Сан Саныч прочел. Его, как капитана судна, предупреждали об ответственности, в случае если кто-то из команды обнаружит беглых заключенных и не сообщит об этом. Ответственность возлагалась на него лично.
Сан Саныч перечитал еще раз и посмотрел на сержанта, не очень понимая.
— Здесь распишитесь. В связи с амнистией настроение в лагерях неспокойное, поэтому ужесточается ответственность. Немедленно докладывайте по рации в ближайшую комендатуру. Сможете задержать беглецов силами экипажа — задерживайте! За беглецов премия назначена! — Сержант кивнул Белову и уткнулся в бумаги.
Сан Саныч расписался, от того, что вызывали по пустяку, не спросил ничего о своей амнистии. Вышел из помещения, доставая на ходу папиросы.
На улице его ждал Антипин. Встал с лавочки навстречу.
— Здравствуйте, Белов... — на Антипине были погоны младшего лейтенанта. И весь вид у него был совсем не такой лощеный. Даже как будто меньше ростом стал. — Не узнаете?
— Здравствуйте, — не очень вежливо покосился на него Белов, как на незнакомого, и двинулся мимо. Внутри забродили нехорошие чувства.
— Александр Александрович, не уходите, я поговорить...
— Хотите поговорить, вызывайте повесткой. — Сан Саныч смотрел недобро, но отчего-то слегка заволновался.
— Я не по делам, просто увидел вас и хотел спросить... — От лейтенанта пахло спиртным. — Меня с моим образованием могут взять в ваше ведомство? Что вы на меня так смотрите, я серьезно!
Они пошли рядом, Сан Саныч чуть ли не на полголовы оказался выше своего следователя. В Сером доме в кабинете Антипина все выглядело наоборот. Сан Саныч пытался понять, что надо лейтенанту и зачем он задает эти вопросы. Сдерживал себя, чтобы не наговорить лишнего.
— Слушайте... — Белов не помнил, как его зовут.
— Андрей Александрович, — догадался лейтенант, — мы с вами почти тезки...
Сан Саныч не узнавал Антипина. Он помнил блестящего офицера, уверенного, подтянутого, с запахом заграничного одеколона. Сейчас же рядом с ним шел обычный начальник захудалого лагеря, глуповатый и опустившийся человек, даже форма на нем висела мешковато. Белов остановился, прямо глядя в глаза младшего лейтенанта.
— Слушайте, Андрей Александрович, — Белов говорил негромко. — Вы меня недавно к высшей мере подводили, обещали жену по рукам надзирателей пустить, детей не пощадили бы... Вы понимаете, как я вас ненавижу?! — Сан Саныч еле сдерживался. — Что вы от меня хотите?
— Я... да, конечно, понимаю... нас или боятся, или ненавидят, работа такая... Я просто поговорить хотел, — Антипин глядел спокойно. — Если бы не я, вашу жену точно посадили бы...
Белов застыл, он не понимал, чего надо этому Антипину, он был не очень трезвый, Сан Саныч с недоверием смотрел на офицера... Про Николь можно было спросить. Лейтенант мог подсказать, как ее вернуть.
— Я недавно в Дудинке, хотел предложить посидеть где-нибудь... Если вам совсем неприятно, я не навязываюсь.
— Хотите ко мне на теплоход?
— Мне все равно, спирту возьмем, у меня сегодня выходной...
— У меня есть, пойдемте.
Сан Саныч уже вскоре недоволен был, что предложил, шел и чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Особенно противно было подниматься на борт с офицером госбезопасности — в новой команде капитана еще не знали, но отступать было некуда.
— Ничего у вас тут, просторно... — младший лейтенант прошелся по необжитой еще капитанской каюте. — Что это за странные звуки все время?
— Рули монтируют.
— Так разносится гулко... — Антипин сел в кресло. — А на самом деле! Могу же я устроиться на судно? У меня высшее образование, возьмут каким-нибудь помощником капитана?
— Не думаю... — Белов открывал консервы. — Зачем вам?
Антипин не сразу ответил, сидел, покачивая головой и почесывая подбородок.
— Надоело. Куда все поворачивается, никто не знает. Хозяин ушел, и все посыпалось.
— Вас разве не при нем разжаловали?
— Не разжаловали, а понизили в звании. Какая разница, когда это было! — Антипин с неожиданной нервной злостью глянул на Белова, но справился с собой. — Мы делали свое дело и были ему нужны!
Сан Санычу разлил и выпил, не чокаясь, не хотелось разговаривать трезвым.
— Вы верили Сталину? — он снова налил себе и твердо посмотрел на своего следователя.
— Что он, поп, чтобы ему верить? Я выполнял его приказы! Был овчаркой, хорошо натасканной! Отличник боевой и политической подготовки! Я очень точно жил по его воле!
— Вы выполняли его приказы? — со злой иронией спросил Белов и взял свой стакан.
— Так точно! — лейтенант, как будто вспоминал что-то приятное, поднял голову. — Он сам нами рулил, в этом он был гений! Нам многого не понять — гении живут по другим законам... — он опять прищурился туманно. — Но я уже начал понимать его волю, еще пару лет — и я был бы в Москве... За что выпьем?
Они смотрели друг на друга и молчали.
— У нас с вами патовая ситуация, — усмехнулся лейтенант. — Я бы выпил за прошлое, оно у меня было блестящее... да вы не захотите, будущее мы можем себе очень по-разному представлять, а настоящее что у вас, что у меня — говно!
Антипин с любопытством смотрел на Белова. Тот все молчал.
— Хотите, за Сталина выпьем, или вы его ненавидите? Все-таки мы с вами прожили жизнь по его воле... этого уже не получится не уважать. Жизнь не отменишь!
Белов с удивлением слушал бывшего следователя по особо важным делам. Мелькнуло даже — не провокация ли? Не похоже было, Антипин говорил искренне, нервно, с внутренним порывом.
— Да не думайте вы, в Москве сейчас такое творится... Философские вопросы отложены до лучших времен! Никто не знает, что будет завтра. Что смотрите? Думаете, знаете? Будьте здоровы! — Антипин выпил, не чокаясь.
Выпил и Сан Саныч. Он так наволновался сегодня, что ему было не до темных речей лейтенанта, а уже просто хотелось выпить. О Николь пока не решался спрашивать.
— Я вам не верю, — сказал Сан Саныч, закуривая.
— Это тоже понятно... — Антипину как будто все равно было, что о нем думает Белов. — Позавчера Берия арестован!
Сан Саныч замер, он совсем перестал что-то понимать в словах лейтенанта.
— Враг народа! Пока не объявили, но объявят. Они его боятся, он же для них тень Хозяина... — лейтенант помолчал. — Вам не кажется, что... — он не договорил фразу, замолчал, строго прищурившись. — Из огромной страны уходит страх, и она не знает, как без него жить!
Антипин ухмыльнулся зло и высокомерно.
— Вчера иду мимо зоны, а зэки кричат охраннику: «Сталинский ублюдок!» И пальцами на него показывают. Смело, свободно так кричат! Он на вышке, с оружием, мог бы дать по ним очередь, а он терпит. Он боец, он служит! Вот вы меня наверняка сволочью последней считаете, а меня партия сюда поставила и сказала: «Служи! Работа трудная, но ее тоже надо делать!» Могли, кстати, и вы оказаться на моем месте! Никогда не думали?! И никто не знает, как бы вы себя вели! А я всегда вел следствие интеллигентно, никого не оскорблял — вы это видели! У меня был свой стиль! Иногда такие негодяи попадались, что трудно было удержаться! Но я держался! Вы говорили, что вас избили, — я не приказывал! Честное слово коммуниста! Я был в командировке...
— Вы сказали, что вели дело красноярских геологов, — перебил его Сан Саныч. — Двести человек по нему посадили и расстреляли. Даже стариков — заслуженных академиков! Это ваши слова! Вы же понимали, что они не виноваты!
— Не виноватых не бывает, дорогой товарищ Белов, — во взгляде Антипина опять появилось холодное равнодушие. — Было такое дело... И что вы от меня хотите? Чтобы я ответил за всех? — Он пододвинул стакан и посмотрел на Белова, чтобы тот налил. — Это дело сам Хозяин одобрил, вызвал Берию и сказал «фас»! Тот — дальше! Меня вызвал начальник Управления и передал: «Хозяин велел втоптать в грязь этих геологов!»
— Опять получается, Сталин во всем виноват! Но дело вели вы! За это не хотите ответить?
— Не я придумал советское следствие и советское законодательство! Думаете, я по-другому мог поступить? Например, оправдать их?! — он смотрел на Белова, как на идиота.
— Наверняка были честные офицеры, кто оправдывал...
— По мелочи — конечно! Но не в таких делах! Это было дело государственной важности! Хозяин не занимался другими делами... Эти вещи я очень понимал!
— Опять Сталин! В лагере все так и считают...
— И правильно. Только с их точки зрения он злодей, а ему надо было управлять огромной страной! Необразованной, никогда не знавшей, что такое самодисциплина! Что такое ответственность за себя, за свое поведение! Я очень об этом думал! Страной, завистливой к чужому богатству, ленивой, живущей в грязи и впроголодь, совсем не знающей высокой культуры! Как можно было ей управлять? Только страхом! Веками барин управлял розгами, и другого ничего русский мужик не знал и не хотел понимать!
Белов смотрел недовольно.
— Что? Не нравится? Вы же хотели правды?! Вы ее не хуже меня знаете! Русские до сих пор такие — безграмотные, темные. Воруют, бьют друг другу морды, ненавидят, завидуют... После революции Россия пошла вразнос! Сталин наполнил страну страхом, и она затихла. Стала работать, плохо, может быть, но работала, не бунтовала! Зачем ему, казалось бы, дело геологов? Только не ищите простых ответов, мыслить надо масштабами страны! — К Антипину возвращалась прежняя уверенность, щеки покраснели, глаз блестел. — Хозяин, как опытный врач, вводил точечные дозы страха! В одну отрасль, в другую! Небольшие, чтобы не забывались! Геологи — народ вольный, на природе болтают лишнее... Потом за врачей взялся, а до этого органы чистил! Обратите внимание, Александр Александрович! В самом большом напряжении он как раз нас держал! Это парадокс, но мы должны были бояться больше всех! Абакумова посадил... он и Берию посадил бы! — Антипин замолчал, собираясь с мыслями, от спирта он стал азартнее. Ему хотелось говорить. — Так он и держал страну — где назревала проблема — туда приходили мы! Ему бы еще лет двадцать...