Роуз кивнула и поправила пряди белокурых волос. Своими вопросами я добивалась раскаяния девушки; хотела, чтобы она вспоминала все наши детские оплошности, интриги, игры, чтобы ее сердце залилось болью и ностальгией о минувших днях, которые уже не вернуть назад. Неужели меня одну все это гложет? Ей плевать на нашу дружбу?
– К чему это все, Рэй? К чему все эти разговоры? – Роуз недоуменно посмотрела на меня, ладонью поглаживая кисть второй руки.
Она хочет, чтобы я ей сказала все в лоб? Так я скажу. Набрав воздуха в легкие, а затем выпустив его, я зажмурила глаза на три секунды.
– Да так, просто подумала, что ты захочешь освежить память о нашей дружбе, – начала издалека, мягко переходя к сути.
Роуз сменила выражение лица.
– Я тебя не понимаю… – ее голос прозвучал сухо.
Ну, конечно.
– Знаешь… Обидно, когда всю твою любовь выбрасывают на помойку безразличия, – от обиды я стиснула зубы, и кажется, Роуз это услышала, – видимо, только мне важна наша с тобой дружба.
Роуз виновато взглянула на меня и сделала шаг навстречу. Я отступила. Ее глаза блестели в отсвете уличного фонаря.
– Ты уже все знаешь? – плаксиво спросила Роуз.
– Да, вот только жаль, что не от тебя…
От моих слов Роуз прикрыла лицо руками. Она не плакала, но ей было больно. Лишь сбивчиво повторяла под нос «прости».
Вскоре мне стало душно, и я отвела взгляд в сторону, моргнула, выпустив первую слезинку. Я истощена. За эти дни я выплакала целое море слез, в котором сама же тону.
– И когда ты хотела мне рассказать, а? Когда садилась бы в машину? Когда приехала бы в аэропорт? Или уже соизволила бы набрать меня прямо с места? – я взмахнула руками в разные стороны, не контролируя движения.
Похоже, мне суждено выяснять отношения со всеми подряд, ведь моя жизнь – сплошная трагедия.
– Хватит, прошу, мне и так плохо… – Роуз потерла щеки и виновато нахмурилась.
Я удивленно ахнула. Мне просто смешно!
– Тебе плохо? Тебе?! Алло, это мне не сказали о переезде лучшей подруги, эй! Это мне плохо! Это мне вонзили нож в спину, мне! – я закричала так громко, что в конце голос сорвался.
Роуз всхлипнула.
Мне было нечем дышать, а конечности предательски дрожали. Тесно.
Тесно, понимаете?! Мне тесно находиться с Ро в одном дворе. Я испытывала отвращение.
– Прости меня, Рэйчел! Я просто хотела подготовить тебя, чтобы ты не расстроилась, – защищалась Роуз, но я отмахнулась.
– Видишь, – я указала рукой на себя, – я не расстроилась. Совсем. Ни капли.
– Ну хватит, хватит, – умоляюще захныкала Роуз.
Ее тушь смешалась со слезами и размазалась по щекам. Она устало выдохнула.
– Роуз, я до последнего не верила в это… Я не хотела в это верить, понимаешь?! Мы же друг другу были сестрами… Почему ты мне ничего не рассказала? – не позволив мне договорить, подруга крепко обняла меня.
Она бубнила мне в шею «прости». Роуз так сильно держала меня, что почти душила. Мне на секунду показалось, будто ее сердце стало моим – я ее почувствовала. Я окаменела, превратилась в бездушную статую. Думала, обнять Роуз или нет, но в конце концов лед в сердце оттаял, и я обхватила подружку руками. Она заменяет мне солнце. Дыра, которая была во мне, затягивалась. Я снова жива, снова могла дышать полной грудью. Но когда Роуз уедет – я погибну.
– Я очень люблю тебя, Рэйчел! Прости меня, прости, пожалуйста! Я боялась тебе сказать, не хотела ссориться.
Я кивнула.
– Роуз, ты моя лучшая подруга, я не хочу тебя терять.
– Куда Скотт, туда и я. Он мне дорог.
– А я не дорога тебе? – грустно спросила я, заглянув в лицо напротив.
С одной стороны я ее понимала, но с другой – раздумывала, не взять ли наручники и приковать ее к дому. Отпускать того, кого любишь, всегда больно, особенно когда ты не был к этому готов.
– Не поступай так со мной, – наклонила голову набок Роуз, – не вынуждай выбирать. Я вас обоих люблю, Рэйчел. Вы в одинаковой степени дороги мне, но сейчас я хочу поехать с ним.
Окажись я на ее месте, как бы поступила? Кажется, мы обе знаем ответ на этот вопрос – я бы тоже помчалась вслед за Эриком.
И тем не менее мне страшно. Я боялась, что, закрой я глаза, Роуз уже не будет со мной рядом. Надо ценить настоящих друзей. Я буду ценить. Всегда.
Глава 18
На часах было два часа ночи, когда мои веки неохотно распахнулись. Я испытывала космическую тягу ко сну, и мне еле-еле удалось вытянуть руку к звонящему мобильнику. Только с третьей попытки я дотянулась до телефона и полусонно поднесла его к своему еще не проснувшемуся лицу. Свет резал глаза, пришлось прищуриться. Я находилась где-то между сном и угнетающим аппаратом, который буквально напрашивался, чтобы его швырнули на пол. Пришлось подождать несколько секунд, прежде чем глаза привыкли к свету и я рассмотрела имя на экране. Меня бросило в холод. Я неуверенно нажала на экран и приложила телефон к уху. Сердце замерло.
– Алло? – хрипло произнесла я.
До меня донеслись всхлипы и отрывистое дыхание. Я вскочила, убрав лохматые волосы назад, чтобы не лезли в глаза. На другом конце линии слышен женский плач и крики, но этот шум заслоняло судорожное дыхание. Мне в миллион раз страшнее. В груди лютый холод, словно кто-то дотронулся до моего сердца ледяными руками. Наверное, внутри я осознавала правду, но боялась ее услышать. Каждый бы испугался на моем месте. Когда тебе звонят в два часа ночи, не стоит ждать ничего хорошего.
Эрик перевел дыхание.
– Он умер, – прошептал Нансен, и я потеряла самообладание.
Эти слова со всего маху врезались мне в лицо, как холодный ветер, сбивая с ног. Спросонья до меня все еще туго доходили эти слова, но, как я уже сказала, наверное, мне просто не хотелось осознавать правду. Мне резко стало плохо – голова загудела, а в глазах потемнело, да так, что я даже не видела мобильник. По щекам скользнули первые слезы, которые поочередно падали на мою ладонь. Мне трудно представить, каково сейчас Эрику и Дарье. У них дружная и любящая семья. Такие скорбят долго. Я вытерла лицо и прикрыла рот рукой, чтобы мама не услышала плач.
– Эрик… я… – сложно формулировать мысли, когда в голове неразбериха.
Признаться, мне совершенно неизвестно, что надо говорить в таких ситуациях. Сказать «не плачь» будет глупо, ведь у него умер отец, а как можно не страдать по этому поводу? Ему, наоборот, надо выплакаться, освободиться от той боли, которая душит его, как петля на шее. Черт, во что превратились эти дни? Сплошные потери. Мы профукали «Сходку», Роуз меня покидает, Уильям умер… Просто хочется поднять голову к небу и закричать изо всех сил: «За что ты так со мной?!» Я снова слышу всхлип и шмыганье носом, потом какой-то грохот, тяжелые вздохи и гробовую тишину. Похоже, Эрик ушел в другую комнату.
– Я… я должен был позвонить в скорую помощь, но позвонил тебе, потому что… потому что я схожу с ума и не понимаю, что происходит… Я… мне надо набрать 911, мне надо… – голос Эрика разбит вдребезги.
– Эрик, стой, я приеду к тебе, – пообещала я и тут же выскочила из-под одеяла, – прямо сейчас приеду! Все будет хорошо, слышишь? Я рядом, я люблю тебя, все будет хорошо.
Нансен снова заплакал и, сказав «приезжай, пожалуйста», бросил трубку.
Я включила свет, порылась в шкафу, пытаясь раскопать хоть что-то не мятое и чистое. Покончив с этим, я взяла наличку, телефон и пальто. Знаю, мама меня задушит голыми руками за такую вольность, но я не могла оставить Эрика в такой момент – это бесчеловечно. Оставив на своей кровати записку «Мам, со мной все хорошо. Не злись, потом объясню», я выбежала из дома и пустилась в бегство.
Холодный воздух окутал мое лицо, и без того красное из-за слез. На небе в компании звезд криво висел полумесяц, местами эту картину заслоняли перистые облака. В такое время нет ни людей, ни транспорта. Обычно в поздний час по городу блуждают пьяные отморозки и маньяки. Будем надеяться, сегодня я с ними не столкнусь. Вокруг кромешная тьма. Я словно пребывала в каком-то дешевом фильме ужасов, и моя цель – не погибнуть и добраться живой до дома Нансенов.
Понимая свое незавидное положение, я дошла до автобусной остановки и набрала номер такси, однако машин либо не было, либо никто не отвечал на звонок. В конце концов я отчаялась, подумывая вернуться обратно домой. Но, видимо, мои молитвы были услышаны кем-то там наверху, потому как из-за поворота выехало желтое авто – такси. Я стремглав подбежала к обочине, вытянув руку перед собой. Автомобиль остановился. За рулем сидел мужчина средних лет, полноватый, с добрыми черными глазами.
– Девушка, с вами все в порядке? – сквозь шум мотора расслышала я реплику таксиста.
– Пожалуйста, отвезите меня на Фиджи-стрит, – пропустив мимо ушей его реплику, умоляюще протянула я.
– Моя смена давно закончилась.
Понимая, что переубедить уставшего после долгого рабочего дня человека будет непросто, я жалобно нахмурилась.
– Я заплачу́ в два раза больше… – тот замялся, а я начинала паниковать. – Пожалуйста, у моего парня умер отец, мне надо поехать к нему.
Он должен был помочь мне и помог. Водитель одобрительно кивнул и разблокировал двери машины, приглашая сесть.
– Спасибо.
Мы тронулись с мертвой точки.
Скорая помощь, рвущая сиреной ночное безмолвие, проехала мимо, когда мы затормозили у забора. Расплатившись с таксистом, я буквально вылетела из салона и помчалась к крыльцу, где сидел Эрик, опустив голову на колени.
– Эрик! – окликнула я парня, бросившись в его объятия.
Его руки крепко обвили мою спину, жадно притягивая к себе. Боже мой… он весь горит! Я слышу над ухом его тяжелое дыхание, под ребрами птицей бьется сердце. Эрик снова заплакал. Мы находимся в объятиях друг друга и проливаем слезы, отбросив всю гордость и маски. Ему больно, ему очень больно, так пусть он избавится от этого тяжелого груза. Смерть лишила жизни еще одного хорошего человека, отобрав у сына отца, у жены мужа, а у меня хорошего товарища. Уильям никогда не увидит выпускной сына, его свадьбу, рождение внуков, а потом правнуков… Он больше никогда не вдохнет запах своей любимой Дарьи, не услышит смех своего ребенка, не улыбнется родным; он больше не увидит солнце, не почувствует ветер и не сможет насладиться закатом майского вечера.