Лысый: – Ишь чего захотели! Хоть бы дров на костер позволили наносить – так ведь нет!
Блондин: – Вся наша надежда – на этих двоих! Иначе нам хана.
Рыжая /с отчаянием/: – Страшно подумать, что так будет продолжаться до конца света!
Блондин: – До какого еще конца света? Вы на небе, уважаемая, после конца света вас никуда больше не отправят. Так будет продолжаться бесконечно!
Лысый / в ужасе/: – Как это – бесконечно?
Блондин: – Есть такое понятие – бесконечность. Восьмерка на боку. Вы что, в школе вообще математику не проходили?
Платиновая: – Восьмерка на боку?.. Нет, это невозможно! Дорогие мои, вы обязаны постараться.
Седая: – Да вы же сами видите, что их какая-то сила друг от друга отталкивает.
Платиновая: – Отталкивает, потому что ангел смотрит. А если бы не смотрел...
Брюнет: – Вы правы, один раз он повернулся к нам спиной, и в тот момент нас ничего не отталкивало...
Звяканье ложек, шум трапезы. Слышно, как кто-то хлопает в ладоши.
Ангел: – Прошу внимания! Сегодня после ужина нас ждет возвышенное переживание. Будем вслух вспоминать, как плохо нам жилось на земле и как хорошо теперь живется на небесах.
Лысый /шепотом/: – Наверное, это и есть те самые идеологические курсы, которые нам сулили...
Блондин /с ужасом/: – Я все понял. И партийных тоже сюда... Панове, мы же попали, чтоб я сдох, в социалистический рай! Такой, для совков...
* * *
Седая /мечтательным тоном/: – ... в очередях стоять приходилось, рубашки мужу стирать, ванну за детьми отскабливать...
Лысый: – Я должен был трудиться в поте лица. Все время какие-то конференции, до поздней ночи. Боже мой, конференции!... /с умилением/ Кофеек, коньячок, преферансик... /опомнившись, с неодобрением/ Сплошной разврат и эти, как их там... грехи...
Платиновая: – Мне без конца приходилось печатать на машинке, отвечать на письма, принимать инвесторов... Господи, приходилось бегать к парикмахеру...
Рыжая: – К парикмахеру! К косметичке! Я должна была примерять платья! Прекрасно выглядеть, иметь обожателей... Ах!..
Брюнет /страстно/: – Мне приходилось бриться два раза в день! А для вас... готов бриться двести раз на день! Я должен был грешить...
Рыжая /в упоении/: – Ах, грешить!.. Ангел осуждающе хлопает в ладоши.
Блондин: – Я должен был писать статьи, недосыпал, курил сигареты... Губил здоровье... Господи, подумать только: губил здоровье!..
Лысый /душераздирающе/: – Ах! Губить здоровье!..
Брюнет /страстно/: – Работать, Господи! Рубить дрова...
Блондин: – Щебенку дробить!
Седая: – Сварить бы обед... Пирогов напечь... Настоящих пирогов, в духовке...
Лысый: – Да замолчите вы, пани, от ваших пирогов сердце заходится...
Ангел /восторженно/: – А теперь мы на небе и нам ничего делать не надо!
* * *
Шелест шагов на прогулке.
Платиновая /таинственно/: – Значит, договорились – сегодня после ужина. Вы только, пани Рыженькая, поскорее съешьте все, чтобы вас не держало на этом стуле.
Рыжая: – Не знаю, от волнения кусок в горло не лезет.
Брюнет /встревоженно/: – А если что-нибудь помешает?
Блондин: – Поторапливайтесь, пан адвокат, может, ангелы зазеваются. Мы нашего разговором займем, глядишь, он не сразу сообразит.
Брюнет: – Разве что какая-нибудь сверхъестественная сила...
Лысый: – Тут уж от вас все зависит, действуйте пошустрее! На земле обычно говаривали, что согрешить можно мигом, не успеешь глазом моргнуть...
Брюнет /слегка растерявшись/: – Видите ли, господа... Откровенно говоря, я предпочел бы в более камерных условиях... Не при таком стечении народа...
Блондин: – Что поделаешь, тут выбора нет.
Лысый: – Если грех на уме, то в любых условиях согрешишь.
Седая: – Вы уж не подведите, пани Рыженькая, вся наша надежда на этот ваш грех!
Платиновая: – Как только увидите, что мы подходим к ангелу, так сразу – бегом!
* * *
Звяканье ложек в гробовой тишине.
Платиновая /шепотом/: – Ну, начинайте!
Блондин /шепотом/: – Вы за тот куст, сразу же!.. Аллюр три креста!.. /вслух/ Что это там такое, господин ангел? Во-о-он на том деревце?
Платиновая: – Ой, какая красивая птичка! Господин ангел, что это за птичка?
Ангел: – Это райский фазан...
Платиновая: – А я про другого спросила, вон про того, с пышным хвостиком...
* * *
Брюнет: – Ну наконец-то, любимая...
Рыжая /сердитым шепотом/: – Тут что-то колется... Черт, это свыше моих сил!
Брюнет /раздраженно/: – Шишки, так их раз-этак!.. Иди сюда, под бочок...
* * *
Блондин: – Ну вот, теперь птичка за веточку спряталась!
Ангел: – Та птичка, с голубым хохолком?.. /в ужасе/ Ах!!!
Слышится грохот и зловещие трубные звуки.
* * *
Рыжая /взбешенно/: – ...Неужели нельзя было отвлечь его еще на минутку?!
Платиновая /тоже в ярости/: – А по-вашему, нам что, его всю ночь тут отвлекать? Не могли поторопиться? Идиот он, этот ваш ухажер!
Седая: – У меня сердце замерло, когда я увидела, как они там бегают вокруг вашего кустика! За каким чертом он вас таскал с места на место, вместо того, чтобы сразу приняться за дело?!
Рыжая /в горести/: – Спрашивается, какой кретин выбрал это место?! Там шишек полно, а я ведь не железная!
* * *
Брюнет /в бешенстве/ – ...коленом, мать-перемать, на шишку попал, так у меня перед глазами словно фейерверк взорвался!
Блондин: – Что значит одна шишка перед лицом вечности? Вы меня разочаровали...
Лысый: – И вы ничего не успели?!
Брюнет /в отчаянии/: – Ничего, совершенно. Если бы еще хоть две минуты!
Блондин /мрачно/: – Ну все, нам абзац. Теперь-то с нас глаз не спустят...
Лысый: – Вы ее хоть поцеловать-то успели? Вдруг и этого хватит?
Брюнет: – Может, и хватило бы, да разве в такой спешке до нежностей...
Блондин: – Эх-ма, сваляли вы дурака на всю вечность...
* * *
Платиновая /зевает/: – Господи, что это так тихо сегодня? И райские птицы не верещат! Милые дамы, вставайте! Что-то стряслось!
Седая: – А ведь верно! Судя по солнцу, уже поздно. Что бы это значило?
Платиновая /тревожно/: – Может, это ваш грех?..
Рыжая /испуганно/: – Господи, что же теперь будет?
Слышно хлопанье в ладоши.
Блондин: – Что тут творится? Какая-то суматоха...
Лысый /с надеждой/: – Минуточку, минуточку... Пан адвокат, а как там насчет попытки?..
Брюнет: – Вы имеете в виду попытку совершения преступления?
Лысый: – Вот именно!
Ужасающие звуки грозной музыки. Затем мертвая тишина.
Ангел: – Печальный и достойный сожаления случай... /пауза, всхлипывает, потом продолжает/: Во второй раз, на том же самом месте... С сотворения мира... Вы еще не доросли до рая... Поэтому... Поэтому идите отбывать наказание!
Лысый /испуганным шепотом/: – В ад?..
Ангел: – Хуже! Гораздо хуже!..
ЧАСТЬ III
Слышен грохот, свист бури, грозная музыка, потом вдруг все замирает и воцаряется тишина. Постепенно тишина наполняется обычным городским шумом и грохотом машин.
Платиновая /шепотом/: – Что это?
Блондин: – Где мы? Не понимаю...
Лысый /с радостным удивлением/: – Да чтоб я сдох, люди, это же Вежбно. Здесь нам хана пришла! Я же говорил, надо посмотреть в окно...
Рыжая /ошеломленно/: – Не может быть... Это слишком хорошо, чтобы быть правдой...
Платиновая /с жаром/: – Дорогие мои, ступайте завершите свой грех, чтоб нас, не дай Бог, обратно не забрали!
Брюнет: – Быстрей, вот свободное такси!..
Седая: – Надо бы проследить за ними, а то снова какую-нибудь глупость выкинут... Я бы рада и сама это сделать, да вон очередь стоит, наверное, потроха выкинули...
Лысый: – На земле присматривать? Да вы что! Я вам за них ручаюсь, пани!
Платиновая: – Вы уж меня простите, мне надо успеть к парикмахеру, должна была приехать делегация из Мадрида, может, я еще успею...
Лысый /с внезапной тревогой/: – А одного греха хватит ли?..
Блондин: – Какого там одного? Думаете, они на одном остановятся? Вы что, в ангелов верите? Пошли-ка! Тут за углом ресторан «Славянский»! Айда губить здоровье!..
КОНЕЦ
Вторую радиопьесу, написанную значительно позже, я тут приводить не стану, поскольку, во-первых, ее передавали по радио, а во-вторых, я получила за нее награду на каком-то конкурсе. Называлась она «Ласточки» и основывалась на подлинном событии.
Случилось оно в Подгуже, где на каникулах отдыхали мои дети со своей бабушкой и Люциной. Из-под стрехи выпало ласточкино гнездо, ударилось о землю и развалилось. Уцелели два птенчика, две маленькие ласточки, обреченные на смерть; родителям было не справиться с такой катастрофой, они всего лишь летали вокруг и отчаянно кричали. Мои дети пришли в ужас, Люцина с радостью им помогала, они вместе подобрали птенцов с земли, выложили им гнездышко и стали их выхаживать. Говорят, что спасти и выкормить ласточкиного птенца невозможно, во всяком случае неслыханно трудно, никто из окружающих в успех не верил, но мух, невзирая на это, ловила вся деревня. Ежи и Роберт не только получили какое-то конкретное занятие, но и приобщились к чувству сопереживания, а ласточки ели-ели, росли-росли, пока не выучились летать и в конце концов вылетели на свободу, благодаря чему пьеса получилась со счастливым концом. Люцина утверждала, что обе птички стали совершенно ручными, привыкли к своим опекунам и каждый день, до самого отлета, кружили у них над головами и даже садились на окно хатки.