— Нет. Мужчины обожают женщин, которые так любят вино. — Марко снова посмотрел в бинокль. — Но ты молодец. Такая храбрая!
— Спасибо.
— Дальше будет сложнее, к тому же не исключено, что барон фон Вайцзеккер все же не отправил сюда Сандро с отцом. Если он нас подвел, нам крышка.
— А мне кажется, отправил.
— Почему?
— Я делаю лучшую пасту в Риме.
Марко улыбнулся, влюбляясь в нее снова. Его сердце болело за Элизабетту, и он боялся, что это чувство навсегда останется с ним.
Он украдкой покосился на нее в лунном свете, но она безотрывно смотрела на лагерь.
Глава сто двадцать седьмая
На следующий день Марко c Элизабеттой спрятались в овраге, замаскировавшись под кустарник. Уже наступил вечер, а они все еще ждали, когда же появятся Сандро и его отец.
Если поезд вышел из Рима этим утром, то Симоне должны уже приехать, если, конечно, они были в том поезде.
Марко старался не падать духом. Элизабетта стала совсем молчаливой. Он направил бинокль на Виа-Ремезина, что вела от станции Карпи. На дороге никого не было видно.
Пока что по ней и по Виа-деи-Грилли проезжали только повозка с мулом, фермер на лошади и старый грузовичок из acetaia.
Он повернул бинокль налево, к транзитному лагерю. Все выглядело как обычно: вдоль забора по периметру стояла охрана.
Несколько солдат охраняли стройплощадку, на ней трудились заключенные. Никаких приготовлений к приему новых узников не велось, и это тревожило Марко.
Он наблюдал и ждал, но вот наконец заметил, как что-то движется по Виа-Ремезина в сторону лагеря. Вскоре он рассмотрел, что это было: несколько «кюбельвагенов», немецкий конвой.
Должно быть, они едут из Модены или откуда-то еще. Возможно, именно потому и произошла задержка.
Сердце Марко бешено забилось. Машины подъехали ближе. Стало видно, что позади них тащится процессия измученных мужчин, женщин и детей.
— Идут! — Марко не отрывал бинокль от глаз.
— Видишь Сандро? — разволновавшись, спросила Элизабетта.
— Пока нет. — Марко наблюдал за чередой семей, бредущих по дороге. Они уныло цеплялись друг за друга. Он вглядывался в лица, надеясь отыскать Сандро или его отца. Головы покачивались и проплывали мимо — шевелящаяся людская масса.
Тут Марко заметил Сандро: он шел, приобняв Массимо, который слегка прихрамывал.
— Вот он!
— Слава богу! Дашь посмотреть?
— Пока нет. Боюсь потерять его из виду.
«Кюбельвагены», а за ними и строй узников повернули за угол ко входу в транзитный лагерь. Немцы открыли ворота и пропустили машины. Другие солдаты подбежали к несчастным семьям и с оружием и собаками погнали арестантов внутрь.
Марко видел, как они проходят на территорию лагеря. Вскоре настал черед Сандро и Массимо, которых тоже заставили войти. Нацисты поторопили оставшихся и заперли ворота. Люди столпились перед бараками, неосознанно сбившись в кучу. Собаки лаяли и рвались с поводка, пугая детей. Матери укачивали младенцев, отцы взяли на руки малышей постарше.
Нацисты с оружием в руках отделяли мужчин от женщин и детей, отправляя их в разные стороны лагеря. Жен и мужей отрывали друг от друга, они плакали. Дети взывали к отцам и дедушкам. Их принуждали разойтись под дулом пистолета или грозя прикладом автомата.
— Что там происходит?
— Немцы разделяют мужчин и женщин.
— А Сандро?
— Они с отцом ждут, пока их отправят в барак. — Марко нужно было увидеть, в какой именно барак пойдут Симоне. Вскоре их направили к третьему бараку с востока и заставили встать перед ним в шеренгу. На строении висела белая табличка. Надпись Марко не смог прочитать.
— Пожалуйста, дай посмотреть…
— Ладно. Он стоит у третьего барака с конца слева. — Марко отдал ей бинокль. — На каждом бараке белая табличка. Какой номер у их барака?
Элизабетта взяла бинокль.
— Вижу его! У него все еще мой базилик! Интересно, ему передали мою записку?
— Какой номер у их барака?
— Пятнадцатый. Жаль, мы не можем пойти туда прямо сейчас.
— Только когда стемнеет. Надо придерживаться плана.
— О нет! У него что-то с лицом, — простонала Элизабетта. — Наверное, его били…
При мысли об этом Марко охватила ярость.
Пришла пора действовать, он с нетерпением ждал наступления темноты.
Глава сто двадцать восьмая
Луна скрылась за облаками, и в полной темноте Элизабетта и Марко стали пробираться вперед. Одежда у них была темная, что помогало раствориться во мраке. Они помчались через пастбище к восточной стороне лагеря. Вокруг — ни виноградника, ни оврага, где можно укрыться. Окутанные одной лишь завесой ночи, они были уязвимы.
Пригнувшись, Марко и Элизабетта подобрались к лагерю. Они остановились у высокой пинии, что росла возле задних ворот, поблизости от барака Сандро.
В лагере царила тишина. Узников заперли в бараках, в этот час они спали. Охранники, как обычно, стояли на своих постах. Элизабетта не видела под касками лиц, но ей и не было нужды их запоминать. Главное, чтобы они помнили ее — деревенскую девушку с бутылкой вина.
У пинии Элизабетта и Марко разделились, не произнеся ни слова. Им и не требовалось ничего говорить, план был известен. Она осталась за деревом, а Марко побежал к стройплощадке с западной стороны лагеря. По периметру стройки не было ограждения, и ночью ее никто не охранял. На столбах висело несколько фонарей, но они не горели.
Элизабетта пряталась за стволом пинии. С минуты на минуту Марко доберется до стройки. Там он разожжет небольшой пожар, а пока тот разгорится, Марко успеет вернуться к ней.
Ей нужно было отсчитать пять минут, а потом приниматься за дело. Сердце глухо билось в груди, но Элизабетта заставила себя медленно считать. Она изо всех сил старалась держать себя в руках. Она сделает что угодно для спасения Сандро.
Элизабетта не видела Марко, но верила, что тот подоспеет вовремя.
Она отсчитала две минуты, потом три, четыре и, наконец, пять.
Пора.
— Эй, там! — позвала Элизабетта ближайшего к ней солдата, с улыбкой выступая из-за дерева. Тот поднял автомат, и все ее тело пронзил страх. — Это же я! — махнув ему, воскликнула она.
Немец опустил оружие, и Элизабетта вздохнула с облегчением, вспоминая немецкие фразы, которым ее научил Марко.
— Я тебя помню, красавчик. А ты меня?
— Natürlich[141], — ответил тот приглушенно. Он оглянулся, проверяя, не смотрит ли кто на них.
— Ты мне больше всех понравился. Мне нужен мужчина. — Элизабетта боролась со страхом, изо всех сил вспоминая немецкий. — Мне так одиноко.
Солдат застыл, не отвечая и не двигаясь.
Элизабетта затаила дыхание. Она не знала, что делать. Придется импровизировать. Она задрала юбку спереди, безошибочно выдавая свои намерения.
— Пожалуйста, ты мне больше всех понравился. Мне нужен мужчина. Мне так одиноко…
Солдат повернулся в сторону другого часового, а затем быстро крикнул ему что-то по-немецки. Элизабетта молила Бога, чтобы он не выдал ее. Второй солдат лишь кивнул: значит, не выдал. Немец направился к задним воротам лагеря, затем вышел за них, расстегнув ремень, словно собирался помочиться.
Элизабетта снова отошла за дерево, глядя на приближающегося солдата. Сердце гулко билось в груди. Она бросила взгляд в сторону стройки. Огня пока видно не было. Ей оставалось лишь надеяться, что Марко успеет к ней вовремя.
Жуткая фигура немца, подсвеченная сзади, надвигалась на нее. Элизабетте захотелось кричать, но она выдавила непристойный смешок. Тень немца становилась все больше. Слышно было, как он хихикает от возбуждения. Звякнула пряжка ремня, потом молния штанов.
Элизабетта изо всех сил старалась не поддаваться панике. Немец уже почти подошел к ней, бормоча что-то на своем языке. Нужно было протянуть руки ему навстречу, но она слишком перепугалась. Марко нигде не было видно.
Солдат грубо обнял ее. Крепко поцеловал вонючим от сигарет ртом. Полез рукой под платье, подбираясь по бедру к трусикам.
Элизабетта пыталась не сопротивляться. Немец засунул свой язык ей в рот. У Элизабетты на глаза навернулись слезы. Солдат повалил ее и прижал к земле. Элизабетта отползла от него и остановилась. Немец решил, что она его дразнит. С хихиканьем он стал подбираться ближе. Схватил ее за руку, подтянул к себе и взгромоздился на нее всем весом.
Вдруг голова его запрокинулась. Тяжесть чужого тела исчезла. Над немцем возник Марко, который держал солдата за голову.
Тот от страха выпучил глаза. Марко ловко свернул ему шею, с хрустом ломая позвонки.
Элизабетта, заглушая крик ужаса, откатилась в сторону.
Немец рухнул замертво.
Глава сто двадцать девятая
Марко зашагал к задним воротам лагеря. На лицо он надвинул каску мертвого солдата. Форма пришлась ему впору; на подходе к лагерю он застегнул ремень, будто только что помочился. Другой часовой открыл ему ворота, Марко еле слышно его поблагодарил. Он вошел в лагерь и направился на место мертвого немца, заступая на пост.
Марко покосился в сторону стройки, молясь, чтобы пламя разгорелось быстрее. Он разжег огонь за грудой кирпичей рядом с электрическим проводом, поблизости бросил горючий растворитель и промасленные тряпки. Пожар никто не заметит, пока не полыхнет, и нацисты решат, что это результат чьей-то халатности, а не намеренный поджог. Марко не хотел, чтобы это выглядело как диверсия, иначе лагерь оцепят караулом.
Марко стоял за бараком Сандро, внутри было тихо. Пока что все шло как надо. К Элизабетте он подоспел вовремя. Та перепугалась, но с задачей справилась. Марко покосился в сторону пинии — за ней Элизабетта пряталась, приходя в себя.
Посмотрел в сторону стройки. За горой кирпичей виднелся слабый оранжевый огонек. Наверное, загорелись тряпки. Сейчас полыхнет.