Глава двадцать вторая
Элизабетта ждала Марко, разглядывая свое отражение в окне. Она выглядела довольно хорошенькой в темно-синем пальто и одном из своих лучших платьев, к нему она надела коричневые туфли — те выглядели поношенными, но Элизабетта протерла их влажной тряпкой. Она накрасила губы красной помадой, которую одолжила у жены Паоло, Софии, отчего стала казаться взрослее. Завила волосы и даже брызнула на себя французскими духами под названием «Хабанита», оставшимися от матери. Их аромат навевал грусть, но Элизабетта выбросила эту мысль из головы.
На Пьяцца Навона вечером прогуливающихся было больше, чем где-либо в Трастевере. Элизабетта никогда не совершала по Риму долгих прогулок и забыла, какая оживленная, захватывающая и многонациональная жизнь протекает по эту сторону Тибра. Женщины красовались в модных шляпках с длинными перьями, а мужчины — в настолько хорошо пошитых костюмах, что казалось, будто в них они и родились. Повсюду звучала речь на разных языках, напоминая о том, что ее родной город знаменит во всем мире; Элизабетта задумалась, будет ли она когда-нибудь жить на этом берегу реки среди высшего класса. Для верности надо бы купить себе новое пальто и обувь получше. Нужно лепить свою жизнь, словно тесто, как советовала Нонна, но Элизабетта не знала, что из этого выйдет. Она не могла позволить себе бросить работу официантки, так что не представляла, сумеет ли вообще выбиться в люди.
— Элизабетта! — К ней направлялся Марко в черной форме, такой красивый, что другие девушки сворачивали головы, когда он проходил мимо.
— Buona sera![64] — отозвалась Элизабетта, и сердце ее забилось быстрее.
— Какая ты красивая! — Марко склонился к ней, притянул к себе ближе обычного и расцеловал в обе щеки. Элизабетта уловила аромат пряного одеколона, которым, по всей видимости, он воспользовался.
— Спасибо.
— Разве не великолепно? — Марко широко простер руки, будто вся Пьяцца Навона принадлежала ему. — Люблю это место.
— Да, очень волнующе. Никогда не видела столько шуб.
— И сколько ты насчитала?
— Четырнадцать.
— Правда считала? — улыбнулся Марко.
— Да.
Он хохотнул.
— Давай-ка я покажу тебе Палаццо Браски, а потом мы поужинаем.
Марко взял ее за руку так, словно это было самое естественное дело на свете. Они вместе подошли к роскошному зданию, фасад которого был отделан камнем цвета теплого янтаря, высокие окна светились изнутри. У изящной арки входа стояли охранники в форме и с винтовками — в такой обстановке оружие выглядело немного неуместно.
— Можешь представить, что раньше здесь кто-то жил? Была одна аристократическая семья, но теперь это наша штаб-квартира. Ты обалдеешь, когда увидишь, что там внутри.
— А ты уверен, что в такой поздний час туда можно?
— Не волнуйся, ты же со мной. — Марко отсалютовал двоим охранникам. — Джузеппе, Тино — познакомьтесь с Элизабеттой. Ну разве она не красавица?
— Certo[65], — ответил первый охранник, тоже ему салютуя, а второй ухмыльнулся:
— Да ты счастливчик!
— Знаю! — Марко провел Элизабетту мимо них в грандиозную парадную с великолепным стеклянным входом и еще двумя охранниками в форме. Они салютом приветствовали Марко, и он ответил тем же.
— Господа, познакомьтесь с моей прекрасной Элизабеттой. Смотрите, но не трогайте!
— Buona sera, Элизабетта! — сказал один из охранников, а другой шутливо толкнул Марко. Тот толкнул его в ответ.
— С дороги! Я хочу показать своей девушке верхний этаж.
— Ma dai![66] — фыркнул охранник. — Если хочешь произвести на девушку впечатление, своди ее поужинать, а не на работу.
— Шутишь, старик? — парировал Марко. — У тебя-то последнее свидание, небось, было в Древнем Риме. Водил подружку в Колизей!
Все рассмеялись, и Марко повел Элизабетту к величественной мраморной лестнице. Они зашагали по ней, и он показал Элизабетте скульптуры на каждой площадке, тонкие детали мраморной лепнины и прекрасные цветы на большом куполообразном потолке с чернильным глазом, обращенным во мрак ночи.
— Разве здесь не красиво?
— Да, красиво, но разве нам можно тут находиться?
— Говорю же тебе — да. Начальство уже ушло.
Они добрались до верхнего этажа, и Марко завел ее в большую приемную, что располагалась справа; Элизабетта увидела сверкающий мрамор на полу, расписные бордюры на стенах и сводчатые потолки, хотя, по ее мнению, фашистские флаги и несчетное множество фотографий Муссолини лишали помещение элегантности. Она никогда не бывала внутри столь большого дворца, казалось невозможным, что когда-то он целиком принадлежал единственной семье.
— Ciao, Марко! — Ему отсалютовал охранник, стоявший возле кабинета, входом в который служила изящная арка.
— Ciao, Бенедетто. Познакомься с красавицей Элизабеттой! Хочу показать ей кабинет Буонакорсо.
Охранник широко распахнул перед ними дверь.
— Вперед, комендаторе Террицци!
— Наконец-то со мной обращаются с должным уважением, — хохотнул Марко и повел Элизабетту в большой кабинет с массивным столом резного красного дерева, по бокам которого высились флаги Италии. На стенах, покрытых штукатуркой, висели масляные пейзажи в золоченых рамах вперемежку с бронзовыми светильниками, а потолок с рельефными перекрытиями украшала роспись, изображающая сцены сельской жизни. На противоположной от входа стороне, между стеклянными дверями от пола до потолка, — портреты короля Викто́ра Эммануила III и Муссолини.
Позади них с громким лязгом закрылась дверь. Они остались вдвоем.
— Ты все заранее продумал? — спросила Элизабетта.
— Ну конечно, я же не какой-то дилетант.
Вид у него стал серьезным, и Элизабетта решила было, что он хочет ее поцеловать, но тут Марко подвел ее к столу.
— Ты должна сесть в кресло моего шефа. — Марко выдвинул из-за стола кресло с блестящей обивкой красной кожи. — Вот, садись и представь, что ты — комендаторе Буонакорсо.
Элизабетта уселась за сверкающий стол полированного дерева; на поверхности не было ничего, кроме двух телефонов, набора затейливых ручек, отделанных эмалью, и золотых часов.
— Давай, прикажи мне что-нибудь. — Марко уселся напротив, притворяясь, будто делает записи в воображаемом блокноте. — Готов служить!
Элизабетта хихикнула:
— Ну… как насчет «веди себя хорошо»?
— Ни за что. — Марко сделал вид, будто подбрасывает блокнот в воздух, потом, вскочив со стула, обошел стол и взял Элизабетту за руку. Он подвел ее к стеклянным дверям, которые вели на балкон, огибающий здание по периметру и выходящий на Пьяцца Навона. — Иди сюда.
— Ты серьезно, Марко? — Элизабетта помедлила на пороге. На балконе был плиточный пол и мраморное ограждение, но высота все равно страшила.
— Не бойся. Отсюда прекрасный вид. Гляди-ка… — Марко помог ей выйти на балкон, Элизабетта подошла к перилам и посмотрела вниз.
Люди на площади казались маленькими фигурками, что толпились вокруг трех прекрасных фонтанов — их зеленую воду подсвечивали декоративные светильники. В центре площади высился египетский обелиск, и горели лампы, что освещали его подножие и барельефную резьбу. Вдоль площади выстроились великолепные здания в четыре и пять этажей, на нижнем уровне каждого дома располагались рестораны и площадки для отдыха. Слева стояла большая базилика Святой Агнессы с роскошным куполом и шпилями по бокам, в темноте она сияла, будто луна. Элизабетте казалось, будто сам Рим лежит у ее ног.
— Разве не красиво? — Марко подался вперед и облокотился о перила.
— Да, очень, — ответила Элизабетта, едва дыша — то ли из-за присутствия Марко, то ли из-за впечатлений, которые он ей подарил, она точно не знала, впрочем, это было совсем неважно.
— Я рад, что ты здесь, cara[67]. — Марко коснулся ее руки и улыбнулся, и она увидела в его красивом лице отражение одновременно маленького мальчика, которым он был, и юноши, которым он стал.
Элизабетта вдруг потянулась к нему и поцеловала, слишком поздно осознав, что не знает, как начать поцелуй. Она просто коснулась рта Марко, и его губы неожиданно оказались такими же, как ее собственные: теплыми, мягкими и чуть приоткрытыми, так что она вдохнула его дыхание. Элизабетта словно перенеслась неведомо куда, и это опять же было неважно, правда, у нее все же закружилась голова, но тут Марко очнулся. Он обнял ее и поцеловал — с опытом, догадалась Элизабетта, ведь она знала, что он не девственник, и это ее взбудоражило.
Она послушно подчинялась, отвечая ему и целуя этого красивого юношу в таком чудесном месте, где-то над волшебным, сумасшедшим, суматошным городом, что подарил жизнь им обоим, Элизабетта ощутила волнение, какого прежде никогда не испытывала.
— Доверишься мне? — пробормотал Марко, выпуская ее из объятий, и у Элизабетты закружилась голова. Наверное, из-за поцелуев, догадалась она.
— Да, а что?
— Смотри. — Марко взобрался на перила, а потом выпрямился во весь рост.
— Марко, нет! — ахнула Элизабетта, хотя тот карабкался по верхотурам с самого детства. Не существовало изгороди, на которую Марко не хотел бы взобраться, или свисающей ветки, мимо которой он прошел бы не подпрыгнув.
Перила были достаточно широки, и ступни на них помещались, но и только. Если он запнется — рухнет на Пьяцца Навона, ведь впереди лежала только ночная мгла и звезды.
Но Марко улыбался, неверный свет падал ему на скулы. Он протянул руку ладонью вверх.
— Иди сюда.
— Нет, это опасно!
— Ну пожалуйста…
— Нет, я не могу.
— Перила широкие. Тут даже не нужно пытаться держать равновесие. Я так все время делаю.
— Правда? А что твой шеф говорит?