Но в зыбучих струях ты найдешь
Разве ласковой думы волненья,
8 Разве сердца напрасную дрожь.
II Добро и зло
Два мира властвуют от века,
Два равноправных бытия:
Один объемлет человека,
4 Другой — душа и мысль моя.
И как в росинке чуть заметной
Весь солнца лик ты узнаешь,
Так слитно в глубине заветной
8 Все мирозданье ты найдешь.
Не лжива юная отвага:
Согнись над роковым трудом,
И мир свои раскроет блага,
12 Но быть не мысли божеством.
И даже в час отдохновенья,
Подъемля потное чело,
Не бойся горького сравненья
16 И различай добро и зло.
Но если на крылах гордыни
Познать дерзаешь ты, как бог,
Не заноси же в мир святыни
20 Своих невольничьих тревог.
Пари, всезрящий и всесильный,
И с незапятнанных высот
Добро и зло, как прах могильный,
24 В толпы людские отпадет.
III
Ты был для нас всегда вон той скалою,
Взлетевшей к небесам;
Под бурями, под ливнем и грозою
4 Невозмутимый сам.
Защищены от севера тобою,
Над зеркалом наяд
Росли мы здесь веселою семьею, —
8 Цветущий вертоград.
И вдруг вчера, — тебя я не узнала:
Ты был как божий гром…
Умолкла я, — я вся затрепетала
12 Перед твоим лицом.
"О, да! Скала молчит; но неужели
Ты думаешь: ничуть
Все бури ей, все ливни и метели
16 Не надрывают грудь?
Откуда же — ты помнишь — это было,
Вдруг землю потрясло,
И что-то в ночь весь сад пробороздило
20 И следом все легло.
И никому не рассказало море,
Что кануло ко дну, —
А то скала свое былое горе
24 Швырнула в глубину".
IV
С гнезд замахали крикливые цапли,
С листьев скатились последние капли,
Солнце, с прозрачных сияя небес,
4 В тихих струях опрокинуло лес.
С сердца куда-то слетела забота,
Вижу, опять улыбается кто-то; —
Или весна выручает свое,
8 Или и солнышко всходит мое.
V
О, этот сельский день и блеск его красивый
В безмолвии я чту,
Не допустить до нас мой ищет глаз ревнивый
4 Безумную мечту.
Лелеяла б душа в успокоенье томном
Неведомую даль,
Но так нескромно все в уединенье скромном,
8 Что стыдно мне и жаль.
Пойдем ли по полю мы, чуждые тревоги,
И радует ходьба,
Уж кланяются нам обоим вдоль дороги
12 Чужие все хлеба.
Идем ли под вечер, избегнувши селений,
Где все стоит в пыли,
По солнцу движемся, — гляжу, а наши тени
16 За ров и в лес ушли.
Всю ночь со всем уже, что мучило недавно,
Перерывает связь,
А звезды, с высоты глядя на нас так явно,
20 Мигают, не стыдясь.
VI Ласточки
Природы праздный соглядатай,
Люблю, забывши все кругом,
Следить за ласточкой стрельчатой
4 Над вечереющим прудом.
Вот понеслась и зачертила, —
И страшно, чтобы гладь стекла
Стихией чуждой не схватила
8 Молниевидного крыла.
И снова то же дерзновенье
И та же темная струя, —
Не таково ли вдохновенье
12 И человеческого я?
Не так ли я, сосуд скудельный,
Дерзаю на запретный путь,
Стихии чуждой, запредельной,
18 Стремясь хоть каплю зачерпнуть?
VII Осень
Как грустны сумрачные дни
Беззвучной осени и хладной,
Какой истомой безотрадной
4 К нам в душу просятся они.
Но есть и дни, когда в крови
Золотолиственных уборов
Горящих осень ищет взоров
8 И знойных прихотей любви.
Молчит стыдливая печаль,
Лишь вызывающее слышно,
И, замирающей так пышно,
12 Ей ничего уже не жаль.
VIII Бабочка
Ты прав. — Одним воздушным очертаньем
Я так мила.
Весь бархат мой с его живым миганьем —
4 Лишь два крыла.
Не спрашивай: откуда появилась?
Куда спешу?
Здесь на цветок я легкий опустилась,
8 И вот — дышу.
На долго ли без цели, без усилья,
Дышать хочу?
Вот-вот сейчас, сверкнув, раскину крылья
12 И улечу.
IX На книжке стихотворений Тютчева
Вот наш патент на благородство,
Его вручает нам поэт;
Здесь духа мощного господство,
4 Здесь утонченной жизни цвет.
В сыртах не встретишь Геликона,
На льдинах лавр не расцветет,
У чукчей нет Анакреона,
8 К зырянам Тютчев не придет.
Но муза, правду соблюдая,
Глядит: а на весах у ней
Вот эта книжка небольшая
12 Томов премногих тяжелей.
X Полонскому
Спасибо! Лирой вдохновенной
Ты мне опять напомнил дни,
Когда, не зная мысли пленной,
Ты вынес, отрок дерзновенный,
6 Свои алмазные огни.
А я, по-прежнему смиренный,
Забытый, кинутый в тени,
Стою коленопреклоненный,
И, красотою умиленный,
10 Зажег вечерние огни.
XI Графу Льву Николаевичу Толстому
Была пора, своей игрою,
Своею ризою стальною
Морской простор меня пленял,
Я дорожил и в тишь и в бури
То негой тающей лазури,
6 То пеной у прибрежных скал.
Но вот, о море! властью тайной
Не все мне мил твой блеск случайный
И в душу просится мою;
Дивясь красе жестоковыйной,
Я перед мощию стихийной
12 В священном трепете стою.
XII A. H. Майкову
Кто сам так пышно в тогу эту
Привычен лики облачать,
Кому ж, как не тебе, поэту,
4 И тень Горация встречать?
На Геликон ступя несмело,
От вас я блеска позайму,
Гордясь, что сам, хоть неумело,
8 Но вам обоим руку жму.
XIII
Учись у них — у дуба, у березы;
Кругом зима. Жестокая пора!
Напрасные на них застыли слезы,
4 И треснула, сжимался, кора.
Все злей метель и с каждою минутой
Сердито рвет последние листы,
И за сердце хватает холод лютый;
8 Они стоят, молчат; молчи и ты!
Но верь весне. Ее промчится гений,
Опять теплом и жизнию дыша,
Для ясных дней, для новых откровений
12 Переболит скорбящая душа.
XIV Смерти
Я в жизни обмирал и чувство это знаю,
Где мукам всем конец и сладок томный хмель;
Вот почему я вас без страха ожидаю,
4 Ночь безрассветная и вечная постель.
Пусть головы моей рука твоя коснется
И ты сотрешь меня со списка бытия,
Но пред моим судом, покуда сердце бьется,
8 Мы силы равные, и торжествую я.
Еще ты каждый миг моей покорна воле,
Ты тень у ног моих, безличный призрак ты.
Покуда я дышу, ты мысль моя — не боле,
12 Игрушка шаткая тоскующей мечты.
XV
С бородою седою верховный я жрец,