Мы с мордоворотом синхронно пожали плечами, дескать, это не наши трудности, и приготовились к бою.
Я окинул оценивающим взглядом верзилу: здоровенный детина (да, опять, но что ж поделать, если в сравнении со мной все они действительно так здоровы), определенно не моей весовой категории, с длинными темными волосами, кучей татуировок, и лицом явно не отягощенным интеллектом. При этом мускулистым его назвать нельзя, я бы сказал даже наоборот. Туша кило эдак в сто пятьдесят, из них процентов девяносто жира и пара миллиграмм мозгов, а остальное… кости, наверное.
Краем глаза я заметил, как из раздевалки вышел новый любимец публики и с ленивым интересом стал наблюдать за дальнейшим развитием событий. Пока я смотрел по сторонам, противник тронулся в мою сторону. Не пошел, и уж тем более не прыгнул или дернулся, а именно тронулся. Как бронепоезд. Мне даже сперва показалось, что неожиданно вернулась способность замедлять время, настолько медленно двигалась эта туша.
Я немного подождал, дав мордовороту время для разгона, а потом рванул в его сторону и сразу провел отчаянный удар в солнечное сплетение.
Толстяк даже не хрюкнул.
По полному отсутствию реакции я с ужасом понял, что он даже ничего и не почувствовал. Я настолько удивился, что чуть было не пропустил его ответный удар. Он поднял свою лапищу и ударил туда, где всего секунду назад была моя голова. Если бы она все еще оставалась на том же месте, то одним сотрясением мозга я бы наверняка не отделался.
Нет, мне это определенно не нравится. Что же с ним делать-то? Судя по выражению лица, кое-какие эмоции он ко мне испытывает, например, ярость. Как бы мне теперь выпить из него часть этой самой ярости? Может, это поуменьшит его пыл, да и мне немного разозлиться не помешает — какое-то странно отстраненное состояние сильно мешает сосредоточиться. И куда подевалась веселая ярость, накатывавшая на меня по любому поводу, когда она так нужна?
Пока я ходил вокруг толстяка кругами, надеясь на то, что у него хотя бы закружится голова, рядом с рингом собралась немалая толпа. Конечно, людей интересовала вовсе не наша схватка, просто сюда подошел их новый любимчик. Он пристроился недалеко от уснувшего на полу судьи и ожидал, что же будет дальше.
Хотел бы и я это знать.
Размышления отнюдь не способствуют победе в бою, скорее наоборот. Тут нужно действовать быстро, и особенно ни над чем не задумываться. Все решают рефлексы и скорость реакции. А я вместо того, чтобы сосредоточиться, смотрю по сторонам…
Я уперся спиной в угол ринга.
Что ж, так мне и надо. Нечего было расслабляться…
Толстяк ринулся ко мне с неторопливой уверенностью сытого медведя. Кто считает медлительного медведя аховым противником — сильно ошибается. Такой туше не нужно проворство бешеного мангуста, ведь если ты поймаешь хотя бы один удар огромной когтистой лапищи, то уже наверняка больше не встанешь.
В самый последний момент я прыгнул в сторону и даже каким-то чудом умудрился пнуть здоровяка под зад. По толпе прошлась волна вялых смешков.
— А ну стой! — раздраженно рявкнул противник.
— Ага, жди, — хмыкнул я и показал характерный жест.
Похоже, здоровяк разозлился не на шутку. С ревом раненого медведя он рванулся ко мне, но я с легкостью ушел в кувырок, проскочив прямо у него между ног.
Толпа радостно загудела.
Тут уж мужик разъярился окончательно и принялся гоняться за мной по всему рингу. С огромным трудом, но мне все же удавалось раз за разом уходить от его ударов, но противник оказался не так уж и туп. Когда я делал очередной кувырок в сторону, этот гад подгадал момент и двинул кулаком точно мне по макушке. В мозгу разорвался настоящий салют, и сознание тут же услужливо предложило немного передохнуть. Вот только неожиданно возникшая волна ярости подбросила меня в воздух, заставив наплевать на боль и вернуть сознание на место. С диким воплем я подпрыгнул в воздух прямо из сидячего положения и в невероятном кульбите ударил здоровяка двумя ногами в грудь. От моего удара толстяк, удивленно выпучив глаза, отлетел в противоположный угол ринга, преодолев добрых три метра, сшиб столб, держащий канаты, и упал на пол, прихватив с собой две стойки.
В зале стало очень тихо. Люди открыв рты смотрели то на меня, то на толстяка, не подающего никаких признаков жизни. Кто-то тут же подбежал к нему и пощупал пульс.
— Мертв. Мертвее не бывает.
Народ вокруг заголосил. Толпа разом схлынула, и начала быстро расходиться, каким-то образом умудряясь не создавать давки. Даже недавний любимчик резко перестал их интересовать.
Блондинистый здоровяк, проходя мимо, еще раз улыбнулся мне, как будто виновато пожал плечами, и исчез в толпе. А я так и остался стоять на месте, то сжимая, то разжимая кулаки. Чужая ярость бурлила во мне, не находя выхода.
В зал вбежали двое явно недокормленных, голодных даже на вид милиционеров и бросились к лежащему на полу телу. Осмотрев толстяка, они обратили внимание на меня:
— Не двигаться! Держи руки на виду!
Я послушно выполнил требование представителя закона.
Ну же, подойди сюда…
— Вызови скорую и машину из отделения, — велел один милиционер другому и шагнул ко мне, доставая из-за пояса наручники.
Еще чуть-чуть поближе.
Пока второй милиционер вызывал по рации своих коллег, первый…
— Не дергайся!
… протянул шаловливые ручки с наручниками ко мне.
Ага, мечтай!
Я дождался, пока хлипкий представитель закона подошел почти вплотную, и перехватил руку с железными браслетами. Захват, круговое движение, и я с легкостью завернул ему руки за спину и защелкнул наручники.
— Эй, что ты…
Больше он ничего сказать не успел, получив сильнейший пинок под зад и вылетев с ринга.
Я плотоядно усмехнулся.
— Следующий!
Впрочем, второй милиционер оказался гораздо сообразительней, положившись исключительно на огнестрельное оружие.
— А ну быстро на пол! — рявкнул он, направив на меня пистолет.
Ага щас…
Я уже сделал шаг вперед, когда ярость неожиданно оставила меня.
— Лежать! — истерично крикнул милиционер.
Черт, он ведь так и выстрелить может!
Послушно бухнувшись лицом в пол, я с удивлением и страхом пытался осознать, что же со мной произошло. Я выпил ярость своего противника, впитал ее в себя… и на какое-то время свихнулся! Еще бы чуть-чуть, и меня бы наверняка пристрелили…
Милиционер быстро сковал меня наручниками и обыскал. Собственно, у меня и карманов-то в спортивном костюме не было…
— Встать!
Меня подняли на ноги, и повели к выходу.
По пути мне на глаза попался лежащий навзничь толстяк, и по позвоночнику мгновенно прошлась холодная волна. Я никак не мог поверить в то, что убил ни в чем не повинного человека.
— Захотел в Рембо поиграть?! — кричал Сергей Иванович, стуча папкой по прутьям, ставшей мне уже практически родной, камеры предварительного заключения. — Кой черт тебя понес на эти соревнования?!
Если бы я сам знал. Захотелось. Тогда мне показалось хорошей идеей впитывать эмоции своих противников, восполняя тем самым свой энергетический баланс. Просто помутнение рассудка какое-то…
За спиной директора Агентства маячил Нестеров. Судя по виноватому выражению лица, профессор в очередной раз что-то схимичил в лаборатории. Подлец, наверняка ведь радуется, что про него на время забыли, и на орехи достается только мне.
— Так я же вроде бы идеальный солдат, вы сами говорили, — не удержался я от подколки.
— Был, — поправил меня Нестеров. — Пока не потерял некоторые способности своего недоделанного организма… У тебя проблемы с памятью?
Сергей Иванович приблизился вплотную к прутьям и неожиданно тихо спросил:
— Ты хочешь, чтобы тебя отправили в Изолятор?
Тихий тон, которым был задан вопрос, не предвещал ничего хорошего. За несколько месяцев знакомства я успел уяснить, что если Сергей Иванович кричит, то это не так страшно. Максимум, что он сделает — это лишит зарплаты на год вперед. А вот если тон такой нарочито тихий, значит дело труба. Тем более, если речь идет об их изоляторе. По слухам, именно туда отправляют всех свихнувшихся носителей красных перстней. На мой взгляд, слово «изолятор» здесь не совсем уместно, скорее — концлагерь. Сам я там никогда не был, но кое-что слышал от того же Нестерова. Скорее всего, пойманный мною гипнотизер отправился именно туда…
Тут решил добавить свое веское слово профессор:
— Ты хоть вспоминай иногда о том, что работаешь на серьезную структуру и не имеешь права светиться!
Произнося эту речь, он постоянно косился на непосредственное начальство. Похоже, я оказался прав — профессор действительно сильно нервничал, и пытался выслужиться.
Сергей Иванович тут же повернулся к профессору.
— А ты вообще молчи, химик недоделанный. Мы в лабораторию из-за тебя теперь как минимум через неделю попадем, если очистительная система выдюжит. А все потому, что какой-то идиот не так смешал химикаты и получил концентрированную эссенцию аммиака. Все бы ничего, но одной капли чертовой жидкости хватит, чтобы вся Москва-река воняла последующие тридцать лет, а у нас в этой эссенции вся лаборатория!
— Да все вы преувеличиваете, — не очень уверенно ответил профессор.
Тут я заметил, что, и правда, от Нестерова идет странный запах. Сначала я его не чувствовал, потому что по пути в отделение добропорядочные милиционеры соизволили выразить свое почтение настоящему «мастеру» боевых искусств, попытавшемуся оказать сопротивление при аресте. Это почтение и разбило мне всю физиономию, что слегка затрудняло обонятельные процессы. Но даже разбитый нос и литр одеколона, которым, по всей видимости, облился профессор, не заглушал жуткой вони, а наоборот делал ее особенно гадкой.
— Ну, ты Нестеров даешь. — Я усмехнулся и невольно охнул — болели разбитые губы. — Ты мне подкинь пару капель этой эссенции, я их своей соседке под дверь вылью, вот потеха-то будет.
Между прочим, обидно даже: на соревнованиях я не получил ни одной царапины, зато после них… ох и знатно я пообщался с нашей доблестной милицией. Им даже резиновые дубинки не понадобились — настоящие профессионалы. Вот только без оружия фиг бы они ме