Ро тоже провожала его недружелюбным взглядом, пробурчав: «Конченый урод».
Спустя, наверное, час, школьный кампус был как новенький. Все, тяжело вздыхая, разошлись по своим классам, обсуждая выполненную работу. Лично у меня не было сил даже дышать, не то что говорить. В такие моменты я завидую мертвым, которые уже никогда не сделают шаг, уже никогда не смогут жаловаться на жизнь, уже никогда не познают боли.
Усевшись на свои места, мы с Роуз облегченно вздохнули. Мистер Грей царапал на доске мелом слова «Современная литература как вид спорта». Мистер Грей – один из самых молодых учителей в нашей школе, и все от него без ума. От кого именно: от педагога или предмета – точно неизвестно. Ему лет тридцать; он всегда укладывает волосы вверх, что делает молодого преподавателя весьма привлекательным мужчиной. Мистер Грей одевается скромно, но со вкусом. У учителя есть фишка надевать свитера-недельки. Сегодня на черном свитере красуется надпись «понедельник».
– Итак, кто какие предпочитает жанры современной литературы? – Мистер Грей повернулся лицом к классу и бодро потер ладонь о ладонь.
Весь класс оживился и наполнился голосами, только я молчала и глупо смотрела на доску с белыми разводами.
Вам никогда не хотелось поменять что-то в своей жизни? Хотя бы перестать ходить по одним и тем же улицам каждый день? Вы не уставали сидеть в классах и слушать одно и то же? Слова Эрика Нансена сидят во мне как отравленные шипы. Моя жизнь и вправду однообразна и скучна до потери сознания. Теперь меня переполняет желание сделать что-то поистине безбашенное.
– Рэйчел, – скрестил руки мистер Грей, – надеюсь, ты так глубоко размышляла о книгах?
Я ответила, что да. Учитель усмехнулся над моим уверенным ответом и предложил написать к следующему понедельнику эссе о писателях XIX века. Я выбрала Шарлотту Бронте. Мистер Грей одобрительно кивнул и, после того как зазвенел звонок, пожелал всем хорошего дня. Я с неохотой вышла в коридор, на ходу пряча учебники в сумку. Но от этого меня отвлек завибрировавший мобильник. Я потянулась к нему, искренне надеясь, что это не скидочные купоны и не «черная пятница» в магазине одежды. И прогадала. Лучше бы это были скидки.
«Пончиков, к сожалению, нет, но в кафе напротив твоей школы есть неплохие эклеры. С нетерпением жду нашей встречи в три часа. Эрик».
Сказать «нет» – будет моей самой большой ошибкой. Я просто выпью с ним чаю, и только.
Это не свидание.
Когда прозвенел звонок, все с нетерпением вылетели из кабинета физики, в особенности я. Седьмой урок, как положено, был очень скучным и затянувшимся, словно круговорот. К счастью, Роуз, симулировав свое плохое состояние, убежала с пятого урока к своему боксеру. Раньше я бы закатила ей скандал, но сейчас это было весьма кстати, потому что мне не хотелось, чтобы она знала о встрече с Эриком. Ро не упустила бы возможности поиздеваться надо мной, поддразнить, указав, что Эрик мне все-таки нравится. Может, это и так, но я в сомнениях. Я же не знаю ничего о любви и мне неизвестны определенные признаки этой болезни.
Предвкушая нашу встречу с Эриком, я настроилась позитивно и не замечала никого вокруг. Только уже у ворот меня, будто я пушинка и не имею никакого веса, потянули рывком назад, слишком резко и неожиданно. Я поперхнулась воздухом, больше испугавшись непредсказуемого захвата, нежели грубой руки. Меня остановил Коди, одетый в укороченную черную куртку с капюшоном.
– В чем дело? – недовольно поинтересовалась я, отдернув локоть.
– Ты должна перестать общаться с этими парнями.
Да сколько можно!
– Что ты несешь? С чего бы это?
Бен тут как тут. Он не решился подойти к нам, стоял позади.
– Хватит проводить с ними время! Хуже будет. Хочешь проблем заработать?
Вот теперь я в полном замешательстве. Каждое произнесенное им слово – очередная загадка. Я сузила глаза и скривила губы в недоверчивой улыбке.
– Что это значит, Коди? Скажи прямо!
Бен подслушивал нас, но вскоре он оказался рядом, сдирая взглядом с меня кожу. Я не должна, но жалела его: Бен выглядел измученно, он похудел и словно не видел солнца целые месяцы.
– Мое дело предупредить, и то по старой памяти, – язвительно выплюнул Хвостик, увеличив между нами расстояние в сотни раз.
Эти слова задели за живое. Что значит «по старой памяти»? Главное – держать себя в руках. Если человек сам хочет уйти, то лучше отпустить и не делать ни себе, ни ему больно. Знаю по себе, это мучительно. Мне не впервой терять человека, и с каждым разом это больнее и больнее.
Я не отводила глаз и легонько качнула головой, все еще не веря в несчастливый конец нашей истории, которая только-только начиналась.
– Нас уже ждут, – почти шепотом напомнил Бен своему другу, пока Коди взглядом прожигал во мне дыру.
Они уже уходили, но через секунду мы все втроем уловили писклявый голос рыжеволосой девушки. Она подбежала, тяжело дыша, к парням, намереваясь что-то сказать. Им не нравилось, что их задерживали, а мне просто интересно, в чем все-таки дело.
– Ребята… директор… – рыжеволосая с трудом переводила дыхание.
Коди нетерпеливо закатил глаза:
– Давай уже, скажи!
– Хагберг сказал, чтобы вы вернулись в школу мыть посуду.
В памяти всплыло наказание бывших друзей. Парни, сделав недовольные гримасы, переглянулись, а затем ушли, оставив бедную девушку без ответа.
– Вот козлы! – буркнула она.
Мысленно я с ней согласилась, но промолчала и просто ушла. Я опаздывала на встречу с Эриком, и мне это не нравилось.
Перебежав дорогу, я пришла в единственное кафе в нашем квартале. Помещение светлое. Бежевые жалюзи увешаны гирляндами. Посетителей мало: пара учащихся из моей школы.
Я жадно охватила весь зал глазами, но не нашла нигде Эрика. Беззаботная улыбка сразу же стерлась с лица.
«Ушел», – подумала я, но уже спустя мгновение почувствовала теплые ладони на глазах.
– Угадай, кто! – приятный голос ласкал слух, я невольно улыбнулась.
Повернулась к нему, чуть было носом не уткнувшись ему в грудь. Мы все еще держались за руки. До меня это поздно дошло, но я тут же отстранилась от парня. На Эрике серый свитер и черный шарф; его непослушные волосы напоминали воронье гнездо, и складывалось ощущение, что парень не дружит с обычной расческой.
– Думала, я ушел?
Я закатила глаза. Мы заняли крайний столик с видом на дорогу.
– Тебе соврать?
Эрик ловко спохватился и заказал десерт еще до моего прихода.
– Эрик, ты просто чудо! Я обожаю шоколадные торты. Как ты угадал? – восторгалась я, взявшись за десертную ложку.
Нансен загадочно улыбнулся:
– Ты не знала? Я умею читать мысли.
Я пристально посмотрела на него, пытаясь считать правду с его глаз.
– Роуз сказала?
Эрик хохотнул.
– Я так предсказуем?
– Так понимаю, номер телефона ты тоже «прочел в моих мыслях»?
Он подмигнул, глотнув содовой. Спустя минуту до меня дошло, что Роуз знала о моей встрече с Эриком, если уж тот спрашивал о моих предпочтениях. Сейчас мне хочется дать себе хорошего пинка. Черт подери! Она знает о встрече, а я ей ничего не сказала! Теперь Роуз обидится на меня и подумает, что я ей не доверяю.
Эрик заметил беспокойство на моем лице и так же, как и я, перестал есть десерт.
– Что-то случилось?
Я оживилась и натянула непринужденную улыбку.
– Все нормально, это так… мысли.
Эрик схватился за мобильник и что-то начал печатать. Он выглядел взволнованным.
– Это мама… – объяснил тот, допечатав сообщение и отложив телефон в сторону. – Пишет каждую секунду, у меня уже нервный тик!
Я сразу же вспоминаю Уильяма Нансена.
– Что-то с отцом?
Парень кивнул, прожевывая брауни и запивая его колой. По телу прошелся холодок. Неужели ему стало хуже? Мистер Нансен – один из тех людей, которым повезло с семьей, но не со здоровьем. Этот человек дорог мне. Это нормально, что я волнуюсь за него. И мне страшно. Любой день может стать последним.
– Обезболивающие больше не помогают. Он, как капризный ребенок, отказывается делать капельницы и процедуры! – жаловался Эрик.
Я расслышала в его голосе нотки разочарования, но не в отце, а в чем-то другом.
– Он отчаялся… – заключила я.
– Да, но кто ему дал на это право? У него есть обязанности передо мной и мамой, перед бабушкой, в конце концов, перед самим собой! Он сам загоняет себя в могилу! Разве это нормально?
Я понимаю обиду и гнев Эрика, но и Уильяма Нансена я тоже понимаю. Никому из нас не понять все то, что чувствует он сам. Мужчина разлагается, пусть еще и жив. Наверное, именно в таких случаях нужно уметь отпускать близких? Я не решилась произнести свои мысли вслух, опасаясь задеть чувства Эрика.
– Просто будь с ним рядом. Ему это важно.
Эрик громко выдохнул и облокотился на спинку стула, поглядев в окно, за которым обычная суета. Я вдруг подумала, когда наша встреча завершится, мне придется вернуться в реальность.
– Я хочу, чтобы ты пришла на похороны моего отца, – неожиданно заявил Эрик.
Я ужаснулась сказанному:
– Что ты такое говоришь? Уильям еще жив, ты сам его хоронишь!
– Вот именно, он еще жив, но мы-то знаем, что рано или поздно отец умрет. Я приглашаю тебя вместо него, вдруг папа не успеет пригласить лично, а он хотел бы тебя видеть.
Я поражаюсь безмятежности Эрика. Он будто зовет меня на день рождения. Возможно, в семье, где поселилась сама смерть, легко говорить о похоронах, но для меня это жутко. Тем не менее, не желая обижать Эрика, я кивнула и опустила глаза в тарелку, где еще недавно был шоколадный торт. Эта беседа зашла в тупик. Главное, не дать плохим мыслям завладеть собой, иначе они могут разбить весь мой мир.
– Есть новости о «Сходке»? И да, кстати, разве у вас не была сегодня назначена встреча? – встрепенулась я. Эрик отвел глаза от окна и обратил свой взгляд на меня.
– М-м-м, – скривил губы тот, – я отменил встречу.