Ороско кивнул.
– Вам нужно соблюдать максимальную осторожность. Если будете продолжать трясти дерево, с него посыплется целая куча разного дерьма. Причем некоторое может оказаться очень неприятным.
Ороско уехал, и Ричер вошел в номер Нигли, чтобы позвонить в Вирджинию Уайту.
– Мы получили абсолютно точные данные о том, что в интересующем нас баре продаются настоящие немецкие удостоверения личности, – сказал он. – Пока что мы видели только водительские права. Ничто не указывает на то, что там нельзя получить паспорта. И что наш парень этого не сделал. Так что отслеживать четыреста американцев нет никакого смысла. Ставлю десять к одному, что он путешествует по немецким документам.
Уайт довольно долго молчал.
– Вы находитесь в городе, – сказал он наконец. – И можете выяснить, кто и что ему продал, а также узнать, какое на документах стоит имя. Дата рождения и номер паспорта тоже нам пригодятся. Обычно подобные продавцы склонны вести записи. Для собственной безопасности – и шантажа.
– Тут все или ничего, – заметил Ричер. – Если мы начнем расспрашивать в баре, они могут запаниковать. Новость разлетится со скоростью света, и наш парень мгновенно заляжет на дно. Кстати, вполне возможно, что у него больше одного паспорта. Баров в городе много. Наш свидетель говорил, что он ходит в два разных.
– И тем не менее это наш единственный шанс.
– Поговорите с Рэтклиффом. Я хочу знать, до какой степени нам дана свобода действий.
Затем Ричер отправился в свой номер, который находился рядом, и подошел к кровати. Он не спал больше тридцати часов и устал. Джек поставил ботинки рядышком под окном, аккуратно пристроив на них носки. Затем сложил по швам брюки и положил их под матрас, чтобы они отгладились. Сняв куртку, ровно повесил ее на спинку стула и услышал, как что-то зашуршало в кармане. Конверт Гризмана с отпечатком пальца. Он собирался отдать его Ороско, но забыл.
Ладно, в другой раз, может быть.
Покончив с делами, Ричер принял душ, сбросил дюжину вышитых подушечек с кровати, забрался под одеяло и уснул.
Спальный режим американца не менялся на протяжении нескольких дней. Он начинал с десяти минут удовольствия, затем шли двадцать минут работы. Удовольствие ему доставляла карта Аргентины, широкомасштабная, четкая, со множеством деталей. Ранчо, которое он собирался купить, находилось в самом центре – огромный квадрат со стороной в тридцать миль. При скорости, разрешенной в городах, потребуется час, чтобы добраться из одного угла в другой. Всего девятьсот квадратных миль, почти шестьсот тысяч акров. Наверное, его даже можно увидеть из космоса. Но, если честно, все-таки не больше Род-Айленда с площадью тысяча двести квадратных миль.
Однако и то, и другое кажется карликовым по сравнению с овцеводческой фермой «Анна Крик» в Австралии, ее площадь более девяти тысяч квадратных миль. Примерно шесть миллионов акров. Почти как Массачусетс. Он читал про хозяина фермы, проехавшего сто тысяч миль на своем грузовике и ни разу при этом не покинувшего своих владений. И тем не менее ранчо в Аргентине входит в первую десятку в мире. Оно просто огромное. И его дом будет стоять в пятнадцати милях от ограды – ровно такое уединение ему требовалось в новом мире, который он помогал создавать.
Он сложил карту и приступил к двадцати минутам работы, которая заключалась в слушании записей для совершенствования его испанского. Ему потребуются рабочие, и он не может рассчитывать, что они станут учить английский. Поэтому он лежал на кровати, надев наушники, слушал, повторял, запоминал, пока его мозг не устал и он не заснул.
Нигли постучала в дверь Ричера в восемь утра на следующий день. Он уже не спал, даже успел принять душ и одеться и был готов к первой чашке кофе. Лифт напоминал позолоченную птичью клетку на цепи, а шахта была отделана филигранным кованым железом. Они слышали, как он приближается, чтобы забрать их. Войдя внутрь, Ричер и Нигли увидели на полу лежавшую обратной стороной кредитную карточку. Или водительское удостоверение. Или еще что-то. Видимо, кто-то нечаянно его выронил. Но не удостоверение личности Bundesrepublik Deutschland, цвет не тот.
Нигли наклонилась, подняла карточку и посмотрела на нее.
– Вы должны мне десять долларов, – сказала она.
Сержант держала в руке водительское удостоверение, выданное в Вирджинии, с четкой фотографией женщины. Открытое, честное лицо, светлые волосы средней длины, простая прическа, вне всякого сомнения, приглаженная пальцами. Мэриан Синклер, сорок четыре года, живет в Александрии, в загородном доме, судя по номеру улицы.
Ричер достал из кармана деньги, отделил две американские пятерки и протянул их Нигли.
– Она, наверное, только что заселилась. После ночного перелета. Я начал терять нюх – не думал, что она приедет. И уж конечно, что она из тех, кто теряет водительское удостоверение в лифте. Проклятье, она же номер два в СНБ, и от нее зависит будущее мира.
Лифт остановился на первом этаже, и они вышли. Ресторан, где подавали завтрак, находился в подвале. Они спустились вниз по винтовой лестнице и оказались в уютной комнате с распахнутой двойной стеклянной дверью, которая выходила во двор. Там за столиком, залитым лучами утреннего солнца, сидела Синклер. Она была в черном платье, пила кофе и ела пирожное. Они подошли и сказали:
– Доброе утро.
Синклер подняла голову.
– И вам. Присоединяйтесь.
– А вы зачем прилетели? – спросил Ричер, когда они сели.
Она посмотрела на него и сказала:
– Крошечный шанс лучше никакого.
– Вы выронили водительские права в лифте.
– Правда?
Он протянул ей права, и она положила их на стол рядом со своей чашкой.
– Спасибо. Очень беспечно с моей стороны. И мне повезло, что вы их нашли. Я здесь не под своим именем, и они не знали бы, кому их вернуть. Вы только что спасли меня от необходимости заполнять кучи бумаг.
– Почему вы здесь не под своим именем?
– Отели посылают доклады в полицию. Мое имя может стать причиной дипломатической обеспокоенности. Кроме того, я здесь неофициально.
– У вас имеется другая личность?
– Несколько. У нас, как и у немцев, есть отдел по обеспечению документами. Сегодня утром я говорила с майором Ороско, и он мне все рассказал. Естественно, мы следили за вашими друзьями. Вы нарушили приказ. Я сказала вам: только я, мистер Рэтклифф или президент.
– Это личное дело.
– Здесь нет личных дел. По крайней мере, в расследовании, которым мы занимаемся. Но, прошу вас, не вините своего друга за то, что он вас сдал. У него не было выбора. И не слишком огорчайтесь, потому что мистер Уайт и специальный агент Уотермен сделали примерно то же самое со своими друзьями. Мы ожидали чего-то подобного. Нас подробно познакомили с вашими биографиями.
– Это не имело отношения к нашему расследованию.
– Имело. Из-за удостоверений личности. Оно все меняет. Надежные документы, которые можно купить, а потом проехать через несколько границ, – штука редкая. Мы не рассматривали такую возможность. Теперь придется. И это снижает наши шансы катастрофически, они становятся ниже нуля. Наш американец превратился в одного из миллиона безымянных людей, направляющихся в одно из десяти тысяч разных мест.
– Наши шансы выше нуля, – возразил Ричер. – Он захочет встретиться в таком месте, где будет чувствовать себя как дома, а иранец – нет. Значит, это будет большой западный город. С прямым воздушным сообщением. Он не станет переезжать с места на места больше, чем необходимо. А с Гамбургом он уже знаком и вполне может сюда вернуться. Так что, возможно, наши шансы составляют десять к одному.
– Вы пытаетесь убедить меня, что нужно установить слежку за явочной квартирой.
– Мне кажется, это необходимо.
– У них может быть больше одной.
Ричер кивнул.
– Возможно, у них по десять штук в каждом городе на земле. Это процентная игра. Нужно же с чего-то начать.
– Мы обсуждаем данный вопрос, – тоже кивнув, сказала Синклер. – В любом случае мы сразу узнаем, когда прибудет курьер. Если это произойдет. И тогда подумаем. В прошлый раз ожидание составило сорок восемь часов. У нас будет время, чтобы принять решение.
– Как иранец связывается с вами?
– Если есть безопасная возможность, то по телефону. Либо через тайник. Глава гамбургского отделения организовал максимально раннее оповещение. Мы посчитали это необходимым, учитывая все обстоятельства. Если иранец не сможет связаться с нами по телефону или использовать тайник, он переставит лампу на подоконнике в своей комнате. С края в центр. Как только появится курьер. Его спальня находится в задней части здания, и окно видно с соседней улицы. В течение дня мимо четыре раза проезжает машина с оперативниками.
К ним подошла официантка с желтыми хвостиками, чтобы взять заказ. Синклер засунула руку в сумку и достала оттуда большой коричневый конверт. Передав его Нигли, она сказала:
– Это ваша почта из Департамента армии.
– Спасибо, мэм, – поблагодарила ее Нигли и открыла конверт. Взглянула на содержимое, убрала обратно и улыбнулась так, как улыбаются только в армии.
– Что? – спросил Ричер.
– Ничего.
– Вы можете свободно говорить в моем присутствии, сержант, – сказала Синклер. – У меня есть все допуски.
– Нет, мэм, правда, ничего особенного. Совсем не важно. Но в очередной раз доказывает, что самым эффективным подразделением в форме является сержантский пресс-центр. Я попросила собрать сведения про дело о четырехмесячной самоволке, на которую мы натолкнулись. Обычный вопрос, никакого отношения к чему бы то ни было. Майор Ричер поручил мне это выяснить и сообщить ему.
– Почему?
– Это люди, с которыми я стараюсь не иметь дела, – сказал Ричер.
– И пресс-центр вам ответил?
– Они прислали две оригинальные статьи про подразделение того парня, – сказала Нигли. – Они очень старались помочь, но больше ничего не смогли найти. На самом деле одна из них даже не статья, а объявление. Очевидно, что они ничего не знают про самого парня. Они же всего лишь пресс-центр. Но действуют очень быстро и полны энтузиазма.