- Во имя душ предков, - прошептал пораженный увиденным Альвен, застыв среди поселка. - Что тут случилось? И кто, кто сотворил это?
Живых не осталось. Казалось, на селение напали какие-то невидимки, ибо Альвен, успевший побывать в настоящем бою, сражаясь с пиратами, появлявшимися порой возле этих берегов, сразу понял, что ни один из его родичей даже не пытался сопротивляться. Смерть застала их за обычными делами, и никто даже не прикоснулся к оружию. Каждый из двух дюжин мужчин, погибших здесь, всю свою жизнь готовился к бою, но в решающий миг неведомо почему даже не пытался дать отпор, равно как и женщины, многие из которых тоже умели обращаться с луком или боевым ножом.
Но чужаки, явившиеся неизвестно откуда, не пощадили не только жителей поселка, но даже и собак. Огромный серый пес, любимец всех детей, несмотря на свой грозный вид, ласковый и смирный, лежал у входа в один из домов, утыканный арбалетными болтами, точно еж. Что бы здесь ни произошло, псы смогли дать отпор, защищая дома своих хозяев. И, кажется, не без успеха, подумал Альвен, видя окровавленные клыки. Хоть кто-то из убийц ушел отсюда с отметиной, которая не скоро исчезнет.
Воин входил в дома, уже без опаски, не ожидая наткнуться на притаившегося врага. И всюду, в каждом жилище, он видел одно и то же, только кровь и смерть. Наконец Альвен остановился возле того дома, в котором жили все гое предки, под кровлей которого сам он появился на свет, и верил, что здесь же испустить последний вздох. Он стоял на пороге, чувствуя, как сжимается сердце, и долго боролся со своим страхом, прежде чем сделал шаг. И сразу же наткнулся на труп своей жены, распластавшийся посреди большой залы, в которой вечерами за общим столом собиралась вся семья, дабы за трапезой возблагодарить духов предков за милости, дарованные ими живым.
Уже зная, что увидит, воин прошел в дом, приблизившись к колыбели, которую сам соорудил полгода назад, ожидая появления на свет своего ребенка. И там, на льняных пеленах, воин увидел окровавленный комок плоти.
- Нет, - прошептал Альвен, не в силах смотреть на тела и кровавые брызги, прочеркнувшие стены. - Во имя всех богов, нет! Будьте вы прокляты! Я найду вас, всех до единого, и заберу ваши жизни, где бы вы ни скрылись!
Но убийцы, сделавшие свое дело быстро и спокойно, точно привычную работу, были далеко, и едва ли могли сейчас устрашиться угроз охваченного горем воина, впервые в жизни давшего волю чувствам. Он не плакал, когда, будучи ребенком и постигая тайны воинских искусств, бывал жестоко бит своими наставниками, внушавшими юным скельдам, будущим воинам, презрение к боли. Он не плакал позже, когда стоял над телом своего отца, прожившего долгих восемь десятков зим, и покинувшего этот мир, тихо, без страданий, просто вдруг перестав дышать. Не ведал Алвьен, что такое слезы, склонившись над телом старшего брата, павшего в давней схватке с пиратами, и сперва сразившего семерых врагов, но не сумевшего уклониться от множества стрел. Но теперь, увидев безжизненные, изломанные тела тех последних, кто был дорог воину в этой жизни, Альвен не смог сдержать рыданий.
Чувствуя, как ноги отказываются держать его, воин опустился на четвереньки, уже не рыдая, а рыча, страшно, надсадно, точно зверь. Но слезы иссякли, и скельд, чувствуя сосущую пустоту в груди, вышел вон, стараясь больше не смотреть по сторонам.
Он стоял в центре опустевшего, мертвого поселка, над которым плыл глухой рокот вечно неспокойного моря, не нарушаемый более никаким звуками, тем более, производимыми человеком. Но вдруг скрипнула дверь, и Альвен, припав на колено, мгновенно обернулся, вскинув лук. Быть может, таинственные силы, правившие этим миром, видя горе воина, сжалились над ним, позволив если не защитить свой дом, то хотя бы покарать убийц, возможно, все же задержавшихся здесь, среди мертвых тел, ради неведомой цели.
Альвен был готов к бою в этот миг, как никогда прежде. Кто бы ни атаковал поселок, он, единственный, кто выжил из целого рода, сейчас желал отомстить врагам, кем бы они ни были, людьми, или порождениями преисподней. И в этой схватке не было места страху за собственную жизнь.
Но звук, заставивший воина насторожиться, издал вовсе не затаившийся убийца. Через невысокий порожек стоявшего в центре поселка дома с трудом перебрался человек. Он полз, извиваясь всем телом и оставляя за собой кровавый след. Альвен сразу узнал его.
- Вельден, - воин кинулся к умирающему соплеменнику. - Вельден, что здесь произошло? Кто убил их всех? - Альвен приподнял своего родича, подложив ему под голову собственную ладонь.
Могучий воин, рослый и широкоплечий, в отличие от большинства соплеменников, не отличавшихся особой статью, зато легких и стремительно смертоносных в бою, он был смертельно ранен, это Альвен понял сразу. Его ударили в живот несколько раз, и было удивительно, что этот человек выжил, ведь, если чувства не изменяли Альвену, с момента нападения на селение прошло немало времени.
- Альвен, это ты, - прохрипел Вельден, один из старейшин рода, Талем, взглянув на склонившегося над ним воина. На губах умирающего выступила кровавая пена. - Ты жив?
- Что здесь произошло, - воин, забывшись, встряхнул старейшину, опасаясь, что тот испустит дух, не сказав главного. - Кто это сделал?
- Я не знаю, - сконцентрировав взгляд на Альвене, произнес его родич, тяжело дыша и сбиваясь на кашель. - Магия... - прохрипел он. - Они обездвижили всех чарами, а затем вошли в поселок и убили. Зарезали, как сток на бойне! Они пришли с моря. Я смог добраться до меча и убил одного из чужаков, но остальные расправились со мной. Они думали, что я мертв. Как хорошо, то я дождался твоего возвращения, Альвен.
Вельден зашелся в приступе кашля, сплюнул кровью и умолк. Грудь его тяжело вздымалась, из зияющих ран шла кровь, черная кровь, признак близкой смерти.
- Альвен, зажги огонь, - вновь заговорил спустя несколько мгновений старейшина. - Призови всех. Враги, те, кого мы ждали все эти века, все же разыскали нас. Они ушли в горы, но вскоре вернулись, и не с пустыми руками. Не медли, пока они еще близко. Зажги огонь, Альвен!
Вельден дернулся всем телом, словно пытаясь вырваться из рук Алвьена, вновь закашлялся и затих, теперь уже навсегда. Он успел сказать немногое, но ради этих слов смертельно раненый воин жил так долго, как, наверное, не смог бы пожить никто иной, получив такие раны.
Старейшина умер, но слова, сказанные им в последний миг, продолжали звучать в Глове воина. И Алвьен, вскочив, бросился туда, откуда доносился мерный рокот океана, к берегу, вернее, к самой высокой его точке. Здесь суша вздымалась холмом, почти отвесно обрывавшимся прямо в пенящиеся волны, упорно и неутомимо пытавшиеся подточить земную твердь с самого сотворения мира. Отсюда, с этой вершины, был виден океан на много лиг, и воин, напрягая зрение сумел различить на горизонте серое пятнышко удаляющегося паруса. Убийцы, исполнив свой жуткий замысел, спешили убраться от берегов Скельде. И тогда воин разжег факел и запалил сигнальный огонь.
Давно уже никто не помнил, что именно заставило народ скельдов обосноваться на самом краю изведанных земель, что привело их на эти клочки суши, омываемые со всех сторон могучим океаном. Но передавалось из поколения в поколение предупреждение о том, что в любой миг могли явиться враги, от которых будто бы и бежали некогда на край света предки островитян, покинув континент.
Никто уже не знал, откуда точно эти враги должны придти, и отчего они жаждут смерти маленького племени. Но всегда островитяне с опаской смотрели на ту черту, где серый океан сливался с серым небом, каждый миг ожидая, что там вырастут мачты кораблей, на всех парусах идущих к неприветливым берегам Скельде, и уже много веков подряд на выдававшихся дальше всего в море концах острова возвышались сигнальные башни, с которых всякий миг можно было подать тревожный знак. И вот этот знак был подан.
Дымный столб, хорошо различимый из любой части острова, взвился в небо, как всегда в эту пору, затянутое низкими свинцово-серыми облаками. Альвен, устало взглянув на дело рук своих, привалился к сигнальной вышке, опустив голову на грудь. Теперь оставалось только ждать, надеясь, что еще остался кто-то живой на острове, тот, кто заметит дым и явится сюда, поняв, что он означает.
Ждать пришлось недолго, и вскоре со стороны гор в мертвое селение вошла дюжина воинов. Три рода скельдов, поровну разделившие между собой все земли, не являлись друг другу в гости без приглашения или без веской причины, но ныне, увидев вознесшийся к серой пелене облаков дымный столб, следовало забыть об этом, и соплеменники Альвена, почувствовав опасность, спешили, как только могли. Еще не ведая, что их ждет, все они явились в полном вооружении, в кольчугах, с тугими боевыми луками и клинками. И, точно так же, как сам Альвен прежде, оцепенели от ужаса, едва оказавшись в селении.
- Что здесь случилось, - увидев понуро бредущего к гостям Альвена, воины, невольно крепче сжимавшие оружие, кинулись к нему. Они тяжело дышали, ибо спешили, как только могли, увидев призыв о помощи, и бегать по горам, облачившись в весившую не менее полпуда кольчугу и увешавшись разным смертоносным железом, не так уж легко. - Во имя усопших предков, кто мог сотворить это?
Альвен коротко поклонился пришельцам. На зов явились старейшины двух из трех родов скельдов, взяв с собой лучших воинов. Старейшины, которых в каждом роду всегда было трое, на самом деле не обязательно являлись и впрямь самыми старыми среди родичей, скорее, обычно случалось как раз иначе. Те, кто волею своих родичей были поставлены во главе малочисленных кланов, прежде всего, считались наиболее искусными воинами, отличавшимися, однако, не только боевым мастерством, но также мудростью. Старейшин выбирал весь род, и звание это не давало тем, кто носил его, никаких привилегий, облекая при этом грузом ответственности не только за самих себя, но и за несколько десятков соплеменников.