Следуя указаниям бортового искина, Чэн Синь с АА облачились в легкие скафандры и вышли из космолета. В здешнем жутком холоде обогревательные системы скафандров работали на полную мощность. Пустая посадочная площадка в свете звезд сияла белизной. Многочисленные ожоги на почве свидетельствовали о том, что когда-то здесь взлетало и приземлялось немало кораблей, но сейчас «Ореол» возвышался на площадке в полном одиночестве.
В Мире Убежищ Плутон был чем-то вроде земной Антарктиды. Здесь никто не жил постоянно, да и визитеры бывали только изредка.
В небе среди звезд быстро двигался крупный черный шар — Харон, естественный спутник Плутона. Его масса составляла одну десятую массы Плутона, и оба небесных тела практически составляли двойную планетарную систему, вращающуюся вокруг общего центра масс.
«Ореол» включил прожекторы, но в безвоздушном пространстве лучи не были видны. Круг света упал на отдаленный прямоугольный объект. Этот черный монолит был единственным возвышением на ровной белой поверхности. От его простоты веяло жутью, как если бы он служил абстрактным воплощением реального мира.
— Выглядит немного знакомым, — проговорила Чэн Синь.
— Не знаю, что это за штуковина, но мне она не нравится.
Чэн Синь с АА направились к монолиту. Сила тяжести Плутона составляет лишь одну десятую земной, поэтому женщины передвигались длинными мягкими прыжками. По пути они обнаружили на земле ряд стрелок, указывавших на монолит.
Но лишь подойдя вплотную к нему, подруги поняли, насколько он огромен. Когда они подняли глаза, им показалось, будто из звездного неба вырезали кусок. Осмотревшись, женщины увидели ряды стрелок, сходящихся сюда с разных сторон, и все они указывали на монолит.
В нижней части стены торчало металлическое колесо метрового диаметра. Удивительно — кажется, крутить его следовало вручную! Над колесом белыми линиями на черном фоне было нарисовано схематическое руководство: закругленные стрелки указывали направление вращения; рядом с одной стрелкой помещалось изображение открытой двери, рядом с другой — закрытой. Чэн Синь оглянулась на стрелки на земле, указывавшие путь к монолиту. Все эти четкие, понятные, бессловесные инструкции вызвали у нее странное чувство, которое АА не замедлила выразить вслух:
— Эти рисунки... Кажется, они не для людей.
Подруги повернули колесо, как было указано в инструкции. Потребовалось некоторое усилие, но в конце концов в стене монолита открылась дверь. Из нее вырвалось немного воздуха, содержащийся в нем пар быстро затвердел, и льдинки засверкали в свете прожектора. Чэн Синь и АА вошли и увидели еще одну дверь, тоже открывавшуюся при помощи колеса. На этот раз над ним шла простая надпись, объяснявшая, что они в шлюзовой камере и что, прежде чем открыть внутреннюю дверь, надо закрыть наружную. Это тоже было необычно — ведь уже в конце Эры Кризиса изобрели технологию, позволяющую открывать двери прямо в вакуум безо всяких шлюзов.
Чэн Синь и АА затворили дверь, в которую вошли, и закрутили колесо на ее внутренней стороне. Свет прожектора как отрезало. Они уже хотели было зажечь фонарики на скафандрах, чтобы отогнать наводящую страх темноту, и тут заметили на потолке тесного шлюза маленькую горящую лампочку. Электричество! Впервые они увидели здесь что-то, работающее на электричестве. Подруги принялись крутить колесо, открывающее проход внутрь. Чэн Синь была убеждена, что даже если бы они и не закрыли первую дверь, то все равно смогли бы открыть вторую. Избежать утечки воздуха можно было только одним способом — точно следовать инструкции. В этом низкотехнологичном месте не существовало автоматической «защиты от дурака».
Поток воздуха едва не сбил девушек с ног; из-за быстро повышающейся температуры щитки их шлемов затуманились. Датчики скафандров проанализировали давление и состав атмосферы и сообщили: воздух пригоден для дыхания, можно снять шлемы.
Они стояли в начале туннеля, освещаемого тусклыми фонарями. Черные стены поглощали скудный свет, поэтому промежутки между редкими конусами света утопали во мраке. Пол туннеля круто, под углом около сорока пяти градусов, уходил вниз — тем не менее ступенек не наблюдалось. Такой дизайн, вероятно, был обусловлен двумя соображениями: во-первых, в условиях низкой силы тяжести ступеньки не нужны; во-вторых, туннель предназначался не для людей.
— Что, лифта нет? — дрожащим голосом пробормотала АА. Ее пугала перспектива спускаться по резко наклонному полу.
— Лифт со временем может сломаться. А это здание построили так, чтобы оно пережило геологические эры, — раздался голос с другого конца туннеля, где в тусклом пятне света появился старик. Его длинные седые волосы и борода, струящиеся в воздухе при низкой силе тяжести, казалось, светились сами по себе.
— Вы Ло Цзи? — крикнула АА.
— А кто же еще? Дети, ноги у меня уже не такие крепкие, как раньше; уж простите, что не иду вам навстречу. Давайте-ка сами сюда!
Чэн Синь с АА пустились по туннелю длинными прыжками. Благодаря низкой силе тяжести трюк оказался не слишком головоломным. Приблизившись к старику, они разглядели, что это и вправду Ло Цзи. На нем был длинный белый чаншань — китайская мужская туника. Он стоял, опираясь на трость; спина его немного ссутулилась, но голос оставался сильным и звучным.
Чэн Синь глубоко поклонилась.
— Здравствуйте, почтенный старейшина.
— Ха-ха, к чему такие церемонии! — махнул рукой Ло Цзи. — Мы ведь с тобой были... коллеги. — Он посмотрел на Чэн Синь, и в глазах его зажглось чисто мужское восхищение, несколько не вяжущееся с его возрастом. — Да ты все еще молода! Было время, я видел в тебе только Держателя Меча, но потом прозрел: ты посмотри, думаю, какая красотка! Ха, забавно...
Кажется, Ло Цзи тоже изменился. От величественного Держателя Меча не осталось и следа. Подруги не знали, что этот циничный, фривольный Ло Цзи, которого они сейчас видели перед собой, на самом деле был возвратом к той личности, какой он был четыреста лет назад, до своего назначения Отвернувшимся. Как будто прежний легкомысленный Ло Цзи вышел из гибернации. Почтенный возраст, однако, смягчил его характер и придал ему больше глубины.
— Вы знаете, что произошло? — спросила АА.
— А как же, дитя мое. — Он указал тростью себе за спину. — Эти идиоты все удрали на своих кораблях. И ведь знают, что никуда не денутся, но все равно попытались сбежать. Дурачье.
Он говорил о других служителях Музея цивилизации Земли.
— А мы-то с тобой напрягались... — сказал Ло Цзи, обращаясь к Чэн Синь. — И все зря!
Ей понадобилось время, чтобы понять, что он имел в виду. Нахлынули эмоции и воспоминания, но Ло Цзи прервал их поток:
— Забудь. Carpe diem[58] — вот правильный лозунг. Конечно, для carpe осталось не так уж много diem, но не будем о грустном... Пойдемте. Нет, не надо меня поддерживать. Вы и сами еще толком не научились ходить по этому шарику.
Для старого Ло Цзи — двести лет не шутка! — трудность передвижения при столь низкой силе тяжести состояла не в том, чтобы идти быстро, а в том, чтобы идти медленно. Трость служила ему не столько опорой, сколько тормозом.
Через некоторое время туннель расширился и стал больше походить на пещеру. Потолок висел где-то высоко вверху, однако освещение оставалось по-прежнему слабым. Пещера казалась очень длинной — другого конца не видать.
— Это и есть музей, — пояснил Ло Цзи.
— А где же экспонаты?
— В залах на том конце. Да ладно, они не так важны. Ну как долго они протянут? Десять тысяч лет? Сто? В лучшем случае миллион. Впрочем, к тому времени практически все они рассыплются в прах. Но это... — Ло Цзи повел рукой вокруг, — это будет стоять сотни миллионов лет! Неужели вы до сих пор думаете, что здесь музей? Да ведь тут не бывает посетителей! Это место не для них. Это надгробный памятник. Камень на могиле человечества.
Чэн Синь обвела глазами пустую полутемную пещеру, припомнила то, что видела по дороге... И правда, на всем здесь лежал отпечаток смерти.
— Как такая идея могла прийти кому-то в голову? — спросила АА, тоже оглядываясь по сторонам.
— Ты задаешь этот вопрос, потому что слишком молода. В наше время, — Ло Цзи указал на себя и Чэн Синь, — люди часто планировали свои похороны еще при жизни. Указать, на каком кладбище хоронить человечество, не так-то просто, но вот возвести ему надгробный памятник нам вполне по силам. — Он повернулся к Чэн Синь. — Помнишь Генерального секретаря Сэй?
— Конечно, — кивнула Чэн Синь.
Четыреста лет назад, работая в АСР, она несколько раз встречала Сэй, Генерального секретаря ООН, на различных мероприятиях. Последний раз на брифинге в АСР. Уэйд тоже был там. Чэн Синь тогда делала презентацию проекта «Лестница». Сэй сидела тихо и выслушала все, не задав ни единого вопроса. Позже она подошла к Чэн Синь, наклонилась и прошептала: «Нам нужно больше людей, которые мыслят, как вы».
— Она обладала истинным даром предвидения. Все эти годы я часто вспоминал ее. Неужели она и правда умерла четыреста лет назад? — Ло Цзи оперся о палку обеими руками и вздохнул. — Сэй была первой, кто подумал об этом. Хотела сделать что-то такое, что оставалось бы в целости еще долго после гибели человеческой цивилизации. Она планировала отправить в космос беспилотный корабль с предметами культуры и информацией о нас, но эту идею посчитали формой эскапизма, и после ее смерти проект закрыли. Через триста лет, когда началось строительство космических убежищ, вспомнили и о задумке Сэй. В те времена люди боялись, что конец света может настать в любой момент. Новые власти Федерации решили одновременно со строительством убежищ поставить и могильный камень человечеству, но официально этот объект назвали «Музей цивилизации Земли» — чтобы не выглядело слишком пессимистично. Главой проекта назначили меня.
Первым делом мы задумались, как пронести информацию через геологические эры. Начальным ориентиром нам определили миллиард лет. Ха! Миллиард! Эти идиоты думали, что это раз плюнуть, — ведь мы же построили Мир Убежищ, так неужели не справимся с такой пустяковиной? Но вскоре выяснилось, что современные квантовые накопители данных, способные впихнуть целую библиотеку в рисовое зернышко, могут сохранять информацию без потерь только в течение двух тысяч лет. А потом материал разложится, и расшифровать сведения станет никому не под силу. Да и то сказать, это верно лишь в отношении высококачественных устройств. Если взять обычные, то две трети из них не протянут и пяти веков. Вот так наш умозрительный, далекий от повседневности проект превратился в интересную практическую задачу. Пятьсот лет — срок реальный; вспомни, что мы с тобой родились четыреста лет назад. Поэтому правительство остановило работы над музеем и приказало нам заняться тем, как сохранить важную информацию о современном человечестве, чтобы ее можно было прочитать через пятьсот лет, хе-хе... В конце концов решением этой проблемы занялся отдельный институт, а мы смогли спокойно работать над самим музеем, вернее, надгробным памятником.