– Неважно. Со мной все хорошо.
– Эрик, – упрямо допытывалась я, всем своим видом показывая, что своего добьюсь, – рассказывай, не то заставлю!
Он слегка засмеялся и погладил мою руку.
– Дело в «Сходке».
– Ты ведь не отдашь «Сходку» этому козлу? – перебила я, вспомнив телефонный разговор.
Нансен замялся.
– Дослушай, и все станет ясно. Ты, наверное, не знала, что наша Кэтрин уже как неделю встречается с Фредом?
Сбитая с толку от новости, я притихла. Кэтрин я видела всего один раз в жизни, когда впервые пришла в «Сходку», и с тех пор ни разу ее не встречала. Девушки не было и на нашем официальном свидании. Насколько помню, Эмма и Ванесса говорили, что Кэтрин влюблена в Нансена, и что же теперь?
– Э-э-э, ясно… И что? – отмахнулась я от ненужных мыслей.
– Она больше не с нами. Рэй улетает в Хельсинки. Родители Джея решили переехать в Чикаго, он тоже в ауте. Скотт…
– Скотт тоже?! – почти закричала я.
Эрик кивнул.
Земля перестала меня держать. Боже, если Скотт улетит, то у Роуз поедет крыша. Она ведь влюблена в него. Я не знаю, о чем думать, как думать, зачем думать. Я уже ничего не понимаю. Мысли лишь о разбитом сердце Ро.
Я запустила руки в волосы и отвела взгляд в сторону, желая за что-нибудь зацепиться. На самом деле мне просто захотелось позвонить подруге и узнать, как она поживает. Быть рядом с ней, когда все рушится. В этом и есть вся прелесть дружбы – согревать друг друга в тяжелые моменты жизни.
– Скотт решил поступить в колледж со спортивным уклоном. Мой лучший друг уезжает. Мы с тобой в одной яме, – закончил реплику Эрик.
Я молча думала над его словами. Долго думала.
– Подожди, что ты имеешь в виду? – нахмурив брови, спросила я.
Надеюсь, это не то, о чем я подумала. Эрик грустно улыбнулся. Я в замешательстве. Все спуталось внутри, стало непонятным и сложным. Я быстро моргнула, пытаясь переварить информацию. Как же больно отпускать человека, который был для тебя всем. Люди уходят неожиданно. Уходят они, а больно нам. В голову, как пощечина по лицу, врезались воспоминания былых времен. Вот мы с Роуз играем в куклы в детском саду; болтаем и смеемся, пока все спят на тихом часе. Вот я у нее на дне рождения, тогда я подарила ей набор доктора. Потом я вижу, как мы вместе заходим в наш класс. На мне клетчатая юбка и рубашка, а на Роуз красивый сарафан с бантиком. Мы тогда еще сидели весь год за одной партой. Я вспомнила все: взлеты и падения; ссоры и примирения; первую любовь; знакомство с Беном и Коди; наш первый бал, тогда мы пришли с парнями (Роуз была с Беном, а я, соответственно, с Хвостиком). Я помню, как Ро впервые меня накрасила и сделала маникюр. Помню, как мы бежали за автобусом, потому что подруга забыла свой рюкзак. Помню, как обещали друг другу никогда не расставаться и выйти замуж в один день. Эти воспоминания, как петля на шее, которая становится все туже. Сама того не заметив, я разрыдалась.
Мне стало вдруг одиноко, будто все на планете вымерли, и я осталась одна; словно меня забыли на краю света.
Мне так больно, что я услышала это не от нее, а от Эрика. Вот она уедет, и что будет потом? Она – моя половина; мой тайный дневник, который никогда не был прочитан кем-то посторонним. Это невозможно… Я буду идти по коридорам школы без ее болтовни, без ее смеха, без ее историй. С кем теперь я буду обедать в кафетерии? С кем буду делать лабораторную по физике? Кто будет меня утешать, когда я почувствую боль? Да… Уходят люди, но не воспоминания…
Я прикрыла лицо руками и всхлипнула, задыхаясь от собственных слез. Господи, пусть это будет неправдой! Прошу, я же не смогу без своей подруги, которая стала мне родной сестрой. Я не смогу. Не смогу.
Эрик опустился передо мной на колени и бережно обхватил руками мои ладони, пытаясь убрать их с моего лица. Я сопротивлялась, но быстро сдалась и, рыдая, уткнулась ему в плечо. Только мы остались друг у друга. Мы вдвоем против целого мира, в котором нет веры, надежды и любви.
– Этого не может б-быть, это неправда, это чушь, это бред… Она не могла… Не может меня бросить, она моя подружка, лучшая подружка, Эрик… Не могла, – одно и то же повторяла я, обиженно хмурясь.
Эрик обнял меня сильнее.
– Рэйчел…
Я отодвинулась от него, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Почему? Почему люди уходят?
Эрик вытер разбитой рукой дорожку слез на моей щеке.
– Люди уходят всегда. Да, нам будет больно и обидно, и, наверное, мы никогда не сможем их заменить другими, но лучше отпустить, чем пытаться удержать человека, который в тебе не нуждается.
От слов Нансена я заплакала по-новому. Да, он прав, но эта правда сводит меня с ума. Похоже, пришло время сказать «прощай».
– Эрик… Я не хочу ее отпускать.
– Мне правда жаль. Но это не все новости.
Мне не хотелось слышать еще что-то плохое, ведь мое сердце лопнет, как воздушный шар.
– Что еще?
– Адриан и Эмма решили покинуть «Сходку». Они сказали, что нет смысла собираться, если все разъезжаются. Вот и пришел конец нашей дружбе, нашей компании…
Теперь мне обидно еще и за Эрика, ведь ему это было важно. «Сходка» была его вторым домом. Он, как и я, потерял друзей.
– Значит, ты и вправду отдаешь «Сходку»?
– Да. Мне уже надоело бороться. Они хотят это место – пусть подавятся. Я вне игры.
Молчание. Я бы рассказала ему о выгодной сделке касаемо «Сходки», но раз ему это не нужно, тогда… А может, Эрик обо всем знает? Я пристально вгляделась в него, но все равно ничего не сказала.
– Знаешь, все так быстро оборвалось, мне аж не по себе. Главное, что мы есть друг у друга. Этого у нас не отнять.
– Этого у нас не отнять, – повторил Эрик, опустив голову на мою макушку.
Глава 17
Я чувствовала дыру внутри себя. Дыру, которую не сможет заполнить уже никто. Мне до смерти обидно. Я попросила Эрика подбросить меня к дому Роуз, чтобы начать разговор, которого подруга старалась избежать. На меня напала злость, такая лютая ненависть, что я еле сдерживала себя, чтобы не закричать на всю улицу и оглохнуть от собственного крика. В голове творилась каша.
Я стояла у входной двери Фишеров в тонком жакете, пытаясь собраться с мыслями. Сердце предательски ныло, губы, как у ребенка, дрожали. Ладонь собрана в несмелый кулак, который замер в сантиметре от двери. Не могу. Черт подери, как же это непросто. Вот войду я в дом, и что дальше? Что я должна говорить и как? Кричать или плакать? Молить ее не покидать город? Что? Что я должна делать?! Как удар под дых, в голову пробрались старые воспоминания, и, сдавшись, я опустилась на холодный бетон. Обхватив голову руками, глядела вниз и думала. Все тело горело, а кожа пылала, точно меня бросили в костер.
Ну почему люди уходят?! Почему уходят, когда мы без них не можем?! Это несправедливо. Главное, вовремя понять, кто отпустит твою руку, чтобы отпустить ее первым. Так вот, я поздно спохватилась.
Весь небосвод затянуло черными тучами, и это было очень кстати. Если дождь пойдет прямо сейчас – я не расстроюсь, ведь для полноты картины не хватало ливня и мелодии скрипки.
Спустя пару минут я набралась мужества и решимости; меня не остановит даже цунами. Да уж, поругаться с лучшей подругой перед ее отъездом – не самая хорошая идея, но когда тобой управляет гнев, все идеи плохие.
Я убрала слипшиеся волосы с лица, откашлялась и наконец позвонила в дверь. Сердце пропустило удар, вырабатывая адреналин. Дверь вскоре отворилась, и на порог вышла Роуз. Она искренне улыбнулась мне. Судя по всему, Роуз куда-то собиралась: на ней красивое черное платье, каблуки и яркая косметика. Ха, наверняка спешит на свидание со своим недоделанным спортсменом.
Я яростно буравила взглядом подругу, в уме испепеляя ее, но она об этом и не подозревает. У меня сейчас такое паршивое настроение, что даже Ро начинает раздражать. Тише, Рэйчел, терпение… Она, нахмурив брови, оглядела меня, пребывая в полном недоумении. Ну да, посудите сами: на вашем крыльце стоит девушка с заплаканными глазами и видом голодного динозавра; на ней домашний свитер, брюки и тонкий жакет. Что бы вы подумали? А ведь время близилось к вечеру, и на улице уже смеркалось. Я бы подумала, что эта девочка больна на голову.
Роуз выдохнула и отступила в сторону, впуская меня в дом. Она не догадывалась, что я больше никогда не зайду к ней в гости. С ее лица сползла улыбка. Похоже, она что-то хочет сказать.
– Рэй, ты чего стоишь на улице, словно чужая? Входи скорее, не то можешь заболеть, – Роуз кивнула головой в сторону передней.
Ого, ее это заботит? Как мило. Моя злость ничуть не уменьшилась, а, кажется, наоборот, распылилась по всей коже.
– Тебе лучше выйти во двор, потому как я не собираюсь заходить, – обрубила я, отступив на два шага назад.
Она облизала нижнюю губу, а затем вышла на улицу, прикрыв за собой дверь. Роуз обхватила себя руками, пытаясь согреться, но это вряд ли поможет. Мне же плевать на холод снаружи, потому что мне холодно внутри. Внутри меня холодный ветер, внутри меня грядет буря, которая обещает свалиться прямо на голову Роуз. Мы обе сохраняли тишину. Я надеялась разговорить подругу, хотела, чтобы она сама созналась, чтобы открылась мне. Хотелось, чтобы Роуз почувствовала хоть каплю вины, ведь, можно сказать, она меня предала. Для меня это предательство.
В итоге мне надоела эта молчанка.
– …А помнишь, как мы раньше здесь играли в куклы? – заговорила я.
Роуз украдкой посмотрела на меня и заулыбалась.
– Конечно, помню, мы еще моего Кена с твоей Барби поженили, – хмыкнула она, – словно это было вчера…
Я кивнула ей, вспоминая тот период жизни. Волшебное время. Как вообще я могла мечтать стать взрослой? Что за детская глупость!
Фонари освещали улицу. Я особенно люблю Митсент-Сити в ночное время, когда город показывает свое второе «лицо».
– А помнишь… помнишь, как мы впервые делали попкорн сами? Мы тогда еще не прочитали инструкцию и напортачили, и весь попкорн разлетелся по кухне, – мной овладел тусклый смех, который сразу же превратился в грустную улыбку.