читься.
В управлении водного транспорта всем по-прежнему распоряжался главный диспетчер Кладько. В небольшой комнате было много народу. Белов, здороваясь со знакомыми, прошел к столу диспетчера. Докладывать не пришлось, Кладько все знал о работе «Полярного», без лишних расспросов позвонил в третий отдел, не рассказывая ничего лишнего, согласовал радиста Померанцева и стал выписывать нужные бумаги. Сан Саныч с невольным уважением рассматривал немолодого, рано поседевшего человека. По слухам, Кладько ходил когда-то капитаном дальнего плавания, потом руководил Черноморским пароходством, теперь же отбывал большой срок. Костюм, светлая рубашка, галстук. Жил главный диспетчер не в зоне, как это полагалось расконвоированным, а в Игарке, как вольный. На заключенного он совсем не был похож, думал Сан Саныч, выходя на крыльцо.
Он не додумал свои мысли про расконвоированного диспетчера. Погода была хорошая, дело он сделал и ему просто приятно стало, что он сам — Сан Саныч Белов — не заключенный. Что можно просто стоять среди улицы, щурясь на солнце, и раздумывать, куда пойти.
Зинаида была дома, лежала на кровати и подпиливала ногти, чуть испуганно на него посмотрела, как будто не узнавала, потом улыбнулась своей лисьей улыбкой, потянулась:
— Всегда, как снег на голову! Хорошо застал, я в парикмахерскую собралась... Ты надолго?
— Хоть бы встала, муж пришел... — Белов, улыбаясь, разувался и увидел у двери мужские тапочки. — О! Это чьи же?
— Что? — не поняла Зинаида, села в кровати и встревоженно побежала глазами по комнате. — Это мама...
— Сорок пятый у мамы? — Белов перестал разуваться.
— Мама тапки какие-то принесла, для тебя, померяй! Ты надолго или опять на часок? От такого муженька не только тапочки заведутся! — Зинаида снова обретала свой обычный весело-нагловатый тон.
— Знала, за кого замуж идешь... — У Белова неожиданно пропало настроение. — Ты, Зинаида, меня перед соседями тут не позоришь?
— А ты иди сам у них спроси!
— Ты чего? — не понял Белов.
— А ты чего? — во взгляде Зины был наглый вызов.
— Ты если хахаля себе нашла, скажи лучше по-хорошему... — Сан Саныча вдруг начало отпускать.
О Николь вспомнил, он часто о ней вспоминал, и от этого сравнения полегчало. Подумалось вдруг, что не Зинаида, а та далекая и тонкая девушка его жена, что он просто двери перепутал... Белов, улыбаясь внутренне, стал надевать ботинки. Ни злости, ни обиды не было, и даже наоборот — ему на законную жену Зину наплевать стало. Вместе с ее мамиными тапками и вместе с ее мамой сорок пятого размера!
— Ты куда?
— На буксир!
— Почему?
— Там у меня свои тапки!
— Ага! И поварихи, и матроски! Не сильно старую матросочку-то взял? Двадцать-то восемь годков? Фашистку недобитую!
Сан Саныч с удивлением уставился на Зинаиду.
— Ты чего несешь?
— Я про тебя столько знаю, чего и ты не знаешь! Поаккуратней со мной!
Сан Саныч постоял, пристально глядя на жену, и молча вышел. Шел и не мог не думать про ее слова. Получалось, что она ему угрожала, это было смешно — никакой женой она ему никогда не была! И терять ему тут нечего было!
Команда «Полярного», черная от пыли, заканчивала грузить уголь. Их баржу, стоявшую неподалеку на рейде, догружали с катера какими-то ящиками. Заключенные работали, двое часовых расхаживали по палубе.
К Ермаково подходили ранним утром. У Белова была ночная вахта, он поспал несколько часов, не выспался, попил чаю и хмурый вышел на палубу. Солнце освещало навалы материалов на берегу. С реки они выглядели так, будто сам Енисей и натащил все эти немыслимые горы мешков, ящиков, досок и техники на левый берег. Одинокие часовые стояли и сидели, охраняя народное добро, а сам народ только просыпался. У зэков подъем в шесть, глянул Белов на часы, — скоро явятся.
Начался поселок. Склон пологого таежного холма, протянувшегося вдоль Енисея, был выпилен, и на нем возникала жизнь. Непривычная, слепленная на скорую руку, но все-таки жизнь. Почти ровные ряды больших палаток образовали длинные улицы и перекрестки. Издали они были похожи на деревянные бараки, окна поблескивали на солнце, кое-где уже задымились трубы, люди готовили завтрак. Белов окончательно проснулся, удивленный переменам.
— Три месяца назад тайга стояла с медведя́ми! — изрек вышедший покурить Грач.
— Ну, — машинально кивнул Белов, рассматривая высокий угольный террикон на берегу.
— Ребята в Игарке говорили, магазины уже работают, и товары все самые лучшие. Завлекают! Это вон, — Грач показал на двухэтажное здание, строящееся недалеко от пристани, — управление всей стройкой будет... И водопровод! А, Сан Саныч?! Я всю жизнь без водопровода прожил, а тут будет!
Замолчали. Огромному строительству конца не видно было ни в ту ни в другую сторону. Тайги напилили варварски, явно больше, чем требовалось, будто кто-то не сильно умелый, но с могучей волшебной палочкой здесь старался.
— Сейчас как-нибудь завезут, потом зимники[53] понаделают и растащат по тайге. Вон тракторов сколько — новенькое все!
— Какая все-таки силища человек! — глубокомысленно произнес Сан Саныч.
— Ребята в Игарке говорили, одних зэков больше ста тысяч завезли!
— Врут твои ребята, Семеныч, во всем Красноярске двести пятьдесят тысяч населения.
— Я, Сан Саныч, за что купил, за то и продаю! Сколько барж пригнали, а в каждой по две тысячи, а то и больше... Их и на пассажирских, в трюма́х возят. Что это, вольные, что ли, все построили? Тут зэков столько, что и охраны не хватает! То порежут кого, то ограбят — менты игарские сюда ни в какую не хотят!
Пока ставили баржу под разгрузку, людей на берегу прибавилось. Грач, конечно, перегибал с цифрами, но в главном был прав — весь берег был разгорожен на рабочие зоны. Они сейчас и оживали, подходили колонны людей в лагерной одежде, их считали перед воротами и запускали за колючку. Локомобиль зачихал громко, стреляя дымом в чистое утреннее небо, затарахтел и потянул ленту транспортера, на барже с углем появились темные фигуры грузчиков с тачками. К берегу по грязной лежневке[54] подъехал грузовик, из него выскочил офицер и быстро пошел к воротам погрузо-разгрузочного ОЛП.
Белов переоделся и вскоре сам уже шел по Ермаково. Строительного бардака и неразберихи здесь было больше, чем виделось с воды, но от этого, от сотен и сотен живых бритых мужиков и баб с лопатами, тачками и носилками, которые были тут повсюду, размах работ выглядел еще грандиознее и так радовал Белова, что он все время невольно улыбался. А встречая знакомых, крепко жал руку и делился впечатлениями.
— Белов! Александр Александрович! Какая удача! Вы мне очень нужны! — услышал Сан Саныч знакомый, чуть дребезжащий голос капитана Клигмана из небольшой палатки, возле которой стоял часовой. Клигман выглядывал в окно, завешенное марлей от комаров.
Белов вошел, внутри было просторно. В предбаннике на фанерной стене, разгораживающей палатку, висели графики, приказы, списки материалов и людей. Стоял столик с чайником и стаканами, в вазочке горкой лежали сушки и конфеты. Сан Саныч остановился, осматриваясь и прислушиваясь к голосу Клигмана. Тот в соседней комнате диктовал машинистке. Дверь в перегородке открылась:
— У меня к вам пара важных вопросов, я уже заканчиваю. Попейте чайку...
Белов сел, налил остывшего чаю. Конфетку развернул и быстро сунул в рот — он всегда робел в кабинетах больших начальников. Клигман теперь был главным снабженцем всего Строительства-503 от Енисея до Урала. Погоны на Яков Семеныче уже были золотые, майорские.
— Идем дальше, Таня... — Клигман продолжил диктовать. — По предварительным расчетам для постройки каждого километра железной дороги необходимо будет завезти от трех до четырех тысяч тонн различных грузов, не считая внутренних перевозок и перевозки людей. Проблема складских помещений и разгрузочных работ в поселке Ермаково остается острой...
Клигман остановился, видно, перечитывал.
— Так, Танечка, давайте уберем вот это все... зачем начальству сложности? Все, завтра в семь утра, пожалуйста... — Клигман вышел к Белову. — Извините, товарищ Белов...
— Поздравляю с повышением! — встал навстречу Сан Саныч.
— Спасибо... У меня вот какой вопрос, — Клигман сел, снял фуражку, на лбу и залысинах остался красноватый ободок. — Нам в следующем году надо по реке Турухан поднять много грузов, я запросил отдел водного транспорта, они считают, что такой объем невозможно и за три года перевезти. Вы бывали на Турухане?
Сан Саныч замялся, наморщил лоб.
— Я именно с вами говорю, ваш буксир самый мощный во всем нашем флоте... пока, во всяком случае. Вы двухтысячную баржу сможете повести по Турухану? Знаки ходовые там ставят...
— От подъема воды зависит, да и река небольшая... — Белов не знал Турухана.
Клигман думал о чем-то хмуро, на Белова смотрел так, будто тот и был виноват.
— У нас в Яновом Стане второе строительное отделение — сотни тысяч тонн надо туда забросить: гравий, песок, рельсы, шпалы, паровозы... От этого зависит укладка полотна, вы понимаете?! Все капитаны мнутся, толком ничего не говорят.
— Река — не железная дорога, товарищ майор, она сегодня так, завтра иначе может вывернуть, — нахмурился Сан Саныч.
Клигман встал и быстро заходил, думая о чем-то. Поправил отошедшую марлю на окне.
— В этом году мы должны построить первые тридцать километров дороги от Енисея на запад. — Он глянул на окно и заговорил тише. — Это невозможно, я вам скажу, а мы делаем! Вот так! А вы все думаете! — Он положил руку на плечо Белова. — Сан Саныч, придумайте, как это сделать, я в вас верю! И Макаров про вас хорошо говорит... У вас, кстати, никаких вопросов по снабжению нет?
Белов покачал головой, козырнул и вышел. Клигман еще в тот первый раз ему понравился. Простой, вежливый, за дело старается. Шел и думал о Турухане. Он не знал этой реки, даже устья не видел, оно от Енисея было скрыто большим островом. Знал, что катера туда и летом ходят. Хорошее волнение зарождалось в груди, от больших задач у Сан Саныча всегда так бывало.