АА тоже приехала сюда. Здесь были также и несколько экспертов из КРИ, в том числе Би Юньфэн, Цао Бинь и лингвист Палермо.
Единственного обитателя Москена звали Джейсон. Старику было за восемьдесят, и происходил он из Общей Эры. Его квадратное лицо, изборожденное морщинами, напомнило Чэн Синь Фрейса. Когда Джейсона спросили, нет ли в окрестностях Москена и Хельсеггена чего-нибудь примечательного, тот указал на западную оконечность острова.
— Как не быть. Смотрите!
Все увидели белый маяк. Хотя был еще только ранний вечер, на верху башни уже ритмично мигал прожектор.
— А это для чего? — поинтересовалась АА.
— Ха! Ох уж эти детишки… — покачал головой Джейсон. — Это старинное навигационное устройство. В Общую Эру я проектировал маяки и бакены. Собственно говоря, многие маяки работали до самой Эры Кризиса, хотя сейчас их совсем не осталось. Вот я и построил один, чтобы детишки получили представление, что это такое.
Члены КРИ заинтересовались. При виде маяка они вспомнили о центробежном регуляторе для паровых двигателей — еще одном старинном, уже вышедшем из употребления техническом устройстве. Но скоро они поняли, что это не то, за чем они охотятся. Маяк был построен совсем недавно из современных строительных материалов, легких и прочных. Его возвели всего лишь за полмесяца. Джейсон также уверял, что раньше на Москене ничего подобного не существовало. Так что, даже судя просто по хронологии, к тайному посланию Тяньмина маяк не имел никакого отношения.
— А больше здесь в округе ничего примечательного нет? — спросил кто-то.
Джейсон обвел взглядом холодное небо и море и пожал плечами:
— Да что здесь может быть примечательного? Терпеть не могу эту унылую и противную дыру, но в другом месте мне строить не позволили.
Раз так, исследователи решили отправиться на Хельсегген и осмотреться там. Перед самой посадкой в вертолет АА вдруг загорелась идеей пойти к Москенесу на моторке Джейсона.
— Да пожалуйста, только волны вот разгулялись, детка, — сказал Джейсон. — Смотри как бы тебя морская болезнь не разбила.
АА кивнула на горы по ту сторону пролива:
— Да ведь туда рукой подать!
Джейсон покачал головой.
— Прямо через пролив идти нельзя. Не сегодня. Придется делать большой круг.
— Почему?
— Из-за водоворота, конечно. Проглотит лодку, и поминай как звали.
Чэн Синь с коллегами переглянулись, а потом все как один уставились на Джейсона. Кто-то воскликнул:
— А говорили, что в округе нет ничего примечательного!
— Для нас, местных жителей, Москстраумен — штука обыденная. Это часть моря. Он там почти всегда.
— Где — там?
— Да вон там! Его сейчас не видно, зато слышно.
Все затихли и действительно услышали глухой рокот — как если бы где-то вдалеке грохотали копытами тысячи лошадей.
Они могли бы отправиться исследовать достопримечательность на вертолете, но Чэн Синь захотела плыть на лодке. Идею одобрили. В моторке Джейсона, единственной на островке, могло безопасно разместиться пять-шесть человек. Чэн Синь, АА, Би Юньфэн, Цао Бинь и Палермо пошли к водовороту морем, остальные сели в вертолет.
Моторка отчалила от Москена и, подпрыгивая, понеслась по волнам. В открытом море холодный ветер задул сильнее, пассажиров беспрерывно обдавало фонтанами соленых брызг. В сгущающихся сумерках темно-серая поверхность моря казалась жуткой и таинственной. Рокот усилился, но громадного водоворота пока еще не было видно.
— А, вспомнил, вспомнил! — воскликнул Цао Бинь.
Чэн Синь тоже вспомнила. Раньше она думала, что Тяньмин узнал через софоны что-то новое об этом месте, но в действительности ответ был куда проще.
— Эдгар Аллан По, — проговорила она.
— Что? Кто? — удивилась АА.
— Писатель девятнадцатого века.
— Точно, — кивнул Джейсон. — Эдгар По написал рассказ о Москене — «Низвержение в Мальстрём». Я читал его в молодости. Слишком много преувеличений. Помнится, он писал, что, мол, стены воронки образуют угол в сорок пять градусов. Чепуха.
Художественная литература исчезла больше ста лет назад. То есть «литература» и «писатели» продолжали существовать, но повествование теперь не писали, а монтировали как набор цифровых образов. Классические романы и рассказы считались нынче старинными диковинками. Во время Великого раскола были утеряны произведения многих прежних авторов, в том числе и По.
Рев становился всё громче.
— А где он — водоворот? — спросил кто-то.
— Он ниже поверхности воды. — Джейсон указал пальцем: — Видите вон тот бурун? Чтобы увидеть Москстраумен, нужно перевалить через него.
Пассажиры рассмотрели полосу вздымающихся валов с пенными верхушками — широкой дугой та уходила куда-то вдаль.
— Так давайте перевалим! — попросил Би Юньфэн.
Джейсон сердито уставился на него.
— Это граница между жизнью и смертью! Перейдешь — назад не вернешься.
— Сколько времени лодка будет кружиться, прежде чем ее затянет под воду?
— Минут сорок, может, час.
— Тогда всё в порядке. Вертолет вовремя вытащит нас оттуда.
— Но моя лодка!..
— Мы оплатим ее стоимость.
— Да ваша посудина дешевле куска мыла! — фыркнула АА. Джейсон не понял, о чем это она.
Моторка направилась к пенной полосе и перевалила через нее. Суденышко опасно кренилось с борта на борт, но потом качка успокоилась. Казалось, будто невидимая сила подхватила лодку, и она заскользила в том же направлении, что и волны, словно по рельсам.
— Нас захватило! — воскликнул Джейсон. — О боже, я впервые подобрался так близко!
Теперь сидящие в лодке увидели Москстраумен под собой, словно с вершины горы. Чудовищная воронка имела километр в диаметре. Стенки ее и в самом деле наклонялись не так круто, как описывал По, и всё же угол составлял около тридцати градусов. Поверхность казалась гладкой, словно отлитой из стекла. Поскольку моторка находилась у верхнего края, скорость была пока что невелика. Но чем ближе лодка подходила к центру, тем быстрее шло вращение. У маленького отверстия в середине воронки скорость воды достигала максимума. Именно оттуда и исходил рев, от которого в телах исследователей вибрировали все косточки. Он свидетельствовал о безумной, неудержимой силе, способной всё на свете всосать в себя, перемолоть в порошок и выбросить за грань бытия.
— А спорим, что сможем вырваться! — азартно воскликнула АА и крикнула Джейсону: — Врубите мотор на полную силу и правьте прямо!
Джейсон повиновался. Моторка ходила на электричестве, негромкое жужжание двигателя на фоне рева водоворота казалось комариным писком. Лодка приблизилась к пенному буруну на краю воронки. Казалось, еще чуть-чуть — и она перевалит за него, но мощности не хватило. Суденышко остановилось, а затем его развернуло и потянуло обратно — так замирает в верхней точке и падает вниз подброшенный в воздух камешек. Джейсон предпринял несколько попыток, но каждый раз моторка соскальзывала еще ниже в водоворот.
— Ну я же говорил — это врата ада! — сказал Джейсон. — Ни одно обычное судно отсюда не выберется!
К этому времени лодка кружилась так далеко внизу, что пенный край пропал из виду. Позади исследователей горой вздымалась вода, и все, что они видели — это медленно движущаяся вершина Хельсеггена с другой стороны водоворота. Каждого пробрал ужас: они находились в плену силы, с которой бесполезно бороться. Только зависший над головой вертолет придавал им толику отваги.
— Давайте-ка поужинаем, — предложил Джейсон.
Стояло арктическое лето, и солнце, скрывающееся за облаками, еще не опустилось к горизонту, но время было уже позднее: больше девяти вечера. Хозяин лодки достал из холодильника огромную свежепойманную треску. Затем на свет явились три бутылки крепкого вина. Положив рыбину на большой стальной противень, Джейсон вылил на нее содержимое одной бутылки, чиркнул зажигалкой и поджег, пояснив, что таков местный способ приготовления. Минут через пять он начал отщипывать кусочки от еще горящей рыбины и класть их в рот. Остальные последовали его примеру и тоже отдали должное рыбе и вину, не переставая восхищаться величественной и грозной красотой водного вихря.
— Детка, а я тебя узнал, — обратился Джейсон к Чэн Синь. — Ты была Держателем Меча. Наверняка ты и твои коллеги явились сюда по какому-то важному делу. Да ты не переживай. Всё равно апокалипсиса не избежать, так что наслаждайся моментом!
— Сомневаюсь, что вы бы наслаждались моментом, если бы не вертолет над головой, — съязвила АА.
— Ха, детка, еще как наслаждался бы! Точно тебе говорю. Когда мне было сорок, еще в Общую Эру, я узнал, что смертельно болен. Но не испугался, даже не собирался ложиться в анабиоз. И только после того, как я впал в кому, доктора сунули меня в гибернатор. А когда проснулся, уже наступила Эра Устрашения. Думал, ну вот, теперь у меня начнется новая жизнь, а оказалось, что это только иллюзия. Смерть лишь залегла в засаде где-то впереди на дороге… В тот вечер, когда я закончил строить этот маяк, я сел в лодку и отплыл в море, чтобы полюбоваться им издалека. И тут вдруг ко мне пришла мысль: Смерть — это единственный маяк, который горит всегда. Неважно, куда ты плывешь, в конце концов повернешь к нему. Всё в мире проходит, и лишь Смерть живет вечно.
Их крутило в водовороте уже двадцать минут, и лодка спустилась примерно на треть пути до центра. Она значительно накренилась, но центробежная сила не давала пассажирам соскользнуть к левому борту. Всё поле их зрения теперь занимал склон водяной горы, и они больше не могли видеть вершину Хельсеггена, даже находясь на противоположной стороне воронки. Все избегали поднимать взгляд к небу, потому что лодка, словно приклеенная, кружилась синхронно со стеной водоворота, и поэтому движение почти не ощущалось. Но стоило только задрать голову — и картина менялась. Затянутое тучами небо вращалось всё быстрее и быстрее, вызывая у исследователей головокружение. Центробежная сила, возрастающая ближе к зеву воронки, разглаживала водную стену еще больше. Возникало впечатление, будто она твердая, как лед. Рев, доносившийся из ока водоворота, заглушал теперь все другие звуки, и разговаривать стало невозможно. Солнце на западе пробилось сквозь облачный покров и бросило в водоворот свой золотой луч. Свет, однако, не мог достичь дна воронки и озарил лишь маленький участок водяной стены, отчего зев водоворота показался еще более мрачным и угрожающим. В поднимающемся из него тумане мельчайших брызг заиграла радуга. Многоцветная арка величественно встала над вращающейся бездной.