Дверь, через которую они вошли сюда, исчезла.
Чэн Синь и Гуань Ифань двинулись, ступая по дорожке из каменных плиток, а их копии в копиях мира шли вместе с ними. Им встретился ручеек; моста не было, но ручей был настолько узким, что они его перешагнули. Только сейчас люди осознали, что гравитация здесь стандартная, 1g. Прошли мимо рощи деревьев и оказались возле белого домика. Дверь была закрыта, синие занавески на окнах задернуты. Всё выглядело совершенно новым, ни пылинки ни соринки, — собственно, оно и было новым; время здесь началось только сейчас.
Перед домом лежала груда примитивных сельскохозяйственных инструментов: лопаты, грабли, корзины, ведра… Кое-какие предметы имели необычные очертания, но тем не менее догадаться об их назначении было несложно. Больше всего путешественников заинтересовал ряд металлических колонн, стоящих неподалеку от инвентаря: высотой с человека, полированная поверхность блестит в солнечных лучах. У каждой колонны было по четыре металлических приспособления — по-видимому, сложенные руки. Скорее всего, это неактивированные роботы.
Чэн Синь и Гуань Ифань решили ознакомиться с территорией, прежде чем заходить в дом, поэтому прошли мимо него. Через километр они добрались до края этого маленького мирка и замерли перед расстилающейся перед ними копией. Поначалу они решили, что это всего лишь отражение, хотя оно и не было зеркальным. Потом поняли, что это не отражение — настолько всё было реально. Сделали шаг и, не встречая никакого сопротивления, оказались в дубликате мира. Чэн Синь огляделась, и ее сердце екнуло от испуга.
Всё выглядело точно так же, как в тот момент, когда они впервые оказались в этом мире. Тот же самый деревенский пейзаж с копиями впереди, позади и по сторонам. А в тех копиях — копии их самих. Чэн Синь и Ифань обернулись и увидели, что их двойники на дальнем конце только что оставленного ими мира тоже смотрят себе за спину.
Ифань глубоко вздохнул:
— Не думаю, что есть смысл идти дальше. До конца всё равно не дойдем. — Он указал вверх, затем вниз. — Спорю, что если бы земля и небо не перекрывали обзор, мы увидели бы то же самое и над головой, и под ногами.
— Ты знаешь, что это такое?
— Ты знакома с работами Чарльза Мизнера[72]?
— Кто это?
— Физик из Общей Эры. Один из первых, кто придумал эту модель. По сути, мы находимся в очень простом мире. Это куб со стороной около километра. Представь себе комнату с четырьмя стенами, полом и потолком. Но комната создана так, что потолок — это и пол, а каждая стена совпадает с противоположной. На деле у нее только две стены. Как только пройдешь через одну, немедленно оказываешься у другой. То же самое с полом и потолком. Это полностью замкнутый мир, в котором конец одновременно служит началом. То, что мы видим, — это свет, проносящийся от одного края до другого и возвращающийся к начальной точке. Мы находимся в том же мире, в который вошли, потому что только он один и существует. Каждая из окружающих нас копий — это просто вид на наш мир.
— Значит, это…
— Да! — Ифань обвел рукой всё вокруг. — Юнь Тяньмин однажды подарил тебе звезду, а теперь он дал тебе вселенную. Чэн Синь, это целая вселенная! Пускай она маленькая, но зато полновесная, самая настоящая!
Чэн Синь смотрела вокруг и не находила слов. Ифань спокойно присел на холмик в поле, подхватил горсть чернозема и медленно просеивал его сквозь пальцы. Похоже, его что-то угнетало.
— Он настоящий мужчина; подарил своей любимой сначала звезду, потом вселенную. А у меня для тебя ничего нет.
Чэн Синь села рядом и прислонилась к его плечу. Рассмеялась и сказала:
— Ты единственный мужчина в целой вселенной. Не думаю, что тебе нужно что-нибудь мне дарить.
Их раздумья об одиночестве в этой вселенной вскоре прервал звук открывающейся двери. Из домика вышла фигура в белом и двинулась в их направлении. Этот мир настолько мал, что можно различить кого угодно на любом удалении. Путешественники увидели, что к ним приближается женщина в кимоно. Ее одежда, украшенная маленькими красными цветами, казалась шествующим кустом роз; по вселенной пронеслось дуновение весны.
— Томоко! — вскрикнула Чэн Синь.
— Я ее знаю, — сказал Ифань. — Это робот, которым управляют софоны.
Они двинулись ей навстречу и сошлись под одним из деревьев. Чэн Синь убедилась, что это действительно Томоко, — невероятная красавица ничуть не изменилась.
Томоко низко поклонилась Чэн Синь и Гуань Ифаню. Выпрямившись, она посмотрела на Чэн Синь и улыбнулась.
— Я тогда сказала, что Вселенная велика, но жизнь еще больше. Судьба и в самом деле опять свела нас.
— Уму непостижимо, — ответила Чэн Синь. — Я действительно рада тебя видеть. Очень рада! — Томоко напомнила ей о событиях, случившихся восемнадцать миллионов лет назад. Впрочем, это не совсем так — сейчас они находились в совершенно другом потоке времени.
Томоко снова поклонилась:
— Добро пожаловать во Вселенную № 647. Я ее управляющий.
— Управляющий вселенной? — Ифань ошеломленно смотрел на Томоко. — Вот это должность так должность! Для меня как для космолога…
— Нет, нет, — рассмеялась Томоко, отметая его предположения. — Настоящие хозяева Вселенной № 647 — это вы, делайте здесь, что хотите. Я лишь служу вам.
Томоко жестом пригласила их в дом. Они вошли в изысканную гостиную, оформленную в восточном стиле, с несколькими умиротворяющими картинами и каллиграфическими свитками на стенах. Чэн Синь оглянулась, надеясь найти артефакты, которые она привезла с Плутона на «Ореоле», но их здесь не было.
Все сели за старинный деревянный стол, и Томоко разлила чай — на этот раз обошлись без сложных ритуалов чайной церемонии. Чай, похоже, был сорта «Лунцзин»; чаинки собрались на дне чашек, словно миниатюрный зеленый лес, и источали аромат свежести.
Чэн Синь и Гуань Ифаню всё происходящее казалось сном.
Томоко заговорила:
— Эта вселенная — подарок. Господин Юнь Тяньмин подарил ее вам обоим.
— Я полагаю, он предназначал ее для Чэн Синь, — ответил Ифань.
— Нет. Вы тоже один из получателей подарка. Ваш доступ был добавлен в систему распознавания позже; иначе вас бы сюда не впустили. Господин Юнь надеялся, что вы укроетесь в этой крохотной вселенной и переживете коллапс Великой Вселенной — то, что называют «Большим сжатием». А после очередного «Большого взрыва» выйдете в новую Вселенную, в ее эпоху Эдема. Сейчас мы находимся в независимом временном потоке. В Великой Вселенной время летит быстро, и вы несомненно проживете достаточно, чтобы увидеть ее финал. Если точнее, по моим оценкам, Великая Вселенная схлопнется в сингулярность где-то через десять лет по нашим часам.
— Если произойдет новый «Большой взрыв», как мы об этом узнаем? — спросил Ифань.
— Мы узнаем. Мы чувствуем через супермембрану, что происходит в Великой Вселенной.
Слова Томоко напомнили Чэн Синь о послании, которое Юнь Тяньмин и 艾 АА вырезали на каменном склоне. Но Гуань Ифань подумал о другом. Он заметил, что Томоко упомянула «эпоху Эдема» новой вселенной. Этот термин ввело в употребление человечество Галактики. Получаются два варианта. Первый: трисоляриане совершенно случайно тоже выбрали это название. Второй, более страшный: Трисолярис обнаружил поселения человека в Галактике. С учетом того, как быстро Юнь Тяньмин смог добраться до Голубой планеты, очевидно, что Первый Трисолярианский флот должен быть где-то недалеко от человеческих миров. А теперь цивилизация Трисоляриса развилась до того, что умеет создавать небольшие вселенные… Угроза! Страшная угроза для человечества!
А затем он рассмеялся.
— Над чем ты смеешься? — спросила Чэн Синь.
— Над собой.
До чего же он смешон! С того дня, когда он взлетел с Мира II и направился к Голубой планете, прошло уж больше восемнадцати миллионов лет. И всё это случилось прежде, чем они ступили в эту вселенную, у которой свой ход времени. В Великой Вселенной прошли сотни миллионов лет! Он беспокоится о событиях невероятной древности.
— Ты встречалась с Юнь Тяньмином? — спросила Чэн Синь.
— Нет, никогда, — покачала головой Томоко.
— Видела 艾 АА?
— В последний раз это было на Земле.
— Как же тогда ты оказалась здесь?
— Вселенная № 647 была сделана на заказ. Я нахожусь в ней с момента ее создания. Не забывай, я по сути всего лишь программа, можно сделать сколько угодно моих копий.
— Ты знала, что Тяньмин привез эту вселенную на Голубую планету?
— Я не знаю, что такое Голубая планета. Если это и в самом деле планета, то господин Юнь не мог доставить на нее вселенную № 647 — ведь это независимая вселенная, не находящаяся внутри Великой Вселенной. Он мог взять с собой лишь дверь.
— А почему Тяньмин и АА не здесь? — спросил Ифань. Этот вопрос был для Чэн Синь важнее всех прочих. Сама она не спрашивала из боязни услышать ответ, который ей не понравится.
Томоко снова покачала головой:
— Я не знаю. Система распознавания была всегда запрограммирована на допуск господина Юня.
— А может ли она впустить кого-нибудь еще?
— Нет. Она допустит только вас троих.
Немного помолчав, Чэн Синь сказала Ифаню:
— АА всегда любила окружающий ее мир больше, чем я. Не думаю, что ей было бы интересно очутиться в новой вселенной, через десятки миллиардов лет.
— А мне было бы интересно, — ответил Ифань. — Я очень хочу увидеть новую вселенную, прежде чем жизнь и цивилизация вмешаются и всё испортят. Мне кажется, она должна быть прекрасной и гармоничной.
— Я тоже хочу попасть в новую вселенную, — согласилась Чэн Синь. — Сингулярность и «Большой взрыв» сотрут все воспоминания о старой Вселенной. Я принесу с собой немного воспоминаний о человечестве.
Томоко многозначительно кивнула:
— Ты ставишь перед собой великую задачу. Другие тоже занимаются чем-то подобным, но среди них ты будешь первым человеком из Солнечной системы.