– Я ждала этого не меньше твоего. Нет ничего круче вечеринки с ночевкой!
– Именно, – Роуз ловко подскочила с дивана, – поэтому давай поскорее начнем! Мне нужно столько с тобой обсудить.
Спустя две коробки съеденной пиццы, бутылки газировки и пачки чипсов, мы наконец насытились. Я, словно мурлыкающий кот, расслабилась и дала себе время перевести дыхание. Мне не хватало подобных вечеров. Я тосковала по обстановке, по душевным разговорам, приколам и шуткам. Без всего этого жизнь похожа на черно-белый фильм. Однажды кто-то мне сказал, что моя жизнь очень скучная: в ней нет пламени, только дым. И теперь мне кажется, что тот человек был прав. Если так подумать, я не сделала ничего запоминающегося за школьные годы, а они уже заканчиваются. Хочу сидеть в старости в кресле-качалке, вспоминать свою молодость с улыбкой на сморщенном лице и пониманием, что жизнь прожита не зря.
Роуз, привлекая к себе внимание, подошла к тумбочке с туалетными принадлежностями и взяла в руку розовый флакончик духов. Убрав с постели мусор, я в ожидании села по-турецки.
– Вот, – улыбнулась она, демонстрируя флакон, – правда здорово? – Роуз пшикнула духами, закрывая глаза и погружаясь в запах, если не ошибаюсь, лилии.
Я посмотрела на стеклянный флакончик с розовой жидкостью, на котором большими золотистыми буквами написано „Chanel“.
Роуз не выносила бы мне мозг, если бы этот флакон не был для нее столь важным. Суть в том, что это был подарок ее любимого боксера. Подруга просто боготворит его. Мне ее не понять, я никогда не получала подарков от парней, не считая плюшевого мишки от Бена на день рождения. Это ведь разные вещи, да?
Подруга не уставала улыбаться. Она аккуратно убрала свой любимый парфюм и легла на постель, тихо замычав. Ро правда счастлива, но когда же буду счастлива я? Неужели для счастья обязательно нужны люди? Мы так зависим друг от друга, что не можем быть счастливыми поодиночке. Это убивает.
– Слушай… – я решила прервать идиллию. – Мне бы хотелось узнать побольше о драке Скотта и Бена.
Улыбка на лице Роуз угасла, как звезды перед рассветом. Ей явно не хотелось это вспоминать, но уже поздно – воспоминания автоматически ударили ей в голову яркими видениями. Я сразу заметила ее напряженные плечи.
– Что уж тут говорить? – Роуз поправила свои волосы. – Мы со Скоттом прекрасно проводили время: смеялись, танцевали, все было просто замечательно! Но потом откуда ни возьмись явился Бен и набросился на Скотта. Этот псих бил его в лицо! Мне было очень страшно. Я никогда не испытывала такого ужаса… Бен оскорблял меня, кричал и… почти поднял руку!
Представив такую кошмарную картину, я почувствовала, как моя кожа немедленно превратилась в гусиную. Просто не верится, что Бен мог так некрасиво себя повести. Разбитое сердце плюс алкоголь равняется сломанному носу.
– Вы так и не поговорили с Беном?
– О чем это? – лицо Роуз скривилось, словно она проглотила целый лимон.
– Как это? Парень признался тебе в любви перед публикой, а ты не пришла… Ему больно.
Подруга громко вздохнула и театрально закатила глаза. Судя по всему, ей противна сама мысль о Бене.
– Я не хочу его видеть. Мне правда жаль, что все так вышло, но зачем давать ложную надежду, да? Я не права?
Я пожала плечами. Что же будет дальше? Вот и подошла к концу наша дружба. Жизнь всегда так несправедлива – к концу тебя ждет одно лишь разочарование.
– Наверное, – мой взгляд застыл на одной точке.
Мысли смешались в кучу, из которой невозможно найти выход. Я мечтала прикрыть веки и увидеть тишину. Именно увидеть. Хочу оказаться где-нибудь на окраине пшеничного поля. Порой нам хочется побыть в одиночестве, при этом не быть одинокими. Я без понятия, как это называется, но именно это чувство у меня сейчас в груди.
– Ладно, – оживилась подруга, – а как дела у тебя с Эриком?
Вопрос Роуз немного растревожил меня. Одно его имя заставляет сердце биться чаще. Я ощущаю внутри себя какое-то движение, щекотку и… даже тошноту, как бы мерзко это ни звучало. Но в любом случае у нас с Эриком ничего нет. Мы друг другу никто.
– О чем ты? – я нервно рассмеялась, поднимая правую бровь.
– Вот только не надо! Я же все прекрасно вижу! – ее реплика словно вывернула меня наизнанку. – Вы так сблизились… Он подвозит тебя домой, вы куда-то пропадаете с вечеринки… Странно, не правда ли? – алые губы Ро расплылись в лисьей улыбке.
– Неправда. Мы просто общаемся как знакомые, вот и все.
После моих слов Роуз дико захохотала. В такие моменты руки чешутся ее задушить. Что смешного? Я даже не заметила, но мои ладони неожиданно вспомнили. У меня что, жар? Все лицо горит так, будто я искупалась в вулкане.
Я пыталась держать себя в руках (хоть мне это неважно удается) и не реагировать на смех подруги. Спустя пару минут Ро успокоилась и легла на спину, смотря в потолок. Ее белоснежные руки играли с плюшевым медведем, а ноги энергично болтались взад-вперед, отчего образовывался легкий ветерок.
– Рэйчел, просто признайся, что вы друг другу нравитесь, – не унималась Роуз.
Меня это раздражало. Черт возьми, я же обещала себе, что никогда никого не полюблю! Это моя позиция, моя религия, мой принцип, мое мировоззрение, это я. Любовь – боль, а я не хочу задыхаться от боли. Я просто чувствую пустоту, которую нельзя заполнить ничем, кроме разве что слез. И не стоит расспрашивать, отчего мне так неприятны эти слова, просто я такой непонятный человек!
– Нет! Это не обсуждается! – рявкнула я, и Ро перестала улыбаться.
– Но это правда! Ты просто боишься признаться себе.
– Прошу, прекрати! Хватит! – я закрыла ладонями уши, повторяя: «Ля-ля-ля-ля-ля, я тебя не слушаю».
– Ты ведешь себя как ребенок, – фыркнула она. Я отняла руки от ушей и замолчала.
Все, что сейчас сказала Роуз, – это бред. Мне не нравится Эрик, это стопроцентная правда. Почему, если девушка и парень хорошо дружат, все сразу думают, что у них роман? Это ведь глупо! Невероятно, одно слово – и твое настроение на дне.
Надо срочно перевести тему.
– Роуз, – окликнула я, – мой отец… он женится.
Неужели я это сказала? Вау.
– Что-о? – ее глаза округлились.
Я кивнула.
– Да. Я сама была в шоке.
– Как твоя мама? Наверное, ей тяжко.
Я решила подумать над этим. Согласна, маме тяжело, но не из-за женитьбы отца. Думаю, ей одиноко, и, как любой женщине, маме нужны внимание и забота. Через пару месяцев я покину родной дом, что будет тогда? Она останется в одиночестве. Мне страшно за нее.
– Мама сильная, справится, – интересно, кому именно я это внушала?
От всех этих разговоров мне становится невыносимо тоскливо. Я завязала свои каштановые пряди в неуклюжий хвост и подвернула рукава кофты, сразу об этом пожалев. Мозг начал посылать мне сигналы, крича, какая я дура, но было уже поздно что-то менять. Роуз заметила то, что я так тщательно скрывала. Я просто секунду пыталась прийти в себя и осознать свою глупость.
Сердце выдало два быстрых удара, а затем замолкло. И все же я быстро спустила рукава, тем самым еще больше обострив реакцию подруги. В мыслях одно: «Хоть бы она не заметила, Боже, прошу». Но ведь это было бы неправдой. Роуз все прекрасно увидела, и я смотрела на нее и ждала криков, осуждений или… да любой реакции! Но получила одно только молчание. Она продолжала пялиться на мою руку и молчать. Черт побери, лучше бы она кричала или наставляла меня! Молчание во время ссоры хуже всяких криков. И пусть мы не ругаемся. Обычно люди после того, как узнают о своих друзьях такое… сразу уходят. Таких «друзей» я называю предателями. В наше время трудно отличить хорошего человека от дерьма.
Наконец, спустя, наверное, вечность, Роуз приоткрыла свои припухлые губы. Я замерла в ожидании ее слов.
– Рэйчел?.. Что это? – произнесла почти шепотом Роуз, грустно нахмурив брови. – Это что, порезы?.. Т-ты пыталась покончить с собой?
Она смотрела на меня так, как я терпеть не могу. Я ненавижу жалость. Эти карие глаза полны сожаления, угрызений совести. Ро думала, что в этих шрамах есть и ее вина? Ох, ну нет, она ни в чем не виновата. Это все мой любимый папа, который играет моими чувствами. Захотел – сблизился, а если надоело, то, пожалуйста, вышвырнул из жизни. Между прочим, он снова пропал. Не звонит, не пишет, не навещает. Меня это бесит.
Моя грудь замирает на две секунды, которые показались мне вечностью. Я в ловушке. Что мне ей ответить, я же не знаю, какова будет реакция! Я слабачка, знаю. Но мне все равно, я просто хочу убежать от ответственности. Еще один фокус жизни – на наших шеях невидимая цепь ответственности за каждый неряшливый поступок. От этих цепей нельзя избавиться, невозможно их разорвать, и самое обидное то, что они с нами будут до конца жизни на земле и до конца после смерти. Ужасно, не правда ли?
– Роуз… я… я, – мой язык отказывался подчиняться, а глаза готовы выпустить целый фонтан слез, – я, наверное… я…
Железная стенка разрушилась, и на щеках показались первые слезинки. Мои ладони прикрыли пол-лица, а плечи дрогнули. Я заплакала так, как никогда раньше. Лицо и руки в короткие сроки стали пылать огнем, а впрочем, горела и вся я. Я ощущала такую тяжесть внутри себя, что боялась взорваться от эмоций прямо перед носом Роуз. Мне страшно и больно, мне страшно и больно!
Я убрала руки с лица, принимаясь протирать наверняка уже красные и опухшие глаза, шмыгая носом. Уверена, что сейчас мой внешний вид просто отвратителен. Так не хотелось поднимать взгляд на подругу, но глаза, мои враги, не послушались и взглянули на Роуз.
Ее карие глаза блестели на свету, а это признак того, что она сдерживала сухие рыдания. Боже! Я не хочу этого видеть. Внезапно стало тесно в этих стенах. Мне хотелось наружу, хотелось ощутить пощечину холодного ветра. Тем не менее мне лень вставать.
Суицид привлекателен тем, что невозможно узнать точно, когда будет твоя последняя попытка. Мы чувствуем бешеный азарт, засасывающий нас в эту опасную игру, на кону которой жизнь. И бывают желания, что молвят: «А если это моя последняя минута?», но ты все равно глотаешь таблетки, вскрываешь вены, думая о последних минутах уродливой жизни.