Дядя Роман и тетя Эми, а их дети-подростки так выросли, что Надя их не узнала. Тетя и мама общались по видеосвязи или посредством сообщений каждое воскресенье, и она видела детей на заднем плане или фотографии, которыми ее тетя делилась в Интернете. Но Надя была шокирована тем, насколько старше они выглядели вживую. Тьяго и Мерседес было восемнадцать и девятнадцать. В последний раз, когда она видела их десять лет назад, у них были большие карие глаза и непринужденные улыбки. Надя надеялась, что они все поладят.
Она радовалась, увидев, как они обнимают Оливию и целуют ее в щеку. Уже лучшие друзья. Но когда Тьяго попытался поцеловать Ноя, племянник Нади поднял руки и отошел назад, говоря:
– Эй, эй. Остынь, братан. Достаточно рукопожатия.
Изабелла и Оливия покраснели до корней волос, но Тьяго и Мерседес, казалось, не обиделись.
– Это невероятно, – сказала тетя Эми, оглядываясь вокруг горящими глазами.
Пока она не увидела маму Нади, свою сестру, и не бросилась к ней. Две сестры обняли друг друга, плача и смеясь, и не обращая внимания на окружающих их людей.
Надя была очень рада за маму. Наконец-то ее семья была вместе. Надя лишь хотела, чтобы ей не пришлось сообщать им плохие новости о своей расторгнутой помолвке. Не все из них отреагировали бы одинаково.
– Давайте выбираться отсюда, – предложила Изабелла, ведя их всех к багажной ленте.
Джейсон уже ждал их там. Он сдвинул бейсболку с логотипом NY козырьком назад и закатал рукава для предстоящей задачи. Его золотые цепочки блестели под футболкой и контрастировали с бронзовой кожей, загорелой после того, как он провел все лето на бейсбольном поле.
– Добро пожаловать всем, – сказал он. – Не хватает одного чемодана, думаю, но вот остальной багаж!
Он указал на несколько тележек, уставленных по меньшей мере двадцатью лопающимися по швам чемоданами.
– Как ты узнал, какие нужно брать? – изумленно спросила Биса.
Джейсон скромно пожал плечами, но затем движением подбородка указал на Изабеллу и сказал:
– Это все она, Биса. Она попросила всех прислать ей фотографию своего багажа и попросила привязать синие и желтые ленты к ручкам, чтобы их было легко найти.
– ¿Qué dijo?[29] – спросила Биса шепотом, который разнесся сквозь шум внутри аэропорта.
Мама Нади наклонилась, чтобы перевести для нее. Джейсон говорил по-испански, но прабабушке было трудно понять его пуэрториканский акцент.
Тетя Эми послала Изабелле похвальный взгляд.
– Молодец, Иза. Умница.
Изабелла лучезарно улыбнулась мужу и, все еще сияя, повела семью на парковку.
Надя везла свою маму, бабушку, дедушку и прабабушку. Тетя и ее семья вместе с багажом собирались ехать с Изабеллой. Отец Нади возвращался с Джейсоном и Ноем.
Через несколько минут езды, когда сердцебиение Нади наконец успокоилось после всего этого хаоса в аэропорту, бабушка указала на горы. Провинция Санта-Фе, где они жили, представляла собой сплошную, бескрайнюю равнину. Хотя бабуля и раньше видела горы, удивление от того, что она могла просто так их видеть, никогда не проходило.
– Снег еще не выпал? – спросила она.
Надя содрогнулась при одной мысли о предстоящих холодных месяцах.
– Нет! Еще слишком рано для холодного сезона, хотя в сентябре никогда не знаешь наверняка. В один прекрасный день может быть невыносимо жарко, а на следующий мы можем неожиданно столкнуться со снежной бурей в горах.
Волна тепла и гордости затопила ее, когда она поняла, как непринужденно испанские слова слетают с ее языка, хотя она почти больше не говорила на этом языке.
– А где твой novio? – спросил дедушка Леонардо, переходя прямо к делу.
– По-английски это жених, Лео, – сказала бабушка. – Помнишь, Джейсон объяснял, что «novio» – это просто влюбленный?
– Это также значит «жених», – возразил он в ответ. Затем он повернулся к Наде и настойчиво спросил: – Так где же твой novio, Надита?
Она поняла, что наступил момент истины. Она планировала разные способы объяснить ситуацию, и все же слова застряли в горле, а лицо залил румянец. Она взглянула в зеркало заднего вида на свою маму.
Лицо Вирджинии тоже было свеколь-красным, и в душе Нади зародилось небольшое подозрение.
– Ты сказала Abuela? – спросила она по-английски, зная, что нарушает все правила этикета, но она не могла думать по-испански.
Ее мама выпятила подбородок и пожала плечами.
– В отличие от других, у меня нет секретов от моей матери. – Эти слова больше, чем тот факт, что она говорила на медленном, но все еще безупречном английском, остановили Надю от того, чтобы удивленно ахнуть. – Может быть, именно поэтому не стоит недооценивать…
– Тише, тише, девочки, – успокаивающим голосом сказала бабушка Каталина по-испански. Она положила руку на плечо Нади, а другую – на голень дочери. Четыре поколения женщин в одной машине. – Не спорь. Может, я и не говорю по-английски, но я чувствую… напряжение. Не так ли, мама? – сказала она, поворачиваясь к прабабушке. Но та все еще была загипнотизирована горами вдалеке. В октябре ей должно было исполниться сто лет, но у нее было отличное зрение человека вдвое моложе ее, как будто она не могла насытиться этим миром, в котором прожила сто лет, но о котором на самом деле мало что знала.
– Мы не ссоримся, – одновременно сказали Надя и Вирджиния, и в голосе обеих звучали ужас и смущение.
– Лгать тоже не нужно, – сказала бабушка Каталина. – Итак, Нади, да, твоя мама рассказала мне о ссоре с Брандо.
– Брэндон, – вмешалась Биса, не отрывая глаз от окна машины. – Его зовут Брэндон, Каталина! Десять лет слышу об этом гринго[30]! Самое меньшее, что ты могла бы сделать, это правильно произнести его имя, правда, hija?
Последовавшая за этим тишина была одним из самых сюрреалистичных моментов в жизни Нади. Она не хотела встречаться взглядом со своей мамой, потому что чувствовала, что вот-вот захохочет. И расплачется. Она знала, что в тот момент, когда начнет смеяться, то не сможет совладать с собой. А она была за рулем.
«Четыре поколения женщин из одной семьи находят печальный конец, когда одна из них, водитель, теряет контроль из-за многолетнего подавления эмоций».
Нет.
Такой заголовок она не хотела добавлять в свою коллекцию выступлений в СМИ. Во всяком случае, она бы предпочла, чтобы это имело какое-то отношение к:
«Местная жительница наконец-то берет свою жизнь под контроль и выгоняет своего жениха за измену».
А еще лучше:
«Местная женщина обретает уверенность в себе, которой лишилась в подростковом возрасте».
Ей нужна была жвачка. Ей нужно было что-нибудь выпить, чтобы затушить пожар, охвативший ее изнутри.
Надя мысленно пробежалась по содержимому бардачка, но знала, что там не было ни одной пластинки жвачки, даже пожеванной. Она перестала ее употреблять в прошлом году после жуткого приступа гастрита.
Она бросила взгляд на свою дверь и заметила банку с газированным мате, которую Ракета – Маркос – горячий уругвайский парень ее мечты, дал ей на заправке. Надя не собиралась признаваться, что пьет эту американизированную версию мате, но если она не вольет в себя какую-нибудь жидкость, то умрет. Быстрым движением, характерным для тех, кто проводит слишком много времени в машине по дороге на работу, она откупорила банку и сделала большой глоток. Напиток был тепловатым, потому что на улице днем было около ста градусов. Но, возможно, из-за газировки или содержащегося в ней кофеина, сделав глоток, Надя увидела звезды.
– А что это ты пьешь? – спросила бабушка Каталина.
Ее мама бросила на нее взгляд, который был в равной степени мольбой о молчании и любопытством.
Надя сделала еще один глоток и передала банку бабушке.
– Мате. Это как газировка.
Последовавшие за этим восклицания заглушили все разговоры о Брэндоне. Бабушка Каталина и Вирджиния спорили о том, какое это было преступление засунуть мате в банку из-под содовой.
– С корицей? – спросила Вирджиния, выхватив банку из рук Нади и читая этикетку.
– И маракуйей? – добавила бабушка, забирая банку у дочери. Затем она перешла на испанский и сказала: – Смотри, Mami, – тыча банкой перед лицом Бисы. – Что ты думаешь об этом тяжком преступлении? Я знала, что, когда эти дети перестали приезжать в Аргентину, все семейные обычаи отошли на второй план.
Надя не сводила глаз с автострады впереди и пыталась сдержать улыбку, что устроила переполох из-за простого напитка.
– Как можно поделиться с людьми, если у каждого есть своя маленькая банка? Из-за этого сводится на нет само предназначение мате, – сказала бабушка.
В ее словах был смысл. Может, именно поэтому Надя не особо торопилась попробовать этот напиток, когда Ракета предложил ей, и на уровне ДНК испытала что-то подобное отвращению из-за этого святотатства. Поддавшись любопытству, Надя взглянула назад в зеркало заднего вида.
Прабабушка Гортензия впервые повернулась, чтобы посмотреть на Надю, и ее губы растянулись в заговорщицкой улыбке.
– Ну? – настаивала бабушка Каталина.
– Дай сюда, Mami, – сказала Вирджиния с пассажирского сиденья.
Но прежде чем бабушка успела выполнить просьбу мамы Нади, Биса выхватила банку у нее из рук, посмотрела на нее и сказала:
– Сексуальная тара.
В машине повисло ошеломленное молчание.
Затем, запрокинув голову назад, она сделала большой глоток, причмокнула губами и глотнула еще.
– Итак? – поинтересовалась Надя. – Каков вердикт?
– Мне нравится, – ответила Биса.
Надя рассмеялась, за ней последовали ее мама и бабушка Каталина. И до того, как они приехали в дом детства Нади, бабушка Каталина, и ее мама тоже попробовали газировку «мате» и заявили, что она не так уж плоха.
– Сексуальная банка, – повторила Надя себе под нос, помогая отцу вынести багаж из багажника минивэна.