Эрик сел рядом со мной, решив помочь строить замок из песка. Поначалу все шло просто замечательно, но потом… потом песок исчез и появилась кровь… много крови. Я так и тонула в этом красном океане.
«Помоги мне, Эрик!» – кричала я, но парень посмотрел на мое окровавленное лицо и ушел.
Я детально запомнила его уход: эту тень, звуки и запах. Пахло газом.
Когда я почувствовала, что задыхаюсь, то начала кричать и колотить руками по воздуху. В конце концов мои глаза распахнулись, и я увидела свой потолок со звездным небом. Сердце билось как ненормальное. Подскочив, я пыталась прийти в себя, массируя грудную клетку. Я вся вспотела, как будто пробежала эстафету. Проснуться и уже быть убитой – нормальное состояние ненормального человека. Ну очень доброе утро!
На мне полосатая пижама. Я, лениво протирая опухшие веки, поплелась в ванную комнату. По звукам понятно, что мама на кухне, судя по всему, готовила мне завтрак.
Я ловко юркнула в ванную, закрыв дверь на замок, и сняла с себя одежду. Холодный душ – вот что мне сейчас так необходимо. Под холодной водой люди трезвеют. Я хоть и не пьяна, но зато до ужаса размякшая. Мое состояние настолько ватное, что, кажется, я сейчас испарюсь в воздухе.
Веки предательски тяжелели, казалось, я вот-вот рухну на пол и начну считать овец. Вместо того чтобы вырубиться, я залезла под душ и смыла с себя все негативное. Считайте меня ненормальной, но, когда я умываюсь, всегда говорю одну фразу: «С плохим прощаюсь, хорошее встречаю».
Да, звучит, может быть, как бред, но я в это верю… Я хочу в это верить. Моя покойная бабушка всегда повторяла:
«Рэйчел, людей нельзя изменить. В твоей жизни каждый человек имеет особую роль. И неважно, плохой он или хороший. Порой плохие люди оказываются хорошими, а хорошие – плохими».
Я верю в эти слова, стараясь вспоминать в тяжелые для себя моменты. В порыве гнева мы вспоминаем все только плохое, а если мыслить по-другому? Хотя, честно говоря, это сложно. Нельзя думать о приятном, когда больно, – это своего рода антонимы.
Занятия в школе отменили. Я рада, ведь мне не придется видеть лица Бена, Роуз и даже Коди. Пусть мы вчера и поговорили, но внутри меня все еще остался какой-то липкий осадок.
Вернувшись домой, я первым делом помчалась в ванную, чтобы обработать раны на руке. В мою коллекцию «Ошибки молодости» добавились новые шрамы, отлично.
Мне почему-то так тоскливо. Я чувствую себя одинокой. Да, у меня есть друзья, семья (хоть и неполноценная). По сути, у меня есть все, но в то же время ничего. Сколько бы мне ни говорили о моих плюсах, я буду вспоминать минусы.
Как же странно… Вы знали, что подростковый возраст – это самый тяжелый период в жизни человека? Именно в этот промежуток времени наши чувства обостряются. Нам скажут какую-то глупость – и мы плачем, пошутят – и мы смеемся. Как можно быть нормальным, если наше настроение в чужих руках? Порой люди не понимают ценность своих высказываний. Люди не понимают, что любое неверное слово, любой неверный жест способен разрушить человека изнутри: мы будем улыбаться снаружи, но умирать внутри. Хочу обратиться к каждому из нас, даже к себе: прежде чем обидеть человека, подумайте о последствиях. Сколько нужно самоубийств, чтобы люди наконец-то поняли, как легко разрушить жизнь человеку? Просто помните, что шутка над прической, лицом, рукой, одеждой или над весом может убить в человеке личность – не только морально, но и физически. Нет смысла скрывать, когда-то я страдала от издевательств. Меня травили, но я терпела. Дело в том, что в младших классах мне пришлось носить скобы для зубов, и выглядела я, мягко говоря, причудливо. Красные колготки, розовая пачка с белой кофточкой, два хвоста на голове и голливудская улыбка с железками, которые блестели, как снег на солнце. Младшая школа была самым отстойным временем в моей жизни.
Все эти мысли роились в голове, пока я лежала на диване и уплетала соленый попкорн. Мне нечего делать – дома скучно, а с Роуз я не разговаривала, хотя она мне и названивала целое утро. Бывают такие дни, когда друзья – это всего лишь слово.
Внезапно раздался шум во дворе, и я резко присела на диван, да так, что весь попкорн оказался на полу. Паниковать не разрешается! Я, представляя, как мама будет меня корить за это, принялась лихорадочно подбирать весь мусор, затем побежала на кухню выбрасывать остатки.
– …Нет, она в школе, мам, – послышался голос из гостиной.
Входная дверь захлопнулась, после чего заговорил другой человек. Это была бабушка.
– Хейли, ты оставила телевизор включенным? Ну и безалаберность! – нашла за что ухватиться она.
Они спорили, а я тем временем вышла из укрытия, пряча улыбку. Мы не виделись неприлично долго, поэтому я позволила себе ее обнять, вдыхая приятный запах французских духов. Она тоже крепко прижалась ко мне, гладя рукой по спине. Я и позабыла, какие красивые у нее серые глаза, забыла и о прекрасной коже, несмотря на пожилой возраст. Мама явно унаследовала гены бабушки. Они обе худые и высокие, у обеих ровный острый носик и тонкие губы.
– Рэйчел, ты сбросила вес? – сразу же с упреком поинтересовалась бабушка, и я шутливо закатила глаза.
Она любитель побурчать и наставить, словно была рождена для этого. Бабуля, многим на зависть, выглядит моложе своих лет не только внешне, но и внутренне. Она понимает молодежный сленг, одевается в лучших магазинах, в хороших отношениях с электроникой. Никто, посмотрев на нее, и не скажет, что ей под семьдесят.
Опомнившись, я поняла, что пауза затянулась, и покачала головой. Бабушка схватила меня за щеки холодными ладонями и ущипнула их. Я еле держусь, чтобы не завизжать, как ненормальная, от боли. Это, возможно, единственное, что мне не нравится в наших встречах.
– Бабушка… ты сейчас оторвешь мои щеки… – буркнула я недовольно, на что она посмеялась, но все же отпустила меня.
Щеки тут же загудели, будто их отхлестали крапивой, – неприятное ощущение.
Фрейя – так зовут мою старушку – освободилась от серой шубки и прошла с пакетами на кухню. Я уже хотела побежать за ней, как меня догнала реплика со спины.
– И почему ты не в школе? – разулась и убрала обувь в сторону мама.
– Занятия отменили из-за сегодняшней вечеринки.
– Вечеринка? Есть повод?
– Есть, – ответила я, – наши баскетболисты выиграли последний матч сезона.
Мы вошли на кухню, которую бабушка успела уже оккупировать. Она разбирала продукты, одновременно раскладывая столовые приборы по своим местам. Для нее это привычное дело; если Фрейя не приберется, будет всем худо, потому-то мама не делает ей замечания. Мы уже давно привыкли.
Когда бабушка привела все в порядок, они с мамой уселись за обеденный стол, обсуждая последние события. Я решила не встревать в их разговор. А зачем? Разве могут быть интересны такие новости – новая стрижка бабушкиной подруги, чья-то свадьба или развод? Я считаю, что не стоит вмешиваться в чужие дела. Правильно говорят: меньше знаешь – крепче спишь.
По просьбе мамы я готовила им кофе, привезенный в подарок Фрейей.
– Знаешь, Хейли, ты бы могла сделать в доме косметический ремонт, – заметила бабушка, оглядывая стены.
Я краем уха уловила мамин усталый вздох. Я понимаю ее лучше всех на свете и знаю, что ей не нравится, когда бабушка привередничает, из-за нашего материального состояния.
– Для ремонта нужны деньги. Сейчас я не могу себе позволить даже новую мебель, – ответила та.
– А вот твоя сестра все успевает и не жалуется на жизнь.
– Я тоже не жалуюсь на свою жизнь, – быстро вставила мама. – Я только говорю, что в данный момент у меня нет средств на ремонт.
– Я тебя поняла.
Ох, не сомневаюсь, мама сейчас испепеляла бабушку взглядом. Моя тетя Кларисса живет в Портленде. Она занимается ресторанным бизнесом, а ее муж Ричард – хозяин отеля „Flor“ (Flor – в переводе с испанского значит цветок, именно так Ричард ласково зовет любимую жену). Моя тетя – хорошая и добрая женщина, но порой ведет себя слишком эксцентрично. Если честно, вся в бабушку.
У нее есть дочь – Джесс, она, как и я, заканчивает старшую школу и планирует переехать в Италию. Иначе говоря, у этой семьи нет повода для жалоб и слез. Бабушка гордится второй дочкой; она не понимает, как иногда ее сравнения ранят маму. И не только ее.
Кофе уже был готов, и я подала его на стол. Изящно взяв чашечку, бабушка приблизила ее к тонким губам и отпила маленький глоток бразильского кофе. Ее левая бровь дернулась, и она резко отвела чашку ото рта. Неужели все настолько плохо?
– Горячо… – шепотом объяснила Фрейя, вытирая белой салфеткой уголки губ.
Я криво улыбнулась. Главное, что она не обозвала мое «творение» помоями.
– Мам, может, будешь вафли? – любезно предложила мама. Бабушка помотала головой, тихо повторяя: «Нет-нет, спасибо».
Я отодвинула деревянный стул и, присев за стол, оказалась между мамой и Фрейей. Надо как можно больше времени провести с бабушкой, пока она не уехала куда-то еще.
– Как дела у Джорджа? – неожиданно для всех поинтересовалась Фрейя.
Я наблюдаю за поведением мамы. Ее выражение лица изменилось: оно становится мрачным, но в то же время спокойным, как море.
– Хорошо. У него скоро свадьба, – честно поведала мама, делая глоток кофе. – Рэйчел, ты переборщила с сахаром, – обратилась она ко мне, и мои щеки вспыхнули.
Ну зачем делать замечания перед бабушкой? Это у них семейное!
– Свадьба? И кто же невеста? – бабушка так брезгливо произнесла «невеста», что мне показалось, будто все растения в радиусе двухсот метров превратились в пыль.
Если говорить честно, то Фрейя никогда не поддерживала союз мамы с отцом. Она твердила, что ее дочь достойна всего лучшего и какой-то простой инженер ей не пара. Ужасно, когда твои родители смотрят на статус человека, а не на его хорошие качества. В итоге мама вышла замуж за отца, и бабушке ничего не оставалось, как смириться с ее выбором.