Мои щёки вспыхивают, но я отказываюсь поддаваться на комплимент.
— Я думала, ты сказал, что из меня получился уродливый парень, — шепчу я в ответ, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, прекрасно понимая, что девушки смотрят прямо на нас. Сапфировые глаза Рейнджера сверкают, а уголок его рта слегка приподнимается. Не во что-то столь непристойное, как широкая улыбка, но достаточно близкое к ней. Его аромат сахара, ванили и кожи окутывает меня, на мгновение выбивая здравый смысл из моей головы.
Когда он берёт меня за подбородок и наклоняется ближе, девочки визжат.
— О боже, у них роман, — шепчет одна из них, кажется, слишком взволнованная своим открытием.
— В то время как на нём кольцо президента Студенческого совета и всё такое! — выпаливает другая, хватая Астер за руку. Её зелёные глаза возбуждённо сверкают, когда она снова хватает свою подругу.
— Это как оживший яой, — выдыхает она, и Рейнджер закатывает глаза. Яой — это название жанра японских комиксов и телешоу, в которых рассказывается об отношениях парней, но намеренно созданных для удовольствия женщин.
— Наша любовь не для женских взглядов, — огрызается Рейнджер, а затем целует меня крепко и быстро, разворачивает и толкает в направлении кабинета отца. Когда я, спотыкаясь, ухожу, мне приходит в голову, что у нас только что был наш первый поцелуй. Я чувствую себя пьяной, когда проскальзываю в комнату и прислоняюсь спиной к двери, закрывая её.
— Ты проделала весь этот путь сюда только для того, чтобы вести себя как дура перед моими гостями? — спрашивает папа, и мне требуется несколько секунд моргания, чтобы в голове прояснилось. «Рейнджер — это… такое неожиданное удовольствие, не так ли?» Он всегда говорил, что я уродлива в своих очках, мешковатой униформе и с растрёпанными волосами, но он думал, что я чертовски симпатичная.
— Хм? — спрашиваю я, снова моргая, чтобы прояснить зрение, и смотрю на папу, сидящего за столом, как будто он думает, что большой старинный деревянный антиквариат — это своего рода щит от меня и моей нелепости. — Нет, я… Почему ты не сказал мне, что планируешь добавить в школу ещё девочек?
— Я работал над этим всё лето, о чём ты могла бы знать, если бы захотела поговорить со мной. Эверли и Адамсон работают над программой обмена, чтобы прощупать почву. Мы отправляем к ним трёх мальчиков, и наоборот. Но мы не можем привезти девочек сюда, пока у них не будет подходящего жилья. Мы планируем начать их обучение здесь во второй четверти, после того как общежитие для девочек будет приведено в порядок и полностью готово.
— Ясно. — Я не могу решить, должна ли злиться, испытывать облегчение или что-то ещё. — А что насчёт Джейсона? А как насчёт Юджина? А как насчёт Дженики? Я видела мёртвое тело в том лесу, папа. — Я смотрю ему прямо в глаза и впервые понимаю, из-за чего весь его гнев. Он боится за меня. — Где мистер Дэйв? — решаю спросить я, и папа несколько раз моргает в ответ, как будто его удивляет этот вопрос.
— У него был грипп, но он вернётся в понедельник, — отвечает он, и на этот раз настаёт моя очередь выглядеть удивлённой.
— Вы недавно с ним разговаривали? — спрашиваю я, потому что мы не видели мистера Дэйва и ничего о нём не слышали после инцидента с поножовщиной. На данный момент я предпочитаю доверять Черчу, несмотря на очевидность. Я бы хотела узнать точку зрения мистера Дэйва на то роковое утро. И разве не интересно, что он никому не сообщил о нападении? Ни моему отцу, ни полиции.
— Только сегодня днём, а что? — спрашивает папа, вставая из-за стола. Сегодня он определённо спокойнее, чем был с тех пор, как я назвала его бумером. Хех. Я имею в виду, технически он поколение Х — я думаю — но вы можете назвать бумером любого, кто ведёт себя как придурок. Каждый миллениал и представитель поколения Z, разбирающийся в онлайн-сленге, знает это.
— Без причины. — Я замолкаю, размышляя, стоит ли мне рассказать папе о мистере Мерфи и записках. Но просто есть что-то в том, как он ведёт себя с тех пор, как мы вернулись в Адамсон, что вызывает у меня подозрения. Я думаю о случайном упоминании Россом мистера Дэйва и мистера Мерфи, хваливших моего отца за то, что он отправил меня обратно в Калифорнию.
В моём сознании формируется мысль, и я нервно переминаюсь с ноги на ногу.
— Мне нужно идти, — говорю я, поворачиваясь к двери.
— Нет, пока ты не подпишешь это замечание, — говорит он, и я стону. Три замечания — это отстранение от работы. Семь — это выгон. Нехорошо. Я беру эту дурацкую штуку и возвращаюсь в столовую, где Рейнджер всё ещё ждёт меня.
— Мне только нужно кое-что взять наверху, — бормочу я, взбегая по ступенькам, а затем крадусь по коридору в комнату отца. Его телефон там, где он всегда лежит, на тумбочке рядом с кроватью, подключённый к сети и заряжающийся. Я могла бы его забрать, но он бы сразу понял, что это была я. Вместо этого я проверяю, остался ли у него все тот же ПИН-код для входа, и тихо ругаюсь, когда он не срабатывает. Я пробую ещё несколько комбинаций, включая его день рождения, день рождения моей мамы, годовщину их свадьбы. Ничего. Вместо того чтобы тратить на это время, я быстро осматриваю его шкаф, ванную.
Но там ничего нет.
Я никакущий сыщик. Разве в фильмах у персонажей не происходит случайное озарение, и все подсказки легко встают на свои места? Почему этого не может произойти со мной?
Вместо этого я решаю завязать с этим, пока есть время, и иду в свою комнату, чтобы взять ещё несколько курток из шкафа — дурацкая северо-восточная осень. Такое чувство, что с каждым чёртовым днём становится всё холоднее. Когда я вхожу в комнату, то вижу на кровати комплект женской формы, три разных фасона с разной длиной юбок, цветовыми сочетаниями и галстуками.
«Он, должно быть, пытается выбрать форму для новых учениц», — думаю я, подходя к кровати. Единственное, что у них у всех общее — это блейзер цвета шампанского, предназначенный для старшеклассников. Повинуясь порыву, я хватаю комплект школьной формы, заворачиваю его в пальто, а затем спускаюсь вниз и выхожу за дверь, прежде чем папа сможет увидеть или остановить меня.
Я никогда не хотела посещать Адамсон девочкой.
Но теперь, когда есть другие девушки, готовящиеся приехать сюда?
Это похоже на вызов.
Ладно, вот и всё.
Я собираюсь это сделать.
Я собираюсь пойти в Адамсон в грёбаной юбке.
Пожелайте мне удачи. Она мне понадобится.
Глава 7
— Значит, ты правда собираешься это сделать? — спрашивает Рейнджер, провожая меня обратно в общежитие, и я показываю ему форму, которую только что украла. Похоже, что она будет немного тесноватой в груди, но по сравнению с бинтами, я уверена, вам покажется, что «мои девочки» раскачиваются на ветру. — Пойдёшь как девушка? — он достаёт сигарету, обхватывает ладонью пламя зажигалки, пытаясь разжечь его.
— Я… думаю, что да, — отвечаю, хмуря брови, когда поднимаю сумку с одеждой, а затем перекидываю её через руку. Рейнджер предлагает взять её у меня, и я с ухмылкой передаю его ему. — Ты сегодня настоящий джентльмен.
Он фыркает, но больше ничего не говорит, пока мы идём по извилистой дорожке мимо главного здания. На улице темно, но вдоль тропинки установлены совершенно новые фонари, которые действительно помогают отогнать жутковатую атмосферу из окружающего леса. Где-то поблизости ухает сова, и я вздрагиваю.
— Это меньшее, что я могу сделать, учитывая, что я чуть не сделал с тобой на той кухне, — рычит он, его сапфировые глаза подведены чёрным карандашом, верхние пуговицы на униформе расстёгнуты ровно настолько, чтобы я могла видеть края его татуировки Дженика на груди.
— Что именно это значит? — шепчу я, скрещивая руки на груди и стараясь не позволить темноте вывести меня из себя. Даже если трое нападавших нападут на нас сейчас, у меня в кармане есть новый перцовый баллончик, рядом с запасным электрошокером (поскольку мой оригинальный был потерян в туннелях). И, ну знаете, у меня есть Рейнджер. Одно только воспоминание о том, как он держал Коди в удушающем захвате, приносит мне огромную радость.
— Это значит, что я собирался перекинуть тебя через столешницу, шлёпнуть по заднице и оставить отпечаток руки с мукой, а потом, вероятно, трахнуть тебя в том фартуке. — Рейнджер дрожит, и мой рот приоткрывается, мои щёки заливает румянец, когда он смотрит на меня.
— Я имею в виду… это не то, о чём я спрашивала! — я закрываю лицо руками, когда он издаёт глубокий, мрачный смешок рядом со мной.
— Тогда в следующий раз тебе следует выражаться яснее, — говорит он с лёгким намёком на смех в голосе. — Потому что я мог бы описать свои фантазии гораздо более подробно, чем это.
— Мне просто интересно, почему ты решил, что тебе нужно быть джентльменом, — спрашиваю я, опуская руки, когда мы останавливаемся у общежития для мальчиков. Здесь есть ещё несколько парней, они разговаривают и курят, поэтому я стараюсь прикрыть форму, висящую на руке Рейнджера, своей курткой. — В тот день ты не сделал ничего плохого.
— Это было неправильно, потому что мы не говорили об этом, — поясняет он, а затем вздыхает, стряхивая пепел с сигареты на ветру, а затем наклоняется, чтобы потушить горящую вишенку сигареты об тротуар. Он осторожно кладёт окурок в мусорную корзину, его взгляд погружён в раздумья. Когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, моя кожа покрывается мурашками под этим властным взглядом. — Но я думаю, раз мы уже поговорили об этом… это было бы не так уж неправильно.
— Ты хочешь сказать, что хочешь испечь со мной голышом? — шепчу я в ответ, как раз перед тем, как мы слышим звук шагов по гравию и поворачиваемся, чтобы увидеть парня, который выглядит как старшая версия Спенсера Харгроува, стоящего на дорожке неподалёку.
— Джек? — спрашивает Рейнджер, и на его лице появляется небольшая вспышка удивления, прежде чем он включает свой фирменный взгляд. Именно тогда я вспоминаю тот разговор, который состоялся у Спенсера и Рейнджера во время одного из наших видеочатов.