечеринки. Она упустила незначительную деталь о том, что у нее больше не было работы. Но ее мама настояла, чтобы они придерживались задуманного плана. О педикюрах, походах в рестораны и на экскурсии позаботились заранее за несколько месяцев, чтобы поймать хорошие цены и гарантировать наличие мест. Ее мама была морально не готова повторить весь этот процесс еще раз, даже если втайне все хотели просто расслабиться.
Неудивительно, что каждый раз, когда семья собиралась вместе, это было самое напряженное время в их жизни. Каждый раз, когда они были вместе, им как будто приходилось наверстывать упущенное за месяцы и годы, которые они не видели друг друга.
Но, зная свою маму и то, что она была на грани эмоционального срыва, Надя держала рот на замке вместо того, чтобы жаловаться. Можно было почувствовать, как стресс негативными волнами исходил от ее мамы. Она всегда нервничала, когда приезжала семья. Так было с тех пор, как Надя была маленькой.
Дом был начищен до блеска от потолка до подвала. Даже водосточные трубы были прочищены, на случай, если прабабушка Гортензия захочет их осмотреть.
Неважно, что прабабке было за девяносто и она вряд ли стала бы куда-то залазить или где-то ползать, но Надя не хотела огорчать свою мать еще больше. Достаточно того, что свадьбу отменили.
Одна лишь мысль о том, как они собирались сообщить эти новости, вызывала у нее нервную сыпь. Она намазала кожу лосьоном, но на руке у нее красовалось воспаленное пятно от экземы, которое ничем не уберешь.
Может быть, ей следовало больше пить воды.
Был час дня, а Надя еще даже и глотка воды не сделала.
Надя жалела, что не могла прикрыться работой, чтобы не ехать в аэропорт. Но если бы родители узнали о том, что она уволилась, не имея запасной подходящей работы, они бы взбесились. Одной драмы ей хватило на всю жизнь.
Не в первый раз Надя сожалела о своем жизненном выборе и задавалась вопросом, почему она не решила стать монахиней-затворницей. Но тогда ее мама жаловалась бы, что дочь предпочитает Бога семье. Семья не уступала ничему, даже божеству или закону Божию.