А теперь, вооружившись этими сведениями, снова обратитесь к привычным и характерным особенностям богослужения, в том числе и современного, и проследите сходство. В ходе богослужения нас побуждают говорить о себе ужасные вещи, то есть прибегать к тактике, предназначенной, чтобы добиться благосклонности, в данном случае – благосклонности божества. Во время религиозных обрядов мы называем себя «жалкими грешниками». Мы напоминаем Богу и самим себе, что «творили то, чего не должны были, и не делали того, что следовало». Поэтому, как мы объясняем Богу, мы «порочны», то есть в нас есть изъян. Мы даже напоминаем Богу: нам совершенно ясно, что мы недостойны даже «подбирать крохи» под божественным столом. Известная мольба и в древнем, и в современном богослужении называется «Кирие элейсон» – «Помилуй, Господи». Мы постоянно повторяем ее. Обычно в моей церкви произносят «троекратное "кирие"», а когда трех «помилований» недостаточно, мы возносим «девятикратное "кирие"». Каким же мы считаем Бога, если наша непрестанная и настойчивая просьба к олицетворению божественной власти звучит как «Помилуй, Господи»? Разве это не попытка человека умолить о милости, признавая свое ничтожество? И в конечном итоге не попытка манипулировать божеством?
Во время богослужений, имея в виду и Бога, и тех, кто символизирует для нас Бога, мы часто пользуемся теми же словами, которые относятся к родителям. Снова обратимся к трудам Зигмунда Фрейда: знаменитый психиатр полагал, что большинству людей Бог представляется чем-то вроде родителя, только на небесах. Назвать религиозного лидера «отцом» или даже «матерью» – значит немедленно уподобиться ребенку в религиозных вопросах. Фрейд утверждал, что употребление слова «отец» по отношению к Богу – всего лишь попытка вернуться к тому уровню защищенности, которому мы радовались в детстве, когда приписывали своим родителям неограниченную власть и силу. Вспомним: ребенку, с присущим ему уровнем понимания, кажется, что родители обладают безграничной силой и знаниями. Дети чувствуют себя уверенно в мире, которым, по их впечатлению, управляют родители, и потому тоска взрослых по памятному чувству защищенности порождает те же эмоции и внушает те же надежды, связанные с «небесным родителем», Богом, которого в итоге часто называют «отцом». В молитве «Отче наш», приписываемой – на мой взгляд, ошибочно – самому Иисусу, фигурирует и образ Бога как родителя, и скрытое место на небе, где предположительно существует сверхъестественная сила, которой нет на земле. Мотив лести во всех ее проявлениях – основной аспект поклонения божеству; совершенно ясно, что со стороны людей это попытка добиться божественного расположения, точно так же, как в диалоге между людьми лесть используется в стремлении получить одобрение от лиц, облеченных властью.
Вторая цель поклонения – угодить божеству одним или несколькими случаями подчинения божественным правилам. Опять-таки, этот образ выглядит по-детски. Будь хорошим мальчиком или хорошей девочкой, и ты угодишь Богу так, как когда-то угождал родителям, и Бог вознаградит тебя, как некогда делали родители.
В каждой религиозной традиции есть свой свод правил или священный текст, в котором, как принято считать, недвусмысленно изъявлена воля Бога. Подчиняясь этим правилам, регулирующим поведение, мы считаем, что нам гарантирована божественная благосклонность. Обычно к требованиям, которые предъявляет к нам Бог, относится прежде всего надлежащая вера и поклонение Богу. В иудаистской версии таких правил первым в списке указано признание реальности Бога; поклонение одному лишь Богу и ничему иному; почитание имени Бога и соблюдение священного дня Бога со всеми полагающимися богослужебными и личными ритуалами. Вторым пунктом в списке правил нам предписано определенным образом вести себя по отношению к членам сообщества. В иудаистском варианте правил нам объясняют, что это означает: мы должны чтить наших родителей и, что не случайно, заменяющих родителей лиц в сообществе, воздерживаться от убийства, прелюбодеяния, воровства, не грешить против истины и не завидовать. Задайте себе вопрос: какие цели ставит перед собой тот, кто стремится выяснить божественную волю и повиноваться ей? Заручиться поддержкой сверхъестественного существа в своих интересах?
Разумеется, существуют и другие аспекты человеческого поведения. Определенные законы должны соблюдаться для того, чтобы сообщество функционировало и выживало. Однако основной темой соблюдения закона в религиозных кругах всегда были старания добиться божественной благосклонности для всего народа и отдельно взятой личности. Повсюду в Библии высказывается мысль, что неподчинение закону Божию со стороны индивида или народа Израиля в целом навлекло божественный гнев не только на конкретного виновника или даже группу виновных, а на весь народ. Если воздействовать на Бога путем манипуляции, весь народ либо получит преимущества, либо будет наказан. Всеобщая взаимозависимость имеет глубокие корни. Весь народ должен жить так, чтобы заслужить одобрение Бога, а не навлечь его гнев. Библейские повествования эффективно подкрепляют это учение, указывая, что неповиновение вызывает незамедлительные кары Божии и даже смерть от его руки. Следовательно, выживание человека зависит от того, одобрит ли Бог его поведение. И это, конечно, дает общине право расправляться с теми, кто способен нарушить ее представления о тех выгодах, которые, с ее же точки зрения, этой общине принадлежат. Бог всегда остается сверхъестественным «иным», в силах которого изменить все, а значит, выживание как цель требует, чтобы мы поставили это божество на службу нашим потребностям, а также чтобы мы в силу необходимости поддавались общественному давлению. Этот процесс выгоден нам, ибо наш союзник – «родитель», безграничная власть и явное одобрение которого необходимы, если мы хотим обуздать свою тревожность. Таким образом, подчинение принятым правилам общественной жизни – всего лишь еще одно орудие в нашем арсенале выживания.
Так что сверхъестественный, теистический Бог был создан как средство человеческой адаптации; человеческая система, названная религией, одомашнила это божество, наделила властью светских и духовных правителей, оговорила конкретные способы адаптации и, по сути дела, путь к победе. Религия учила нас, что в борьбе за жизнь, в битве за выживание мы можем выиграть прямо сейчас – всего лишь заручившись помощью сверхъестественного существа и повинуясь тем, кто называет себя представителями божества. Так религия образовала несущую конструкцию, на которой мы могли петь хвалу и неприкрыто льстить, желая добиться положительного отклика, ибо все эти действия мы совершали, дабы угодить Всемогущему. И опять-таки мы приходим к выводу: человеческая религия, какими бы ни были ее форма или содержание, была призвана противостоять изначальному страху – порождению самосознания, появление которого нанесло нам столь сильную травму. Стоит ли удивляться, что, несмотря на все многообразие религий, созданных людьми, действия и обычаи в них отмечены поразительным сходством?
Выживание вопреки страху, с которым мы сталкиваемся здесь и сейчас – лишь часть борьбы. Еще люди стремятся избежать постоянной угрозы смерти и небытия. И сейчас предлагаю нам вместе посмотреть на то религиозное содержание, которое мы создали, пытаясь совладать со страхом смерти.
10. Религия без рая и ада
Уже слишком поздно готовиться к прошлому[36].
Можно ли освободить жизнь после смерти от представлений нашего прошлого, в том числе христианского прошлого? Если нет, тогда вся идея поиска способов обсуждать жизнь после смерти и даже верить в нее – игра, не стоящая свеч. Ракушки давних концепций, которыми обросла религия, следует счистить с изначальной идеи, прежде чем она сможет стать либо правдоподобной, либо заманчивой. Нам нельзя довольствоваться возрождением традиционных надежд, которые, откровенно говоря, были основаны на предпосылках, уже неприемлемых в наше время; нам следует искать и надеяться найти новую точку доступа к тому же предмету. Есть ли такая? Вот об этом мы сейчас и поговорим.
Надежда христианина и, в сущности, любого верующего на жизнь после жизни в этом мире до настоящего момента всегда опиралась на идею существования внешнего божества, которое наблюдает за нами и после нашей смерти «позовет нас домой». Теперь же нам приходится считаться с фактом: наша надежда противоречит всему, что мы видим и понимаем в обозримом мире. Во всем, что нам известно о самой физической Вселенной – а эти познания и обширны, и глубоки, – нет ни единого намека на то, будто хоть что-либо в этой Вселенной вечно. Даже сама Вселенная имеет начало, а значит, сама она конечна. Сегодня мы можем строить в высшей степени интеллектуальные догадки о том, каким будет конец Вселенной, и даже высказывать предположения, когда именно он произойдет. Все, что имеет начало, неизменно заканчивается, неважно, сколько времени проходит между этими двумя событиями. Это означает, что все в мире смертно, и ничего вечного в нем нет. И человеческая жизнь, и жизнь гигантских калифорнийских секвой одинаково конечны. Обычная продолжительность жизни человека по библейским меркам – семьдесят лет, хотя некоторые из нас умирают молодыми, а другие проживают целое столетие. В отличие от нас, гигантские секвойи живут в среднем семьсот лет. Но конечный результат один и тот же. Все живое существует в конечной Вселенной, наша общая судьба – конечность бытия. В таком случае возникает вопрос: можно ли войти в бесконечность через то, чья конечность очевидна? Есть ли что-нибудь вечное в конечной Вселенной – или подобные идеи отражают только нашу готовность, а может, и стремление обманываться?
Утверждение о реальности существования вечного Бога – первое, в чем люди демонстрируют эту веру или, точнее, надежду на обещание вечности. Но безусловно, никакая вечность не связана ни с одной из религиозных систем, созданных нами, людьми. Религии извещают нас о природе Бога, который, по нашему утверждению, является вечным. А если религиозная система смертна, как же может быть бессмертным божество, которому поклоняются в рамках этой системы? Даже из нашего недавнего экскурса в историю развития религии людей, каким бы кратким и схематичным он ни был, ясно, что каждая религия претерпевает взлет и упадок, рождается и умирает, – точно так же, как любое другое творение или институт человека. Музеи истории религии полны надгробиями богов, которым некогда усердно поклонялось немало людей. Но сейчас я не знаю ни единого человека, который продолжал бы поклоняться божествам нашего этнического прошлого или богам горы Олимп. Даже Митра, главный объект поклонения ранних мистических культов, упоминается сегодня лишь в связи с изучением расцвета христианства. Значит ли это, что подобные божества – не что иное, как плоды воображения тех, кто веровал в них? Несомненно, прийти к такому заключению очень просто. Но в те времена, когда люди обращались в молитвах к тому или иному из упомянутых богов, все они обещали вечность истинно верующим. А если эти боги не были вечными, значит, не были таковыми и обещания. Разве не логично?