– Мне жаль, Рэйчел, правда жаль.
Я ей кивнула, но легче на душе не стало. Мне просто не верится в это… Они же при нас говорили о свадьбе и о дате, не может быть, чтобы они нас не пригласили. Это беспардонно. Я понимаю, что если сейчас не сяду, то упаду.
Медленно присев на стул, тупо пялюсь в одну точку. Внутри все сжимается, все плывет. Мне хочется кричать. Кричать до потери сознания. Хочется биться об стенку, и как бы ни было глупо, хочется сделать себе больно. Какая, черт возьми, разница? Одним порезом больше, одним меньше. Самоубийцы никогда не меняются и не осознают свои ошибки. И я не буду.
В следующее мгновение мы с мамой уловили трель дверного звонка. Видя мое состояние, она вызвалась открыть дверь.
Господи, пусть это будет папа или почтальон. Пусть они принесут нам приглашение, умоляю. Мой отец не мог так низко поступить со мной… Тот, кто хранил мою детскую комнату все эти годы, не мог забыть пригласить меня на свою свадьбу. Невозможно… нереально. Я до последнего не верю в это. В глазах щиплет из-за накатывающих слез обиды. Я так много плакала за эти дни, что уже научилась делать это бесшумно.
Мамины шаги стали громче, и я судорожно вытерла щеки, делая вид, что все отлично. Впрочем, как всегда. Держу пальцы крестиком, надеясь, что это приглашение на свадьбу отца. Прошу, прошу…
– Дорогая, к тебе гости, – улыбаясь, оповестила мама.
Класс, это не приглашение. Я нехотя обернулась и увидела рядом с мамой высокого брюнета с длинными волосами. Моя челюсть отвисла. Этот день обещает быть поистине тяжелым.
Мы сидим друг напротив друга. Мама любезно оставила нас одних, убежав в банк, чтобы выплатить долги по кредитам. К сожалению. Ведь находиться с этим человеком один на один мне хотелось бы меньше всего. Мой бывший друг. Как же это глупо звучит.
Коди с опаской следил за мной и молчал, словно это не он пришел ко мне, а наоборот. Конечно, нечего мне сказать, тогда зачем явился?!
– Ну? И зачем ты пришел? – грубо спросила я, не скрывая свои истинные чувства.
Никогда не забуду тот день, когда меня пытали, а эти бестолочи стояли за стенкой, ничего не предпринимая. Ненавижу.
Коди оживленно захлопал ресницами, ерзая на одном месте. Интересно, что он хочет мне сказать.
– Просто соскучился. Мы ведь друзья. – На его слова я лишь фыркнула, закатив глаза. – Тебя почти не видно в школе. Я волнуюсь.
Меня раздирает на части от этих фальшивых слов. Жалкая попытка выразить заботливость.
– Господи, Голливуд теряет такого талантливого актера, – язвительно заметила я. – Значит, теперь ты волнуешься? Как мило.
Его взгляд мягок и искренен, но это все игра, я точно знаю. Они мне больше не запудрят мозги.
– Рэй, давай забудем всю эту грязь? Мы же друзья. Пожалуйста, переступи свою гордость. Я реально переживаю за тебя.
От его реплики меня тошнит. Мои пальцы сжались в кулаки. В крови бурлил адреналин. Мне противно само это слово – «друзья». Я пытаюсь не потерять самообладание, но это очень тяжело. Как бы мне ни хотелось, я просто не в силах найти хоть один аргумент в пользу примирения. Я помню лишь плохое: обвинение Бена в мой адрес на стадионе «Уоксерс», драка на вечеринке, пытки и их безразличие… Эти люди ничего не знают о дружбе. Для них это только пустой звук.
– Никакая я тебе не Рэй! Только друзья вправе меня так называть… Волнуешься? Что за бред? Когда о меня тушили сигареты, когда меня привязали к стулу, когда угрожали и манипулировали, ты не волновался, а теперь волнуешься?! Тебе было плевать, умру я или нет! И сейчас ты что-то говоришь?! Да я уверена, что тебя сюда послал твой рыжий друг-психопат, который в любую секунду может подставить вас с Беном! Ты никакой мне не друг! Меня выворачивает при малейшей мысли о нашей с тобой дружбе! Ты отвратителен! Потому, будь любезен, свали из моего дома и никогда ко мне не подходи, ясно?! Я не хочу иметь с тобой дел! Проваливай! – я вскочила с места и заорала на весь дом.
Коди виновато хмурится, пряча свои бесстыжие глаза. Меня всю трясло от злости, но я до сих пор не чувствовала удовлетворения. Мне хочется высказаться еще больше, наговорить кучу гадостей и даже врезать парню промеж ног. Я просто чешусь от такого дикого желания.
– Да, – сказал Хвостик.
– Да – что?
– Ты права, – он поднял на меня свой взгляд, – я негодяй, подлец, урод. Да, я не помог своей подруге, когда ей была так необходима помощь… Да, я повел себя ужасно, и да, я хреновый друг… Но сейчас я здесь, перед тобой, и я раскаиваюсь. Мне правда жаль, Рэйчел. Просто с этими ребятами мы с Беном чувствуем себя живыми. У нас есть деньги, есть какая-то власть, мы короли своей жизни. И эта жизнь ослепила меня. Я не хотел быть подонком, Рэй, мне правда жаль…
С открытым ртом я судорожно бегала по нему глазами.
– Теперь это не имеет никакого значения… Ты опоздал, Коди Гиллис, выход там, – я кивнула головой в сторону гостиной.
Коди вспыльчиво вышел из-за стола и остановился напротив, крепко вцепившись в мои руки. Я онемела, но не растерялась и начала вырываться из его мертвой хватки. Но Хвостик физически сильнее меня. Ничего не выходило.
– Послушай… – просил он, не разжимая ладони.
– Нет уж! Отпусти меня, придурок неадекватный!
Коди сжал руки, и я скрючилась от боли, тихо вскрикнув. Боже, ну почему меня окружают одни маньяки?!
– Я здесь только потому, что чувствую свою вину. И не уйду, пока ты меня не простишь, хорошо?!
Я вывернулась и со всей силы наступила ему на ногу. Тот резко отпустил меня, закряхтев от боли. Пользуясь моментом, толкнула его, а потом подбежала к кухонным шкафчикам и нашла нож. Коди от боли стонал, меж тем я дрожащими руками направила на него холодное оружие.
– Рэйчел, убери нож, – Хвостик изменился в лице и нерешительно протянул ко мне руку, но я отошла назад.
Мои ладони сильно дрожали. На лбу выступила испарина, и я чувствовала, как в венах стынет кровь. Кажется, у меня нервный срыв.
– Ты сейчас же уберешься из моего дома и навсегда забудешь обо мне! И передашь своему Кристиану, чтобы держался от меня подальше, не то я заявлю на него в полицию, ясно?! Все вы просто отвалите от меня и от Эрика! Вы получили «Сходку», что вам еще нужно, ублюдки?! – я не заметила, как начала реветь навзрыд.
Мне становится тяжело дышать, воздуха словно не хватало. Я жадно глотала его, однако легче не становилось. Коди с испугом таращился то на меня, то на нож. Меня это раздражало только пуще.
– Рэйчел, успокойся, пожалуйста, это не ты…
– Закрой пасть! Да, это не я, это не я… Вы сделали из меня психа! Вы травите мою жизнь! Ты, Крис, папа… Все вы – паразиты! Вы уничтожили меня… – сначала из рук выскользнул нож, а затем и сама я упала на колени, громко-громко рыдая, обхватив голову руками.
Я просто задыхалась от собственного плача. Господи, как же мне плохо! Все внутри горит.
Коди бросился ко мне, прижимая к своей груди. У меня нет сил даже оттолкнуть его. Едва не завыв, я зажмурилась, осознавая, что еще немного и мой голос окончательно сядет.
– Прости нас, Рэйчел. Правда, прости. Я все исправлю.
Я оттолкнула парня и посмотрела на него со всей ненавистью.
– Пошел прочь из моей жизни.
Глава 19
Спустя неделю легче никому не стало, Эрику точно. Он сходил с ума, все больше и больше запираясь внутри себя. Чья-то смерть разрушает человека. И мне было по-настоящему страшно за него. Этот день наступил слишком быстро. День прощания. Это убийственно – знать, что человека уже никогда не вернуть назад. Вспоминая ночь «Он умер», я тут же покрываюсь мурашками. Мне до сих пор не верится… Уильям Нансен не мог покинуть нас. Еще несколько дней назад мы болтали о книгах, о его семье и пончиках. Как получилось, что за одно мгновение человека не стало? Трагический конец ожидает всех нас, но только неизвестно когда.
Если бы вы знали, как мне хочется обнять сейчас Эрика. Утешить, успокоить, приласкать, сказать, что лучшие дни впереди, что Уильям не хотел бы видеть его слез. Знаете, за две недели моя жизнь превратилась в какой-то сериал с непредсказуемым сюжетом, или просто режиссеры курят травку. Я тону. Захлебываюсь. Вокруг меня лишь боль, слезы и смерть. Хочется закрыть глаза и закричать во все горло, чтобы вселенная разошлась по швам. Жизнь – это наказание для человека. Надеюсь, в аду будет спокойнее.
Я была уже готова ехать в церковь, где настанет тот самый момент прощания. Завернула в пакет книгу, которую мне когда-то подарил Уильям в знак нашего знакомства. Я специально не спала всю ночь (этот факт объясняет синяки под глазами), чтобы прочесть ее от корки до корки. Должна же я хоть что-то сделать для Нансена.
В гостиную забежала мама, и я машинально вытерла слезы, выступившие от тоскливых воспоминаний. Она собрала волосы в хвост и надела классические брюки с белой рубашкой. Что-то не похоже это на траур.
Мама положила сумку на диван, а сама металась по дому в поисках мобильника. Я откашлялась.
– Мам, разве в таком виде идут на похороны? – я снова на нее засмотрелась.
Мама нашла сотовый телефон на комоде и вернулась к дивану.
– Прости, малышка, но меня срочно вызвали на работу, я не смогу с тобой пойти, – торопливо сказала она.
Эта новость сильно меня разочаровала. У моего парня умер отец, а ей хоть бы хны! Откуда такое безразличие? Эти дни убили во мне спокойную, рассудительную девочку, которая в основном улыбалась, а не ревела днями напролет. Пусть мои запястья изуродованы шрамами, но я всегда могла надеть на себя маску «все окей, я счастлива, все просто восхитительно!», но сейчас… я «хочу плакать, хочу плакать, хочу плакать». И честно, мне страшно. Набрав кислорода в легкие, а затем медленно выдохнув его, я массировала левый висок. Голова словно увеличилась в три раза.
– Мама, это неправильно! У человека, которого я люблю, который мне дорог, – говоря это, я указывала пальцем на свое сердце, – умер папа! У него умер отец! Представь, что умер мой папа, а семья Эрика не пришла на похороны, уверена, ты бы скандал закатила! – мой голос стал отрывистым.