— Что вы сделали? — спрашиваю я, желая, чтобы он не был слишком милым, чтобы его можно было придушить. — Ты имеешь в виду, кто именно? Когда? И почему, чёрт возьми, вы мне об этом не сказали?
— Мы со Спенсером пошли туда, — говорит Черч, выглядя виноватым после свершившегося факта. — Но Рейнджер всё это время был с нами в видео чате, на случай, если что-то пойдёт не так.
— Мне плевать, я всё ещё зла, — отвечаю я, но, с другой стороны, мне также чертовски любопытно. — Вы нашли там что-нибудь внизу?
— Ничего, кроме новых туннелей, — говорит Спенсер, закатывая свои бирюзовые глаза. — О чём бы ни говорил Джек, о скрытых церквях или о чём бы то ни было ещё, мы понятия не имеем. Мы даже никого больше не видели, когда были там, внизу.
— Они могли бы использовать туннели для транспортировки. Это могло быть простым совпадением, что вы ни на кого больше не наткнулись. — Тобиас смотрит на Черча в поисках подтверждения, но тот просто качает головой, как будто у него тоже пока нет ответа на этот вопрос.
Но мы близки, о, так чертовски близки.
— Я узнал немного больше о своём отце, — наконец произносит Рейнджер, заговаривая, а затем вздыхает, как будто он устал. — Из всех людей, именно от моей матери. Она напилась и вела себя странно, а потом начала рассказывать мне, что однажды ушла от отца, ненадолго, когда Дженике было лет одиннадцать, а мне два. Мы остановились у её странных родственников в Испании, которые связаны с католической церковью. Она крестила нас, пока мы были там, и сказала, что, когда решила вернуться, и он узнал об этом, Эрик взбесился и избил её.
— Срань господня. — Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить, и я съёживаюсь, извиняясь перед Рейнджером. Однако он смотрит вниз, на свои руки, как будто мечтает о том, как побьёт своего отца.
— В любом случае, я знаю, это звучит глупо, но вы же знаете, как эти культы увлекаются ритуалами и прочей ерундой. Я подумал, что, возможно, мы ищем причину, по которой мой отец не пригласил меня в Братство, или почему умерла Дженика. Это с натяжкой, но я полагаю, что мы должны, по крайней мере, рассмотреть этот вариант.
— Очень может быть, — говорит Черч, пожимая плечами. — Нужно быть бескомпромиссным, чтобы считать кровавое жертвоприношение нормальной частью взросления, поэтому вполне возможно, что они сочли крещение проблематичным.
— Я просто надеюсь, что это не был не очень тонкий способ моей мамы предупредить меня, понимаешь? Как будто, возможно, она в какой-то момент знала о Братстве и задаётся вопросом, знаю ли я тоже.
Мы все замолкаем, размышляя. Настроение сейчас тяжёлое и не особенно праздничное.
— Ладно, — молвит Рейнджер, хлопая ладонями по коленям. — На данный момент я покончил с этим дерьмом. Я не позволю каким-то психам в лисьих масках испортить мне Рождество. Итак, Шарлотта, мы купили тебе все эти настольные игры, так что выбери одну, и я буду готов надрать тебе задницу.
— Она реально ужасна в видеоиграх, так что это не должно быть сложно, — говорит Мика с усмешкой, но я не волнуюсь. Все они признали, что их познания в настольных играх ограничены — больше похоже на крестьянское занятие, по крайней мере, так я слышала, — и я уверена, что к концу вечера их яйца будут у меня в руках.
Это… тоже не совсем метафорично.
Глава 20
Тишина убаюкивает меня ложным чувством безопасности, когда мы возвращаемся в Адамсон после каникул. В течение нескольких недель всё было блаженно нормально. Это то, что я искала, чего хотела так долго, что позволила себе потеряться в этом.
Приятно иметь друзей, еще лучше иметь друзей, которые случайно оказываются любовниками, с моими школьными заданиями всё хорошо, и у меня есть план на будущее. Когда зима, наконец, уходит, и весна целует кампус, наши проблемы с новой силой встают на свои места со взрывом.
И конец, в буквальном смысле этого слова.
— Вот, Шарлотта, — говорит Рейнджер, по-прежнему единственный из группы, кто регулярно называет меня Шарлоттой (не Чак, дорогая, Микропенис и так далее), — возьми это. — Он протягивает мне коробку, полную фартучков с оборками, и я улыбаюсь. Для Рейнджера они так же важны, как сливочное масло, сахар и мука. Он не может печь без них. — Спенсер может отнести миксеры вниз, когда ты уйдёшь.
— Есть, капитан, — отвечает Спенс, берёт один из розовых миксеров и провожает меня к выходу из классной комнаты Кулинарного клуба и вниз, на огромную промышленную кухню, которая кормит школу и её персонал трёхразовым питанием семь дней в неделю.
В этом году в нашем кампусе проводится Северо-Восточный конкурс выпечки академий. В прошлом году он был в Эверли. А до этого, я слышала, он проводился в Нью-Йорке, в гигантском небоскрёбе, где находится Северо-Йоркская подготовительная академия.
Это довольно простое дело: судьи определяют категорию, и мы выпекаем всё, что можем, за отведённое время с указанными ингредиентами, а затем оцениваем наши десерты. Всего существует три категории, и набравший наибольшее количество баллов получает пожертвование в размере десяти тысяч долларов на благотворительность по своему выбору.
Опять же, эти богатые люди и их игры в благотворительность. Ну, все спонсоры могли бы с таким же успехом просто отправить чеки на благотворительность, но это в некотором роде забавно, так что я не жалуюсь.
То есть до тех пор, пока мы не спускаемся вниз, и я не вижу ту синеволосую девушку с прошлого года. Кеша. Ту, с которой спал Рейнджер. Она замечает меня с другого конца комнаты и машет рукой.
Я быстро отворачиваюсь и притворяюсь, что занята складыванием фартуков.
— Она направляется сюда, да? — я спрашиваю Спенсера, и он оборачивается через плечо, чтобы посмотреть.
— Ага. Приближается бывшая девушка.
— У меня никогда не было бывшей девушки, потому что я ни с кем не встречался, — произносит Рейнджер, с грохотом ставя коробку с кухонными принадлежностями на стойку из нержавеющей стали рядом со мной, его щёки слегка краснеют, когда он смотрит в мою сторону. — Шарлотта — моя первая девушка.
— Ладно, братан, — говорит Спенсер, оборачиваясь как раз в тот момент, когда Кеша приближается к нашей станции, аккуратно одетая в белый блейзер и чёрный галстук Женской Академии Эверли. Мгновение она теребит галстук, оглядывая Рейнджера, а затем снова обращает внимание на меня.
— Приятно видеть, что ты, так сказать, вышла из подполья, — говорит она, пытаясь изобразить искреннюю улыбку. — На самом деле я здесь с Селеной и Ханной. Вы, наверное, не помните нас всех по танцам на День Святого Валентина в прошлом году… — она заправляет прядь волос цвета электрик за ухо, и я решаю, что меня действительно беспокоит то, что она, вероятно, использует ту же краску для волос, что и Рейнджер. Что я могу сказать? Я ревнивая придурище.
— Я помню вас троих по доку, — киваю я, бросая взгляд на Рейнджера, когда он прищуривает глаза.
— Кстати, ты помнишь, как потеряла сознание на лужайке перед танцевальным залом?
Черч и близнецы появляются с новыми коробками, раскладывают их на прилавках и выгружают миски для смешивания, мерные стаканчики, венчики и лопатки. Они поглядывают в нашу сторону, но держатся на расстоянии, как будто догадываются, что задумал Рейнджер.
— Да, я помню, — отвечает Кеша, и в уголках её карих глаз появляются морщинки. — Я имею в виду, я не помню, как упала, только то, что Селена нашла меня и привела внутрь. — Она бросает на Рейнджера подозрительный взгляд. — А что? Какое это имеет отношение к чему-либо?
— Ты хоть помнишь, как вышла наружу? Послушай, я знаю, для тебя это мало что значит, но той ночью с нами кое-что случилось, и мы просто пытаемся докопаться до сути, — Рейнджер немного смягчает голос, и я вижу, как щёки Кеши заливаются румянцем. На этот раз моя очередь прищуривать глаза.
— Всё, что я помню, — как вышла на улицу подышать свежим воздухом… — начинает она и замолкает, как будто, возможно, это не первый раз, когда она пытается вспомнить, что произошло той ночью. — На самом деле, Селена выскользнула за дверь незадолго до этого, и я подумала, что если она собирается тайком выкурить сигаретку, то я тоже могу это сделать. — Кеша поднимает глаза и пожимает плечами. — Но это всё. Я помню, как вышла на улицу, а потом ничего.
— А Селена? — Рейнджер настаивает, но затем девушка, о которой идёт речь, с улыбкой направляется к нам.
— Привет, Шарлотта, — молвит она, отчего у парней на лицах появляется скептическое выражение. — Неужели Черч снова хочет припереть меня к стене? Или всё в порядке, раз я присутствую здесь на соревнованиях?
— У меня осталось твоё платье, — меняю тему я, пытаясь снять напряжение. — Я не хотела забирать его у тебя так надолго.
Селена возвращает своё внимание ко мне, нацепляя на губы улыбку, которая заставляет меня понять, что, хотя Черч борется со своими эмоциями, его улыбки не такие фальшивые. Эта определённо не из приятных улыбок.
— Не беспокойся. Я могу забрать его попозже. Ты встретишься со мной в гостиной общежития или еще где-то, Марк пригласит меня куда-нибудь позже, так что я обязательно буду поблизости.
— Вообще-то, я не могу, — отвечаю я импульсивно, как раз перед тем, как она уходит. Селена замолкает и моргает в ответ, словно не может поверить, что у меня хватило наглости отказаться. — Сегодня вечером я остаюсь со всеми пятью этими идиотами, и мы вроде как собираемся смотреть кино.
— Может быть, непосредственно перед или сразу после? — она предлагает, но мне не нравится атмосфера, которую я ощущаю. Очевидно, что у нас нет тонны улик, чтобы обвинить её, но то, что у нас есть, вполне убедительно. К тому же, прямо сейчас у меня от неё мурашки по коже. Она слишком назойлива.
— Я застряну с ними с этого момента, по крайней мере, до понедельника. — Я драматично подмигиваю ей, надеясь рассеять подозрения в её глазах, ведя себя как придурок-извращенка. Не работает. Она перекидывает волосы через плечо.