— Хм… А эти слова на самом деле что-то значат для тебя, парень? Или ты их просто механически повторяешь?
— Эти заповеди для меня — все. — Марко знал, что они хотят услышать, и понимал, что, хоть и не умеет читать книги, способен читать по лицам. — Я знаю, как много фашизм сделал для Италии, особенно большое значение имеет интерес, который партия проявляет к молодежи. Считаю, важно понимать, что не у всех есть такой отец, как у меня, — тот, кто найдет время научить, направить в нужную сторону их ум и сформировать характер.
— Совершенно верно, — кивнул Буонакорсо.
Спада, нахмурившись, подался к Марко.
— К чему ты клонишь, мальчик?
Тот сглотнул тяжелый комок в горле.
— Я хочу сказать, что фашизм может заменить отца таким детям, чтобы они выросли настоящими фашистами. Как Дуче стал отцом для нашей страны, так и наша партия научит ребят служить Италии.
Буонакорсо расплылся в улыбке.
— Марко, я всем говорил, что ты замечательный юноша, и ты это доказал. Верно, господа?
— Согласен, — ухмыльнулся Терранова.
— Возможно, — скривил губы Спада. — Решайте сами, Романо. В любом случае ему не со мной работать. Мне уже пора на покой.
Буонакорсо повернулся к Марко:
— Должность твоя, сынок.
— Огромное вам спасибо. — Грудь Марко переполняла радость, словно он в кои-то веки получил хорошую отметку.
— Пока не начнется школа, будешь приходить каждое утро. Потом — во второй половине дня. Как моему помощнику тебе нужно будет выполнять мои поручения и все такое, а также сопровождать меня.
— Это просто здорово! — Марко казалось, что перед ним открывается совершенно новый мир, гораздо более важный, чем школа. Здесь он сможет добиться успеха.
— И конечно, тебе будут платить.
— Спасибо! — с гордостью отозвался Марко, и все присутствующие пожали друг другу руки, скрепляя договор.
Глава шестнадцатая
В первый учебный день Элизабетта стояла перед зеркалом, поворачиваясь туда-сюда и рассматривая свое отражение в темной юбке и новеньком бюстгальтере. Он ее совершенно разочаровал. Сверху были нашиты милые фестончики, но чашки смахивали на конусы из учебника геометрии. Полностью их заполнить было нечем, поэтому они мялись на кончиках, будто хмурились. Продавщица заверила Элизабетту, что размер подобран верно, и ей оставалось лишь думать, будто у нее неправильная грудь. Жаль, что некого было об этом расспросить, а мать домой так и не вернулась.
— Как тебе, Рико? — спросила она, и кот, безмолвно сочувствуя, посмотрел на нее.
Элизабетта снова повернулась к отражению и почти решилась запихать в чашечки носки, но так было бы только хуже. Она надела белую рубашку от формы Балиллы, застегнула ее и с облегчением заметила, что под тканью видны контуры бюстгальтера, как бы в подтверждение покупки.
Жесткий хлопок бюстгальтера был достаточно плотным и скрывал соски, так что другие девочки, может быть, наконец заткнутся. Элизабетта оделась, покормила Рико и отца, потом поцеловала обоих на прощание.
Она взяла ранец и покинула дом, выйдя на оживленную, залитую солнцем улицу, где сновали торговцы и школьники, создавая своей формой черно-белый подвижный узор. Ветерок, что дышал осенью, взбодрил Элизабетту, ей не терпелось оказаться в школе, снова начать заниматься и почаще видеть Марко и Сандро. Они встречались и летом, но между ними ничего не происходило — разве что в воображении Элизабетты. Казалось, Сандро поцеловал ее целую вечность назад, и она гадала, всегда ли романтические отношения такие ненадежные. Она надеялась, что новый бюстгальтер изменит ситуацию.
Элизабетта шагала по улицам с цветущими белыми и розовыми олеандрами в глиняных горшках, с навесами из зеленого плюща, которые прогибались под тяжестью свежей поросли. Местами под золотистой, оранжевой и розовой штукатуркой домов проглядывали обнажившиеся участки кирпича, что придавало строениям еще большее очарование. Бакалейная и сырная лавки уже готовились к открытию, железные ставни с грохотом отворялись. Возле табачного киоска мальчишка-газетчик с грохотом уронил свою ношу. Элизабетта не покупала газет и ничего не писала с тех пор, как произошел казус с Гуалески, который больше в ресторан так и не вернулся. Нонна уже забыла о происшествии, а Паоло поглядывал на Элизабетту с жалостью, и от этого ей становилось еще хуже.
Она вовремя добралась до liceo — школы, располагавшейся в неброском строении серого цвета, огражденном невысокой каменной изгородью. Школа стояла на мощенной булыжником largo — маленькой площади. Ученики толпились перед школой, проводя время до первого звонка за болтовней.
— Элизабетта! — окликнул ее сзади Марко, она повернулась и увидела, как он приближается к ней на своем велосипеде. Парень с ухмылкой спрыгнул на землю, черная форма была ему, как всегда, к лицу, за лето Марко, как ей показалось, стал еще сильнее. Темные волосы блестели от бриллиантина, загар потемнел, отчего улыбка парня просто сияла.
— Ciao!
Марко, благоухающий средством для волос, расцеловал ее в обе щеки, и чувства Элизабетты пробудились вновь. Он улыбнулся кому-то позади нее.
— Гляди, а вон наш Сандро! Ciao, брат!
— Ciao, amici![58] — Сандро слез с велосипеда и тоже расцеловал Элизабетту в обе щеки.
В противоположность Марко, от Сандро пахло обычным мылом, и Элизабетта никак не могла решить, какой аромат нравится ей больше. За время каникул лицо Сандро вытянулось и похудело, подчеркивая умные голубые глаза, плечи стали шире, натягивали форму.
— Слушайте, — предложил Сандро, — а давайте после школы вместе пойдем к реке.
— Отличная идея, — кивнул Марко. — Элизабетта, тебе не нужно на работу?
— Только вечером, — радостно отозвалась та. — Я пойду.
Сандро коснулся ее плеча.
— Принесу тебе suppli, как в прошлый раз. Помнишь тот день?
— Да, — ответила удивленная Элизабетта.
— Какой день? — спросил Марко, но Сандро промолчал, а следом прозвенел и звонок к уроку. Вопрос так и остался без ответа, и трое друзей вошли в школу.
После уроков Элизабетта расположилась на мягкой травке речного берега, там, где всегда собирался ее класс. Все здесь осталось неизменным, Понте-Ротто высился на том месте, где стоял веками, а Тибр катил свои воды, что отливали нефритовой зеленью, под уцелевшей аркой разрушенного моста.
Перед Элизабеттой лежал раскрытый учебник латыни, но она не успела выполнить домашнее задание, страницы на солнце слепили глаза. Жаль, не было бумажной шляпы, но газеты при себе Элизабетта не имела, да и Сандро все равно не пришел.
Тем временем Марко похвалялся перед Анджелой велосипедом, и Элизабетте казалось, что он пытается заставить ее ревновать. Если и так — это сработало, а без колонки с женскими советами Элизабетта растерялась. Другие юноши играли в мяч, а девочки шептались, сбившись в кучку; Элизабетту к себе они все еще не приглашали. Но и не дразнили — так что это был успех.
Наконец Элизабетта заметила Сандро, который спешил к ней с коричневым бумажным пакетом. Похоже, в пакете были suppli, но она не хотела питать ложных надежд. Элизабетта начала понимать, что придавала слишком много значения тому, о чем мальчики не думают вовсе, а вот у нее в душе поселяются романтические ожидания. Она постаралась выбросить эту чепуху из головы.
— Ciao! — крикнула она Сандро, когда тот подошел ближе.
— Я принес тебе suppli, — сказал Сандро, устраиваясь рядом с ней. Он открыл пакет, достал завернутые в вощеную бумагу рисовые шарики, обернул один из них салфеткой и вручил Элизабетте.
— Спасибо. — Она взяла suppli, панировка была теплой на ощупь. Элизабетта обрадовалась, но старалась делать это не слишком бурно. Она откусила сытное угощение с сыром.
Сандро тем временем жевал свой suppli, рот его блестел от оливкового масла, и Элизабетта снова уставилась на его губы. Интересно, поцелует ли он ее еще раз, ведь они сидят так близко, соприкасаясь бедрами, отчего внутри у Элизабетты зарождался трепет, на который она старалась не обращать внимания и вести обычный разговор.
— Ну как тебе, нравится в Ла Сапиенце?
Сандро пожал плечами:
— Я выполняю задания и сдаю их, но мне никто не объясняет, хорошо я справляюсь или нет.
— Понимаю. В ресторане у нас все точно так же.
Сандро доел свой suppli.
— Они такие вкусные. А тебе еда помогает взбодриться?
— Конечно.
— Вернее, еда и отличная компания, — усмехнулся Сандро.
— Именно так я себя сейчас и чувствую. — Она старалась не выдать своего волнения.
— Где же твоя газета? — Сандро с любопытством склонил голову. — Хотелось бы узнать твое мнение о сегодняшних новостях.
— С газетами покончено, там одна пропаганда, они меня слишком злят.
Элизабетта постеснялась рассказать ему о происшествии со своим очерком и Гуалески.
— В последнее время я читаю только книги. В основном Грацию Деледду[59], замечательный автор.
— Слышал о ней, но не читал. О чем пишет?
— О семье, о любви. Говорят, мол, это дамские романы, чепуха, но я не согласна.
— И я. Мне такое интересно.
— Я многому учусь, читая ее книги. — Элизабетте нравилась эта тема, ведь Сандро тоже обожал читать. — Жаль, она недавно умерла, и ее последнюю книгу, «Козиму», опубликовали посмертно. Она получила Нобелевскую премию по литературе, представляешь? Первая из итальянских женщин.
— А ты будешь второй?
— Ха! — вспыхнула Элизабетта.
Он снова пожал плечами:
— Ты должна написать роман. Спорим, ты справишься!
— Ты правда так считаешь? Не слишком высоко поднята планка?
— Вовсе нет, — усмехнулся Сандро. — Можешь написать о чем захочешь. Я в тебя верю. А что бы сказали твои родители?