Рано или поздно, но люди уходят. Эта неделя была самой беспощадной в моей жизни. Ссора с отцом, смерть Уильяма, переезд Роуз. Черт, вселенная отыгрывается на мне или у нее «критические» дни? Когда же это все закончится, когда я смогу выйти во двор и не услышать плохие новости? Жизнь подростка – это драма Шекспира. Если можете не взрослеть – не взрослейте, это сплошная черная полоса и куча изъянов на лице. Многим из нас суждено играть роль счастливого человека, тогда как в душе мы мертвы. Так вот, я играю.
Сегодня еще один дерьмовый день в моем «черном» календарике. Сегодня последний день с Роуз Фишер – с моей лучшей подругой. Мне просто сложно поверить, возможно, это злая шутка? Да, определенно.
Я свернула за угол, выйдя прямо к своей школе, пытаясь не думать обо всем плохом, что успело свалиться мне на голову. Во дворе много учащихся; все они что-то повторяли, читали, кто-то смеялся, кто-то громко о чем-то болтал. Видимо, я та единственная, которая не имеет в школе друзей…
Шагая вперед, я запрещала себе смотреть по сторонам, боясь застать Бена и Коди. Но жизнь – стерва, потому что передо мной тут же оказались два высоких баскетболиста, которые еще недавно назывались моими друзьями.
– Привет, Рэйчел, – Коди натянул печальную улыбку.
Думаю, он чувствовал себя виноватым за все те мучения, которые я пережила. Но мне абсолютно плевать на эти чувства. Уже ничего не исправить.
– Дайте мне пройти, – я сделала шаг, но Бен перекрыл проход.
Терпение – добродетель, говорят…
– Рэйчел, – начал Бен, а я в ответ задрала подбородок, – мне жаль. Мы не хотели подвести тебя и нашу дружбу, прости… Коди мне все рассказал, ты не в порядке, и это отчасти наша вина.
Я еле сдержала дикий смех, застрявший в горле. Ух ты! У них есть совесть, оказывается. И года не прошло.
– Знаешь, Бен, мне совершенно плевать на все то, что ты сейчас сказал. Вы – худшие друзья на планете! Вы связались с Крисом, начали играть в «мафию», даже правил не зная. Денег захотели? Экстрима? Ну и удачи вам, а меня просто оставьте в покое. Забудьте о том, что мы когда-то были друзьями! – я оттолкнула парней в сторону и прошла мимо, беседуя со своим внутренним «я». Точнее, советуясь. Типа: «Я правильно поступила?» – «Да, правильно, конечно правильно».
Когда прозвенел звонок, я уже сидела за своей партой, поглядывая на одно пустое место. Неужели она сегодня не придет? Это ведь последний день…
В кабинет вошла мисс Гринберг, и сразу запахло серой. Не знаю почему, но от этой старухи несло именно серой. Возможно, так пахнет смерть? Ее дряблая старушечья кожа сегодня была особенно отвратительной. Она села за учительский стол и с грохотом положила учебник физики за двенадцатый класс, пристально вглядываясь в наши лица. Этот взгляд был такой холодный, колючий и просто отталкивающий. И дело даже не в том, что она физичка и что она меня ненавидит, просто эта женщина сама по себе ужасная. Спустя время ее взгляд добрался и до меня, потому я сразу же начала молиться, чтобы не превратиться в камень. О, за эти 0,68 миллисекунды в моей голове родилась новая кличка (именно кличка) для мисс Гринберг – Горгулья или Медуза Горгона. Ха, а кто-то утверждал, что это миф; тогда откуда здесь это чудо-юдо? Губы физички дрогнули, а потом плавно расплылись в злобной ухмылке.
– Милс, вы с Фишер ходите в школу по очереди? Что за вольготное отношение к моему предмету? Мало того, что вы пропустили две новые темы и тест, так еще и продолжаете не посещать занятия! Я когда-нибудь увижу вас в полном комплекте на своем уроке?! – громко и властно отчитала меня Гринберг.
Да, я определенно ее ненавижу. Секрет в том, что мне абсолютно плевать на уроки физички, да и вообще на любые уроки; мне важны Эрик, Роуз, мне важна мама. Пока всё не успокоится, на остальное мне будет плевать. Такова уж я.
Я украдкой вижу, что Бен и Коди смотрели на меня, и от этого мое лицо жутко вспыхнуло. Хотя на меня в тот момент пялились все, довольно ухмыляясь. В классе нас с Ро мало кто любит.
– Рэйчел Милс, пройдите в кабинет директора, – послышался голос в мегафоне.
Черт побери, что на этот раз? Покинув свое место, я пошла к двери. За спиной кто-то высказался:
– Кажется, инопланетяне подменили нашу тихоню Милс, она совсем изменилась.
Да, наверное, это правда. Я изменилась. Дело в боли – она меняет человека.
Дверь в кабинет директора отворилась. Я с неуверенностью вступила на порог, где мистер Хагберг вдохновенно кормил своих рыбок, повторяя: «Мои маленькие…», «ешьте-ешьте».
Хагберг, наконец заметив меня, сразу убрал сухой корм для своих любимцев и сделался серьезным или даже хмурым, как грозовая туча. Это сразу мне не понравилось. По статистике, семьдесят процентов из ста, в кабинет директора вызывают с плохими новостями. Будем держать крестики, чтобы я относилась к тридцати процентам… Директор поправил синий галстук, достал из кармана носовой платок и протер им руки, а уже затем уселся на свое законное место, так сказать, трон. Хагберг молча достал из ящика стола зеленую папку и принялся шумно ее листать. На моем лице недопонимание. Что происходит?
– Рэйчел Милс… Рэйчел Милс.
По телу прошлись мурашки. Меня что, исключают? Это будет последней каплей. Прокашлявшись, я решила прервать тишину, которую изредка нарушало бурчание директора.
– Мистер Хагберг, что-то не так?.. Я в чем-то провинилась?
Мужчина украдкой посмотрел на меня, не переставая листать страницы папки. Это было более чем странно. Пожалуй, лучше помолчать и не нервировать его.
Вскоре Хагберг «откопал» нужную страницу и, вытащив из файла лист бумаги, протянул мне.
– Миссис Фишер сказала, что ты заберешь это, – произнес директор, вытянув руку.
Я неуверенно взяла у него бумажку. Во мне рос огромный знак вопроса, который кричал: «Что за черт? Когда? Что? Кто?» Ничего не помню. Дыра в сознании. Я либо сошла с ума и все забыла, либо мне ничего не говорили.
Глаза бегали туда-сюда, словно я искала потерянную сережку. Хотя это странно, что моя серьга потеряна в кабинете директора, но не суть… Перед моим лицом документы Роуз. Все-все-все ее данные – от года рождения, до последнего проступка. Спустя несколько секунд Хагберг сунул мне в руки еще пару бумаг.
– Сэр, а разве ученикам положено… – я не успела договорить.
Хагберг спрятал зеленую папку и сложил руки на столе подобно прилежному ученику, отличнику, которого все в классе сторонятся.
– Это исключение. В первый и в последний раз. Просто родители Фишер доверяют тебе. Но запомни, – сказал директор, предупреждающе наставив на меня указательный палец, – если что-то потеряется, отвечать будешь только ты, Рэйчел.
Я быстро кивнула. Мои руки крепко вцепились в бумаги, и я неловко улыбнулась. Оу, кстати, он выучил мое имя… Мило.
– И еще, звонила твоя мама… Я, конечно, этого не понимаю и тем более не одобряю. Глупость какая-то. У вас с Фишер какие-то странные игры, – Хагберг пожал плечами и ткнул в болванчика на столе, который тут же начал качаться в разные стороны.
И вот опять мне ничего не ясно. Звонила мама? Зачем? Она ни разу по своей воле не звонила в школьную администрацию. Апрель, ты издеваешься?
– В смысле? Я не поняла, – легонько качнула головой, нахмурив брови.
Хагберг устало выдохнул. Этот выдох говорил: «Ну как же вы меня все достали! Вам надо все разжевывать! Возьму вообще и уйду на пенсию!», но мне было все равно. Со временем мне все становится безразличным.
– Ну как же, вы уезжаете, – сказал мужчина, возмущенно подняв одну бровь, а затем продолжил: – Вот не понимаю я вашу логику. До выпускных экзаменов осталось всего ничего, а вы решили съездить в гости! Что за выходки? Ей-богу, родители хуже детей…
Пока Хагберг отчитывал нас с мамой, я думала об отъезде. В голове не укладывается. И я узнала об этом так… Мои ноги подкосились, и я еле успела схватиться за стол, чтобы не упасть. Сразу вспоминаю об Эрике. Нет-нет, я не могу его сейчас бросить, просто-напросто не могу! Это будет моим личным предательством. Ему и так тяжело, а если еще и я уеду, то Эрик с катушек съедет. Хагберг тараторил об экзаменах и некомпетентности родителей, но все это проходило мимо моих ушей. В голове только он – Эрик Нансен.
– …Ну что же тут поделаешь, значит, будешь учиться дистанционно, – заключил директор, и я вернулась в реальность.
Сглотнув ком и протерев пот со лба, я тихо сказала:
– Сэр… это еще неизвестно, возможно, мне никуда не придется уезжать.
– Хорошо бы. Пропускать учебу сейчас не стоит. Тебе еще надо определиться с колледжем, с факультетом. И ты, Милс, выступаешь с речью на выпускном, помни об этом. На тебя возложили ответственность, так оправдай наши ожидания.
Я натянуто улыбнулась.
– Не беспокойтесь, я вас не подведу.
Хотелось спать. Этот урок физкультуры добил мое ватное состояние. Мало того, что в меня два раза попали мячом (один раз в лицо, а другой в плечо), так еще и учитель отчитал меня за «неумение отбивать летающие предметы». Да, за это меня еще никогда не отчитывали. Похоже, в моей жизни будет еще сто странных вещей, о которых я позже напишу целый роман под названием «Необыкновенные истории: люди и летающие предметы». Но это ладно. На уроке французского моя одноклассница Дори решила проесть мне плешь, расспрашивая о ссоре с Коди и Беном.
И какое ей вообще до этого дело? По статистике, любопытные люди живут меньше. Почему – не спрашивайте. Дори спросила и о Скотте с Эриком, и о том, почему Роуз решила уехать. К моему счастью, преподаватель пересадила ее, и я смогла побыть в тишине, не мечтая о самоубийстве. С таким человеком, как Дори, – это единственный выход.
На улице ветрено. Чтобы хоть немного разбавить серость дня, я включила музыку и нацепила наушники. Только музыка может утешить меня.
Внезапно дорогу мне перегородил ниоткуда выскочивший, подобно сорняку, Коди. Я вытащила из ушей наушники.
– Ты следишь за мной?