И больше они никогда не встретятся.
Наконец Ифань нарушил молчание, тихо спросив:
— Что же нам теперь делать?
— Продолжим поиски. Какой-нибудь след обязательно должен найтись!
— Мы ничего не найдем. Восемнадцать миллионов лет сотрут в прах что угодно. Время — это самая жестокая сила.
— Высечь слова в камне…
Ифань непонимающе взглянул на Чэн Синь.
— 艾 АА догадалась бы вырезать послание на камне, — пробормотала девушка.
— Не понимаю…
Вместо объяснений, Чэн Синь схватила Ифаня за плечи:
— Ты можешь приказать «Охотнику» произвести глубинное сканирование этой местности и поискать что-нибудь под поверхностью?
— Что именно надо искать?
— Слова. Пускай он ищет слова.
Ифань покачал головой:
— Я понимаю твое стремление, но…
— Надпись должна быть крупной — так она лучше сохранится в течение миллионов лет.
Ифань кивнул, но только чтобы не спорить. Они вернулись в челнок. Хотя идти им было всего несколько шагов, они шли, тесно прижавшись друг к другу, словно опасались, что время разлучит их, если они расстанутся. Ифань установил связь с «Охотником» и дал команду на сканирование подземных объектов в радиусе трех километров и на глубине от пяти до десяти метров от этой точки. Следовало искать надписи или любые другие признаки деятельности человека.
«Охотник» пролетел над головой через пятнадцать минут, а еще через десять прислал результаты поиска: ничего не найдено.
Гуань Ифань изменил глубину сканирования; теперь искать предстояло между десятью и двадцатью метрами. Прошел еще час, в основном, в ожидании пролета корабля. По-прежнему ничего. На такой глубине почвы уже не было, сплошной камень.
Гуань Ифань переключил сканирование на глубину от двадцати до тридцати метров:
— Это предел, — сказал он. — Сенсоры не смогут заглянуть дальше.
Они стали дожидаться очередного витка корабля по орбите вокруг Голубой планеты. Солнце уже садилось, в небе появилось множество прелестных пламенеющих облачков, а над фиолетовыми лесами заиграло золотистое сияние.
На сей раз на экране в челноке вспыхнули изображения, переданные с корабля. После компьютерной обработки на темном фоне камня проявились обрывки белых слов: «м», «изнь», «ва», «леньк», «нутри», «правля». Белый цвет означал, что знаки вырезаны в коренной породе. Каждый символ был размером около метра, и все вместе они складывались в четыре строчки. Послание располагалось на глубине от двадцати трех до двадцати восьми метров и было высечено на крутом склоне.
МЫ ПРОЖИЛИ СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ ВМЕСТЕ
МЫ ДАРИМ ВАМ МАЛЕНЬКУЮ
СПАСАЙТЕСЬ ОТ КОЛЛАПСА ВНУТРИ
ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ В НОВУЮ
Искусственный интеллект «Охотника» привлек к работе геологическую экспертную систему и провел дальнейшую обработку полученных данных. Оказалось, что гигантские символы высечены на поверхности большого массива осадочных пород на склоне горы. Площадь, занимаемая текстом, доходила до 130 квадратных метров. За миллионы лет гора погрузилась в почву; поэтому надпись и оказалась глубоко под землей. В послании было больше четырех строк, но нижняя часть камня за долгое время раскрошилась, и находившийся там текст оказался утрачен. Да и в последних трех строчках из тех, что удалось прочитать, недоставало заключительных слов.
Чэн Синь и Гуань Ифань снова обняли друг друга. Они плакали от счастья, узнав о судьбе 艾 АА и Юнь Тяньмина, и проникались радостью, которой сто восемьдесят тысяч веков назад с ними поделились их друзья. В отчаявшиеся сердца пришло утешение.
— Интересно, как они жили? — спросила Чэн Синь. В ее глазах блестели слезы.
— Возможно множество вариантов, — ответил Ифань.
— У них были дети?
— Почему бы и нет. Они могли даже основать здесь цивилизацию.
Чэн Синь понимала, что такое и в самом деле могло быть. Но даже если их цивилизация просуществовала десять миллионов лет, последовавшие восемь стерли бы все их следы.
Время действительно самая жестокая сила во Вселенной.
И тут что-то странное прервало их раздумья: над поляной реял прямоугольник высотой в рост человека. Его края, обрамленные бледными светлыми линиями, походили на пунктир, который оставляет компьютерная мышь при выборе участка изображения. Прямоугольник двигался в воздухе, но, отлетев немного, тут же возвращался в исходную позицию. Не исключено, что он парил здесь с самого начала, но у него настолько бледный и тонкий контур, что днем его не увидеть. Из чего бы ни состоял прямоугольник — из силовых полей или обычной материи — совершенно очевидно, что он создан разумными существами. Линии контура напоминали звёзды, ставшие светлыми черточками в небе.
— Ты как думаешь, это и есть тот… подарок, который они нам оставили? — спросила Чэн Синь.
— Вряд ли. Как он мог уцелеть после восемнадцати миллионов лет?
Ифань ошибался. Объект и в самом деле пережил восемнадцать миллионов лет. При необходимости он дожил бы до последних дней Вселенной — потому, что существовал вне времени.
Дверь помнила, что изначально ее поместили рядом с камнем, на котором выгравировали текст, и что у нее было настоящее металлическое обрамление. Но металл распался прахом через какие-то пятьсот тысяч лет, а объект всегда оставался таким же новым. Он не боялся времени — его собственное время еще не начало ход. Он обретался под землей, на глубине тридцати метров, рядом с надписью на камне, но, обнаружив присутствие людей, поднялся на поверхность. По пути наверх земля не препятствовала ему, и он летел, словно призрак. А теперь убедился, что эти двое и в самом деле те, кого он ждал.
— Мне кажется, это дверь, — сказала Чэн Синь.
Ифань подобрал небольшую ветку и швырнул ее в прямоугольник. Ветка пролетела насквозь и упала на землю с другой стороны. Подлетело несколько фосфоресцирующих существ-пузырьков. Некоторые из них прошли сквозь прямоугольник, а одно даже пересекло светящийся контур.
Ифань протянул руку и коснулся контура. Световая линия и его палец прошли друг сквозь друга, и он ничего не ощутил. Недолго думая, он сунул руку в плоскость прямоугольника. Чэн Синь завизжала. Ифань вытащил руку обратно — с ней ничего не случилось.
— Твоя рука… Ее тут не было! — Чэн Синь указывала на оборотную сторону прямоугольника.
Ифань попробовал снова. Его ладонь и предплечье не прошли насквозь, а исчезли, как только пересекли плоскость. С другой стороны Чэн Синь видела руку, будто рассеченную стеклом. Четко выделялись кости, мышцы, кровеносные сосуды. Ифань вытянул руку обратно и еще раз повторил эксперимент с веткой. Она просто прошла сквозь прямоугольник, и всё. А затем через объект пролетели несколько насекомых с крутящимися воздушными винтами.
— Это действительно дверь, — согласился Ифань. — Но она умная — распознает, что проходит сквозь нее.
— Тебя она впускает.
— Наверное, и тебя тоже впустит.
Чэн Синь робко попробовала, и ее рука тоже исчезла в «двери». Ифань увидел сечение руки с противоположной стороны. Дежавю…
— Подожди здесь, — сказал Ифань. — Я схожу посмотрю, что там.
— Мы пойдем вместе, — решительно заявила Чэн Синь.
— Нет, ты останешься здесь.
Чэн Синь схватила Ифаня за плечи и развернула к себе. Посмотрела прямо в глаза.
— Ты в самом деле хочешь, чтобы нас тоже разделили восемнадцать миллионов лет?
Ифань долго глядел в ее глаза, потом наконец кивнул:
— Пожалуй, нам надо кое-что прихватить с собой.
Через десять минут они, держась за руки, шагнули в дверь.
Вне времени•Наша вселенная
Первородная тьма.
Чэн Синь и Гуань Ифаня вновь окутал временной вакуум. Ощущение было похожим на то, когда их челнок попал в зону пониженной скорости света. Время здесь не двигалось — а может быть, лучше сказать, что его тут не существовало. Они утратили чувство времени, и у них опять создалось впечатление, что они проносятся сквозь время, оставаясь вне его.
Тьма развеялась, и время пошло вперед.
В языке человека нет слов, которыми можно описать момент, когда время начинает ход. Нельзя даже сказать, что время началось после того, как они прошли сквозь дверь, поскольку «после» требует времени. Но времени здесь не было, а потому не было ни «до», ни «после». То самое время «после» входа могло быть как короче одной миллиардной доли от одной миллиардной доли секунды, так и длиннее миллиарда миллиардов лет.
Зажглось солнце — медленно и постепенно. Сначала оно казалось просто диском, а потом в его свете начал проявляться мир вокруг — словно мелодия, начинающаяся самыми тихими нотами и вырастающая в мощный хор. Вокруг солнца возникла голубая окружность, разрослась и стала голубым небом. Под небом начала неспешно вырисовываться идиллическая картина: черное, незасеянное поле, а рядом — прелестный белый домик. Экзотическая деталь: несколько деревьев с широкими листьями странной формы — намек на необычное. Солнце неторопливо разгоралось, и мирная сцена, казалось, приветливо раскрывала свои объятья.
— Там люди! — Гуань Ифань указал вдаль.
Возле самого горизонта спиной к ним стояли две фигуры — мужчина и женщина. Мужчина только что опустил поднятую руку.
— Это мы сами! — догадалась Чэн Синь.
Перед далекими фигурами виднелись белый домик и деревья, точные копии тех, что были поблизости. На таком расстоянии разглядеть, что у людей под ногами, не получалось, но, скорее всего, это еще одно черное поле. В конце этого мира начиналась его копия, а может быть, проекция.
Копии или проекции мира обнаружились со всех сторон. Путешественники огляделись и увидели кругом то же самое. Их пара присутствовала в каждом из миров, но они видели лишь затылки своих копий: те отворачивались, стоило только Чэн Синь и Гуань Ифаню повернуться к ним. Оглядываясь, новоприбывшие видели все тот же мир, только смотрели на него теперь с другой стороны.