вствовать все: и зрелую мудрость, и мир угловатых девчонок, и душу пропеллера.
Важной темой стали дружеские узы – они сквозят в посвящениях, воспоминаниях. Но, безусловно, основной темой остается любовь – трепетная или страстная, встречи и невстречи… И мотив творчества, возрождающий к жизни:
Все же знаю,
Что и на этот раз я не умру,
Если на ниве жизни смогу
Взойти стихами…
Сквозная тема поэзии О. Версе – тема любви к родине, к корням. Это и имперскость, и землячество. И широкие исторические полотна, и бытовые зарисовки «малой» родины. Ее поэзия – своеобразный лирический календарь героини, живущей, дышащей и питаемой неизменными годичными круговоротами, но при этом живущей совершенно в ладу с собой и с миром, созвучно и внутреннему, и внешнему времени.
«Мы ленивы и нелюбопытны», – пишет А. С. Пушкин. Интерес и глубокая восприимчивость к жизни отличает поэтический талант О. Версе: ее интересует все: «век двадцать первый. Двадцать первый том. Космических галактик многоточье», но, в поисках ключей от счастья, новое неизменно уравновешивается и облагораживается обращением к традиции – половикам и бальзамину.
Следование традиции становится мощным контекстом лирики и должно пониматься очень широко: это и образ жизни лирической героини; и поэтически обретенное чувство связи времен – когда можно выпить коньяку с Лермонтовым или уехать с рубцовским чемоданом, символически воспринять девушку с прабабкиным кольцом, идущую по асфальтовой тропинке (образ из жизни или образ для жизни?), – чувство, заставляющее иначе взглянуть на привычное, обыденное; это и органика связи с русской исторической, музыкальной, художественной традицией (эта поэзия питается творчеством и, в свою очередь, вдохновляет на творчество, неудивительно, что и данный сборник так красочно иллюстрирован, а стихи О. Версе кладут на музыку).
Особое место, безусловно, занимает обращение к традиции литературной: в неповторимую интонацию притоками вливаются пушкинское, маяковское, цветаевское, фольклорное… Но подражание – невозможно, возможно лишь сакцентированное «полуподражание» при неповторимости образов (трогательный рыдающий у печки домовёнок), свежести взгляда на привычные вещи (осенняя распродажа желтых листьев и унылых тем), инаковости интонации. Раздолье мыслей, стянутое в свободное течение стиха, способность передать едва заметные, оттеночные движения души, богатство интонации (от гимнографии до тонкой лиричности), отвечающее ширине тематического диапазона, афористичность («А дача продана, но была бы Родина») – вот лишь некоторые особенности поэзии О. Версе. Она следует законам сердца и языка, творчества (когда слово рождает образ, замысел, звукопись) – и слова и вещи в лирическом контексте приобретают иной, высший смысл: это не брошь на груди у певицы, а осколок бездны; это не в Шахматове праздник поэзии, а в душе героини, которая идет именно своей тропой, не узкой, не широкой, вне схем, графиков и орбит, дыша поэзией.
Праздник поэзии в Шахматово
Выпьем, добрая подружка…
Юрию Кириенко-Малюгину и Евгению Пажитнову
Подняв пластмассовый стакан,
Я пью из знаменитой кружки.
Поэзии зеленый шквал
Гудит в лесу и на опушке.
Стихи читают в микрофон,
Я слышу тайный звон гитары и гармошки.
То близкий, то далекий он.
Им вторит шум в верхушках
Магических могучих древ.
Я знаю, наши души не остыли.
В сердцах звучит напев,
Что вместе мы сложили
За много сотен зим и лет,
Когда не спали
Перед камельком пииты.
В напеве дивно свиты
Слова во славу русской стороны,
Рябины, иван-чая и окошек,
Где светится родимый огонек,
Где кот Баюн мурлычет на дорожке,
В которой сплетены, как линии судьбы,
Цвета сирени, колокольчика и кашки.
На празднике поэзии
Парадных туфелек мыски
Я утоплю в шахма́товских лугах,
Слегка пригубив сладкой бражки.
Я каждый камень здесь люблю
И каждый атом вокруг имени поэта.
Мои друзья, я вас благодарю
За то, что с вами я делю все это.
Петровки
Взяв в руки луковицу, как царь – державу,
Мужик воздал хвалу природе.
Играло лето июльским жаром.
Сиял подсолнух в огороде,
Главой склонившись на запад солнца.
И в три оконца влетала радость,
Как девка из отрочества во младость.
А на скамейке сидела баба – всем бабам баба.
К ее ногам упало яблоко из сада,
Слегка скользнув по нежной коже.
А баба рада, смеется баба.
И лет на двадцать стала моложе.
Ключи от счастья
Ты вошел в мою жизнь, как мираж корабля,
Встретить который я тайно мечтала.
Как корабль поднимает свои якоря,
Так я вырываю грубое жало
Мрака, зависти, злобы из нежной души,
Что всегда петь хотела, как веселая птица,
Летит яркая бабочка над волнами судьбы,
И любуюсь я ей, вскинув к небу ресницы.
Даже если расстанемся, не погаснут огни,
Что нам путь освещали к таинственной дверце,
Не один ты в ночи, я от счастья ключи не отдам.
Я их спрячу на память у сердца.
«Я люблю просыпаться, когда просыпается сад…»
Иннокентию Чулкову – собрату по оптимизму и искусству
Я люблю просыпаться, когда просыпается сад,
Когда кру́жатся птицы в счастливом фокстроте,
Когда блики от счастья на зеркале утра дрожат,
Когда сын улыбается солнцу, а сердце – работе.
Пусть судьбы колею охраняет Таинственный Царь.
Помолясь Небесам, все труды на дорогах моих одолею.
Я возьму краски жизни, открою старинный букварь.
И поставлю мольберт на залитую светом аллею.
Сонет в тонах Палеха
О, Русская земля! Ты уже за холмом…
Поймать мелодию, как рыбку золотую,
Войти в объятья сна, как в реку голубую,
Открыть с сокровищами чудный ларь,
Мудрее стать, чем стародавний царь,
Узреть сиянье дня и месяца в ночи,
Найти от тайной кладовой ключи,
Прижать к груди букет пунцовых роз,
Вдыхая запах меда и берез,
Лететь на тройке, притулившись рядом с бравым молодцом,
От счастья светом наливаясь, как малина под крыльцом,
Роняя звезды взоров в складки яркой шали.
О, русская земля, высокий холм твой – Палех!
Пусть время мчится быстро, как олень.
Не меркнет слава наших деревень!
Параллели любви
Хочешь, будем параллельны,
Хочешь – пересечемся,
Полетим в любые дали
И опять сюда вернемся,
Где весенние рассветы
Так с волной морскою схожи.
Хочешь – стань моим любимым.
Хочешь – просто будь прохожим.
Ах, как бьет волна морская!
Я – как чайка на просторе.
Как чудесно светят звезды —
Светлячки в безбрежном поле.
Хочешь – будем параллельны,
Хочешь – пересечемся,
Полетим в любые дали
И опять домой вернемся.
Богатырский вал певучий
Кроет берег. Мы на круче.
Что нас ждет за горизонтом?
Лодка, парус, песен звоны.
Дом Гоголя
Я люблю этот дом, где столько
случилось и сталось,
Где смеялось, плакалось
и всласть сочинялось,
Где любилось и пелось, и снова
любилось и пелось,
Где года – как тома, а в окнах весна.
И все – Божья милость.
Царю и поэту
Петру I и Филимону Сергееву
Когда над Маросейкой дождь моросит,
В Хохловском переулке поэт не спит.
Струи-струны, вы – фортуны канитель!
В лужах плещется реклама-дребедень.
Маросейка сеет Время через сита решето,
А у Царской дороги все то же лицо.
За троллейбусом несется
с Царем Петром возок.
Кари глазки, алы губы, черноус, высок.
Скоро шведов под Полтавой
он заткнет за поясок.
А сейчас в глазах Царя огонь любви горит.
На Кукуе его милая стоит
У раскрытого для Сокола окна.
Бела ручка на перилах золоченого крыльца.
Ах, как быстро, как изящно колесо!
Государь мой, торопитесь на крыльцо!
Я открою модный зонтик Вам вослед.
Зонтик красен. Финист ясен. А поэт?
Что же с ним?
Он смотрит сквозь дождь.
Он влюблен в звездный дым
И ни на кого не похож.
Подражание Арсу-Пегасу
Как жница над полем,