Чэн Синь подумала о Юнь Тяньмине и 艾 АА. Они внизу, на планете, и должны быть в безопасности. Но связаться с ними невозможно. Ей не довелось даже сказать Тяньмину «привет»…
Что-то легкое тюкнуло по стеклу шлема. Кислородный баллон. Чэн Синь снова бросила взгляд на древний манометр, а затем пощупала свой скафандр. Угасшая надежда разгорелась вновь, словно светлячок.
— Ты готовился к подобной катастрофе? — спросила она.
— Да. — В динамиках скафандра голос Ифаня звучал необычно, искаженный старой аналоговой электроникой. — Не к разрыву линий смерти, конечно, но мы были готовы случайно пролететь сквозь след пространственного корабля. Эффект в обоих случаях один и тот же — пониженная скорость света останавливает всё… А теперь мы запустим нейроны.
— Что?
— Нейронные компьютеры. Они могут работать при пониженной скорости света. И челнок, и «Охотник» оборудованы двумя системами управления. Одна из них использует нейронные сети.
Чэн Синь была поражена: вот это да! Неужели такие машины существуют?!
— Их ключевая характеристика — не скорость света, а системный принцип действия. Передача химических сигналов в мозге осуществляется довольно медленно — два-три метра в секунду, примерно с такой скоростью мы ходим. В нейронных компьютерах имитируется особенность, присущая мозгу высших животных, — одновременная обработка множества параллельных сигналов. Поэтому такие компьютеры могут работать при низкой скорости света. И все микросхемы в них специально спроектированы так, чтобы функционировать в этих условиях.
Ифань открыл настенную панель, обозначенную точками, соединенными в сложную сеть, словно щупальца осьминога. За ней находилась небольшая консоль управления с жидкокристаллическим экраном, переключателями и индикаторами. Все эти детали считались устаревшими уже в конце Эры Кризиса. Астроном щелкнул выключателем, и по засветившемуся экрану побежали строчки текста. Чэн Синь узнала в них протокол загрузки какой-то операционной системы.
— Для запуска параллельной нейронной обработки требуется сначала загрузить операционную систему в последовательном режиме. Ты даже не поверишь, как это долго при невысокой скорости света. Посмотри, скорость передачи всего несколько сот байтов в секунду. Даже до килобайта не дотягивает.
— Тогда загрузка займет много времени.
— Верно. Но постепенно в дело будет вступать параллельный режим, и скорость повысится. И всё равно процесс завершится нескоро. — Ифань указал на индикатор — строчку текста в низу экрана.
Запись модуля загрузчика: остается 68 часов, 43 минуты, [мелькание] секунд.
Запуск операционной системы: остается 297 часов, 52 минуты, [мелькание] секунд
— Это же двенадцать дней! — ахнула Чэн Синь. — А что будет с «Охотником»?
— Он сам обнаружит, что попал в зону пониженной скорости света, и автоматически запустит нейронный компьютер. Но процесс займет почти столько же времени.
Двенадцать дней! Только через двенадцать дней они смогут добраться до аварийных комплектов на челноке и «Охотнике». До тех пор им придется полагаться на примитивные скафандры. Если у них ядерные источники питания, то энергии хватит — но не хватит кислорода.
— Придется лечь в гибернацию, — сообщил Ифань.
— Разве на челноке есть гибернатор? — Как только Чэн Синь проговорила эти слова, она поняла свою ошибку. Даже если такое оборудование имеется, им надо управлять через компьютер — а он не действует.
Ифань потянулся к тому же ящику, из которого ранее доставал баллон с кислородом, и извлек небольшую коробочку. Внутри лежало несколько таблеток.
— Это средство для кратковременной гибернации. В отличие от обычного анабиоза, оно не требует внешней системы поддержания жизни. Когда заснешь, будешь дышать очень медленно, и кислорода потребуется совсем немного. Одной таблетки хватит на пятнадцать дней.
Чэн Синь подняла забрало шлема и проглотила таблетку. Ифань сделал то же самое. Потом она посмотрела в иллюминатор.
Цветные пятна теперь так быстро неслись по Голубой планете — широкому поясу, соединявшему синий и красный концы медленной вселенной, — что сливались воедино.
— Ты можешь различить периодически повторяющиеся узоры на поясе? — Ифань не смотрел в иллюминаторы. С полузакрытыми глазами он застегивал ремни на своем противоперегрузочном кресле.
— Они проносятся слишком быстро.
— Постарайся проследить их глазами.
Чэн Синь попыталась догнать взглядом текущие по поясу узоры. На мгновение ей удалось рассмотреть голубые, белые и желтые пятна, но они тут же расплылись.
— Не получается, — ответила она.
— Не расстраивайся, они слишком быстро движутся. Один и тот же узор может повторяться сотни раз в секунду. — Ифань вздохнул. Чэн Синь заметила, что он расстроен, хоть и пытается это скрыть. И она знала почему.
Каждый раз, когда узор на широком поясе повторялся, это означало, что челнок совершил еще один оборот со скоростью света вокруг Голубой планеты. Дьявольские законы теории относительности продолжали действовать и при пониженной скорости света! Время на планете проносилось в десятки миллионов раз быстрее, чем здесь, на челноке. Сердце Чэн Синь обливалось кровью.
Здесь — одно мгновение; там — тысячелетия.
Чэн Синь отвернулась от иллюминатора и тоже пристегнулась к креслу. В иллюминаторе по другому борту челнока мелькал свет. Солнце этого мира становилось то яркой линией, соединяющей два конца Вселенной, то огненным шаром. Оно танцевало безумную пляску смерти.
— Чэн Синь, — негромко позвал ее Ифань. — Не исключено, что когда мы очнемся, на экране будет сообщение об ошибке.
Чэн Синь повернулась и улыбнулась ему сквозь шлем скафандра.
— Я не боюсь.
— Я знаю, что ты не боишься. Я просто хочу кое-что сказать тебе, на случай если… Мне известно, что ты была Держателем Меча. Знай: ты не сделала ничего плохого. Тебя выбрало человечество, а это значит, что оно выбрало любовь, даже если за это пришлось дорого заплатить. Ты исполнила волю мира, приняла его ценности, осуществила его выбор.
— Спасибо, — ответила Чэн Синь.
— Не знаю, что случилось с тобой потом, но не сомневаюсь, что и тогда ты не совершила ничего плохого. В любви ничего плохого нет. Один человек не способен уничтожить целый мир. Если миру настал конец, то это результат усилий множества людей, как ныне живущих, так и уже умерших.
— Спасибо, — повторила Чэн Синь. На ее глаза навернулись горячие слезы.
— А что случится с нами… я тоже не боюсь. Когда я служил на «Гравитации», все эти звёзды в пустоте космоса навевали на меня страх и уныние. Я хотел перестать размышлять о Вселенной. Но это словно наркотик, и я не мог остановиться. Теперь, наконец, смогу.
— Хорошо. Знаешь, я боюсь только одного: что ты испугаешься.
— И я тоже.
Они взялись за руки и в мерцании солнца, продолжающего свою безумную пляску, мало-помалу потеряли сознание и перестали дышать.
Около семнадцати миллиардов лет от начала времени•Наша Звезда
Пробуждение вышло нескорым.
Чэн Синь постепенно пришла в себя. Как только взор и сознание прояснились, она сразу же поняла, что нейронный компьютер успешно загрузился. Кабину освещал мягкий свет, и она слышала успокаивающий гул механизмов. Воздух был теплым. Челнок вернулся к жизни.
Но вскоре Чэн Синь заметила, что свет исходит не от тех ламп, которыми пользовались раньше. Наверное, это были специальные аварийные фонари для зоны пониженной скорости света. В воздухе не висели инфоокна — вероятно, при такой скорости света они не действуют. Интерфейс нейронного компьютера ограничивался одним маленьким плоским экраном; сейчас он был похож на цветной растровый дисплей Общей Эры.
Гуань Ифань плавал перед экраном компьютера, то и дело касаясь его пальцами. Перчатки он снял. Астроном обернулся, улыбнулся девушке, показал жестом, что можно пить, и передал ей бутылку с водой.
— Прошло шестнадцать дней, — сообщил он.
Бутылка была теплой. Чэн Синь заметила, что у нее на руках тоже нет перчаток. Она по-прежнему находилась в примитивном скафандре, но шлем был отстегнут. Температура и давление в кабине были комфортными.
Поскольку Чэн Синь уже могла двигать руками, она расстегнула привязные ремни и подлетела к Ифаню, чтобы посмотреть на экран. Два скафандра плотно прижались друг к другу боками. На экране светилось несколько окошек, в которых бежали цифры — результаты диагностики различных систем челнока. Ифань сообщил Чэн Синь, что установил связь с «Охотником», тоже успешно запустившим нейронный компьютер.
Чэн Синь осмотрелась и заметила, что шторки на двух иллюминаторах по-прежнему открыты. Она подлетела поближе. Гуань Ифань притушил свет в кабине, чтобы отражения не мешали смотреть. Гуань и Чэн Синь теперь настолько точно предугадывали желания друг друга, что казались единым существом.
На первый взгляд Вселенная ничуть не изменилась по сравнению с тем, что девушка видела раньше. Челнок продолжал обращаться вокруг Голубой планеты на пониженной скорости света; два скопления звезд, синее и красное, всё так же пульсировали на противоположных концах Вселенной; солнце по-прежнему дрожало в безумном танце, становясь то линией, то окружностью; а по поверхности Голубой планеты не прекращали бежать цветные пятна. Когда Чэн Синь попыталась проследить за ними взором, она наконец обнаружила различие: голубой и белый цвета сменились фиолетовым.
Ифань указал на экран:
— Диагностика двигателя завершена. По сути, всё исправно. Мы можем приступить к торможению, когда пожелаем.
— Термоядерный двигатель по-прежнему действует? — спросила Чэн Синь. Этот вопрос возник у нее еще до того, как они легли в гибернацию. Тогда она не спрашивала, опасаясь получить разочаровывающий ответ, и не хотела беспокоить Ифаня понапрасну.
— Нет, конечно. При такой скорости света ядерный синтез дает слишком мало энергии. Воспользуемся резервным двигателем на антиматерии.