– Думаю, с ними все будет в порядке. Они отыскали старую заброшенную хижину и развели там огонь. Держались в укрытии. Очень умные девочки.
– А ты – хороший человек, Рой Донован! – кричит Мюриэль, перекрикивая гул двигателя. – Приятного всем остатка ночи!
И она уезжает. С Келли, Тоби и Тедди.
В темноте остаемся только мы: Джона, Рой и я, закутанные в куртки и шапки, а из света – лишь луч фонаря, работающего от генератора.
– Пойду проверю, как там Мейбл. – Джона прижимается поцелуем к моей щеке и неохотно добавляет: – И заодно извинюсь перед Бьерном.
Я улыбаюсь. Каким бы задиристым ни был Джона, когда он не прав, он это признает.
– Прибереги самые пылкие унижения до моего возвращения. Хочу послушать.
Он фыркает.
– Спокойной ночи, Рой. И еще раз спасибо.
Он сразу же уходит, потому что знает, что не дождется ответа от Роя.
Обхватываю себя руками.
– Ну что за рождественский денек выдался, а?
А я-то думала, что прошлый год был незабываемым.
– Тебе лучше пойти в дом. До пятницы, глядишь, согреешься.
Кстати, о тепле…
– Тебе очень идет темно-синий цвет. – Киваю на его новую шапку.
Она подбита кроличьим мехом, что меня лично покоробило, но потом решила, что Рой – это Рой и вряд ли он станет носить искусственный мех.
– Может быть, теперь Бандит перестанет от тебя прятаться, когда ты будешь заглядывать к Зику.
Он поправляет рукав пальто.
– Давненько у меня не было обновок.
– Теперь есть что надеть на нашу свадьбу.
Он фыркает.
– Серьезно, Рой. Пожалуйста, приезжай.
Тогда, по дороге назад, долго думала о том, каким должен был быть мой ответ ему.
– Может быть, «Мы не так важны для тебя, но ты для нас очень важен. Важен для меня. Ты, Мюриэль, Тоби и Тедди… вы – моя семья. И если бы вас не было, не уверена, что до сих пор оставалась бы на Аляске». Не знаю, смогли бы мы с Джоной забраться так далеко.
Как бы сильно мы ни любили друг друга, иногда этого бывает недостаточно.
Мои родители – наглядное тому доказательство.
Чувствую, что глаза начинают слезиться от эмоций.
– Я выделю для тебя место за столом и очень надеюсь, что ты его займешь. Даже если будешь в старых грязных джинсах и ужасной шапке Дэви Крокета. – Отхожу, не желая давать ему время придумать очередную ерундовую отговорку. – Кажется, на ужин будут рябчики. Знаю, ты на них охотишься, так что не говори, что не ешь их.
Я уже на полпути к крыльцу, когда слышу, как он признается странным мрачным голосом:
– Я слишком боюсь с ней разговаривать.
Замираю на месте.
– Она потеряла и мать, и человека, который ее воспитывал. Она ищет кого-то, кто их заменит, а я всего лишь ворчливый старик, который разочарует ее. У меня не осталось любви, чтобы подарить кому-то. Ни ей, ни ее детям. – Губы Роя кривятся. – Я уже и не помню, как любить.
– Уверена, это неправда. – Возвращаюсь к нему. – И не думаю, что она хочет заменить их. Она просто желает узнать тебя получше.
Знаю, потому что когда-то была на ее месте.
Рой изучает свои поношенные перчатки, и я мысленно делаю пометку купить ему новую пару таких же.
– Не так уж и много нужно знать, ведь я довольно скучный тип.
Хихикаю.
– Про тебя много чего можно сказать, Рой, но скучный – явно не о тебе.
Он качает головой, все еще сомневаясь.
– Даже после того, что я сделал с ее матерью?
– Может быть, она и об этом тебя спросит, – соглашаюсь я. – Захочет узнать, почему это произошло. И может, информация о том, что ты жалеешь о случившемся каждый день, даст ей возможность понять, что она ищет. Ты не узнаешь, пока не поговоришь с ней. Но по собственному опыту знаю, что никогда не бывает поздно, если есть обоюдное желание. И она готова, Рой. Так что наберись смелости и позвони ей. Или напиши. Это станет лучшим решением, которое ты примешь за всю оставшуюся жизнь. – Я колеблюсь. – Могу побыть с тобой, когда ты решишься. Если хочешь.
Рой, кажется, задумывается над этим предложением.
– Ты превратишься в ледышку, если продолжишь торчать здесь. Иди в дом, слышишь?
Он заводит двигатель и уносится по дороге, а Оскар и Гас бегут следом за ним.
Улыбаюсь, глядя ему вслед.
– И тебе счастливого Рождества.
Я уже на полпути к крыльцу, когда электричество снова включается, являя мне ослепительное зрелище белых мерцающих гирлянд.
Глава 12
– Еще одну сюда, – приговаривает моя мама со шпилькой в зубах.
Она закрепляет ею прядку волос, а затем отступает назад, чтобы полюбоваться прической, на создание которой мы потратили последний час. Мама улыбается, обводя оценивающим взглядом орехово-зеленых глаз мое свадебное платье в пол. Конни оказалась настоящей волшебницей – работала до поздней ночи, несколько раз распускала швы, отрезала лишний материал и сшивала его заново, подгоняя по фигуре.
– Идеально.
– Абсолютное совершенство, – вторит ей Диана, растянувшаяся на нашей кровати, словно для фотосессии, держа в руках оба букета.
Я разрешила ей надеть все, что она захочет. Подруга выбрала сексуальное платье в стиле бохо-шик клюквенного цвета, которое будет эффектно смотреться на фоне морозного пейзажа и совпадет по оттенку с платьем моей мамы, которое Диана привезла ей из дома.
– Все. Каждая деталь.
У меня в горле встает комок.
– Без тебя я бы не справилась.
Мамины глаза блестят, и она берет мои руки в свои.
– Ну разумеется, милая. Я всегда хотела, чтобы этот день стал незабываемым. Для тебя.
Уже почти не замечаю нацеленного на нас объектива – Лейси неприметно снимает кадр за кадром, обходя нас со всех сторон, будто ее здесь и нет. Она уже показала мне несколько своих удачных снимков, и в ее таланте сомневаться не приходится. Умираю от желания увидеть фотографии, а ведь день еще не закончился.
Последние шесть дней прошли в бешеном ритме покупок, сборов, приготовления и уборки. Мы сняли со стен «Пивного домика» самые безвкусные вывески и фотографии, убрав их на время в коробки. К моему удивлению, мама решила оставить головы лося и оленей, по ее мнению, вносящих особый деревенский шарм.
И теперь они мирно возвышаются над поразительно преображенным помещением, которое заставило даже Мюриэль на мгновение потерять дар речи, когда она вошла в него сегодня утром, чтобы взглянуть на лесную зелень и фонарики, что мы выпрашивали, одалживали и покупали у всех подряд для создания атмосферы. Тоби и Джона привезли столики из общественного центра и выстроили их в один длинный банкетный стол, который мы украсили взятой напрокат медной и хрустальной посудой, витиеватыми канделябрами и всеми возможными бордовыми и красными цветами, найденными нами в радиусе ста километров от Анкориджа. Когда Джона прилетел вчера с грузом, от Арчи пахло, как в цветочном магазине.
– Тук-тук, – окликает Саймон из-за приоткрытой двери спальни. – Меня послали сообщить, что тебя ждут и что сейчас весьма холодно, так что… – Он просовывает голову в дверной проем. – Если ты все-таки решила не выходить замуж… – На мгновение Саймон замирает, блуждая своими голубыми глазами по моему платью и лицу. – Судя по всему, ты готова.
Его губы трогает странная, немного грустная улыбка.
– Наверное, модное опоздание не очень-то приветствуется, когда гости ждут у замерзшего озера на Аляске.
Я достаю норковое манто, ощущая нервую дрожь.
Диана тут же соскакивает с кровати с громким визгом.
– Подержите-ка.
Она сует букеты в руки Саймона, освобождая свои, чтобы помочь мне надеть подаренное меховое манто цвета слоновой кости.
Саймон наклоняет голову, чтобы вдохнуть аромат роз и листьев эвкалипта, пока молча ждет; почтенный джентльмен в своем неизменном костюме-тройке из серого твида в елочку – это еще одна доставка из дома, предоставленная Дианой.
– Спасибо. – Диана выхватывает цветы из его рук и целует в щеку, прежде чем удалиться. – Буду внизу!
– А я – в дамскую комнату, – объявляет мама и, проходя мимо Саймона, похлопывает его по руке.
– Не могли бы вы оставить нас на минутку? – спрашивает он Лейси.
Улыбнувшись, миниатюрная блондинка выходит, прихватив по пути свою шапочку с комода.
– Какие-нибудь мудрые слова напоследок?
Саймон глубоко вздыхает.
– «Дамская комната» – это код. Твоя мама прямо сейчас подгоняет машину. И у нас еще есть время сбежать.
Громко смеюсь.
– Я не собираюсь никуда бежать и не передумаю.
– Что ж, тогда… – Он с минуту возится с пуговицами карамельного цвета на своем жилете. – Знаю, что я не твой крутой и дикий отец, летающий на самолетах, но, если ты не возражаешь… – Саймон откашливается, и, когда снова начинает говорить, его британский тембр становится хрипловатым. – Я бы хотел сопроводить тебя к алтарю, чтобы ты вышла замуж.
Слезы, которые до сих пор мне удавалось сдерживать, вырываются наружу. Я скучаю по отцу всеми фибрами своей души. Мне очень хочется снова услышать его мягкий смех. Хочется увидеть, как он выходит из своих обожаемых самолетов. Хочется, чтобы он был здесь и увидел нашу с Джоной свадьбу. Я знаю, что он тоже хотел бы этого.
И если бы был жив, то к алтарю меня вел именно он.
Папа шел бы справа от меня, а Саймон – слева.
– Ты прав. Ты – не мой крутой, летающий на самолетах отец. – Я протягиваю руку, чтобы поправить его галстук, идеально подходящий к клюквенному цвету платья мамы. – Потому что ты – мой мудрый, терпеливый и надежный отец, который никогда и никому не проиграет. Даже Рену Флетчеру.
Саймон сглатывает, и его глаза блестят.
– Полагаю, это тоже очень круто.
Хихикаю, вытирая слезы кончиками пальцев.
– Да, очень.
Сделав еще один глубокий вдох, чтобы обрести самообладание, он предлагает мне свой локоть.
– Значит, мы сделаем это?
Я улыбаюсь.
– Сделаем.