Аарон переплел свои пальцы с ее.
Они прошли еще пять метров и оказались перед закрытой дверью, тяжелой и металлической, с резиновой окантовкой, которая должна была способствовать звукоизоляции. И несмотря на это, Вера слышала крик, ясный, надрывный, и он принадлежал не одному младенцу, а нескольким. Узнавать, кто находился за этой дверью, было страшно, и вместе с тем Вера рвалась внутрь, чтобы прекратить чьи-то мучения.
Юг, так ничего и не ответив, толкнул дверь. Та открылась с мерзким скрипом. Вера окаменела, не веря своим глазам. В комнате с деревянными полами стояло около двадцати кроваток. Внутри, разрываясь от крика, хрипя и плача, лежали младенцы. Их плотно запеленали, и они извивались, пытаясь вырваться. Через распахнутые окна горячий воздух с улицы проникал внутрь, наверняка превращая плотные тканевые коконы в орудие пыток.
Вера бросилась к ближайшей кроватке, но Юг преградил ей путь.
– Вот этот. – Он показал пальцем на крохотный сверток в третьем ряду. – Забирайте и уходите.
Вера вихрем обернулась к Аарону. Его лицо перекосилось от муки.
– Чьи это дети? – воскликнула она.
За Аарона ответил Юг:
– Их должны были забрать в ПЭЦ. Это новобранцы. Но правила, я так понимаю, изменились?
Аарон едва заметно кивнул. Вера посмотрела в растерянности сначала на него, потом на гвардейца. Быстро пересчитала присутствующих детей. Если бы Сентябрина не вздумала урезать бюджет, уже завтра они могли бы лежать в детском отделении. По сравнению с этим местом ПЭЦ со всеми правилами и ограничениями был раем на земле. Волна ужаса и отвращения накрыла Веру.
– И что с ними будет? – выдавила она.
Юг безразлично пожал плечами. Ему было абсолютно все равно.
Вера бросилась к Аарону и схватила его за лацканы пиджака.
– Давай заберем детей!
– Извини, – пробормотал Аарон и положил ладони поверх ее рук. – Мы не можем просто взять и привезти их в ПЭЦ.
– Почему? – взвилась она.
– Ты сама знаешь.
Вера сбросила его руки и попятилась.
А что, если забрать всех детей к себе? В ее апартаментах было не больше места, чем здесь, но… Нет, глупости. Мало того, что она одна не сможет позаботиться о таком количестве детей, ей не удастся провести их через границу. Но что же делать?
Рука Аарона легла на ее плечо.
– Мы найдем другой выход. Обещаю.
Вера всхлипнула. Она должна верить ему, иначе сойдет с ума.
Юг тем временем принес детскую люльку и уже хотел наклониться к младенцу, но Вера опередила его и сама взяла мальчика на руки. Юг больше ни разу не притронется к ребенку.
Мальчик истошно закричал ей на ухо. Ей и в голову не могло прийти положить его в люльку и пристегнуть ремнями. Аарон подхватил детское кресло и кивнул на дверь.
Вере казалось, что она предательница, раз оставила остальных малышей в роддоме. Слезы застилали глаза, когда Вера выбежала на улицу.
Мальчик продолжал надрывно кричать. Тогда она начала покачиваться из стороны в сторону и напевать какую-то песенку, которая вдруг всплыла у нее в памяти.
Сначала малыш прекратил кричать, а потом и вовсе уснул, и Вера провела пальцем по его лбу до кончика носа и улыбнулась сквозь слезы. Эта песня… Когда она ребенком просыпалась по ночам от кошмаров, Сати пела ее…
Осознание было настолько ошеломляющим, что Вера на несколько секунд прекратила дышать. Сати всегда присутствовала в ее жизни. И хотя это противоречило видео с экспериментом, Вера чувствовала: Сати любила ее. Может быть, не с самого начала, но в какой-то момент они стали по-настоящему близки.
Пока они с Аароном ехали по улицам второго округа, Вера безмолвно смотрела в окно. Колеса подпрыгивали на раскрошившемся асфальте, дыры в котором засыпали щебнем. Починить дороги – дело двух-трех месяцев, максимум полугода. Вместо лачуг, которые могли вспыхнуть в любой момент от единственной искры, достаточно построить комплекс высоток. Вся эта бедность, разруха, грязь… Кто угодно мог говорить, что смертные хотели этого, но Вера отказывалась верить в это. То, как мать рвалась к своему ребенку, как без раздумий ее убили гвардейцы, как оставили детей страдать… В ПЭЦ им всю жизнь внушали, что это выбор смертных. Теперь Вера знала: другого выбора им попросту не оставили.
На границе Аарон притормозил, что-то ввел в своем коммуникаторе, а потом приложил его к запястью спящего младенца. «Он дал ему доступ в первый округ». Как просто можно было бы все изменить, если бы этого захотело большее количество Вечных.
– Зайдешь вместе со мной? – спросил Аарон, когда припарковался около ПЭЦ.
Вера мотнула головой. На часах была половина пятого. Прекрасная возможности зайти в детское отделение, обнять детвору, поцеловать в макушку Киру, но у Веры совсем не осталось сил. В следующий раз. Сегодня она могла решить только один важный вопрос.
– Как ты его назовешь? – спросила она.
– Не знаю. Не думал об этом.
– Имена детям всегда давала Сати. Сразу после отбора.
Вера обернулась и посмотрела на младенца. Мягкие черты лица, пушистые темные волосы.
– Назови его Люб. Его мама… – Вера сглотнула появившийся в горле комок. – Очень его любила.
Аарон коротко кивнул и сказал:
– Я постараюсь вернуться как можно быстрее. – И покинул машину вместе с мальчиком.
Вера смотрела им вслед и чувствовала, как по щекам бегут слезы. Сегодня на ее глазах потрескалась и рассыпалась острыми осколками идеальная Вечность.
Святая Вечность оказалась тьмой.
Глава 16
Аарон держал Веру в своих объятиях и нашептывал слова, которые лишь частично пробивались через пелену, окутавшую ее. Около десяти вечера они вернулись в апартаменты, Вера прямо в коридоре скинула пропитанную потом и пылью одежду, приняла холодный душ, чтобы смыть с себя все воспоминания, и, забравшись в постель, натянула до подбородка одеяло. Хотелось спрятаться от мира, оказавшегося не таким, как она думала. Что-то мешало дышать полной грудью. Конечно, она увидела только маленький фрагмент мозаики, но он соединился с видеозаписью об экспериментах над ней самой и сформировал новую картину мира. И эта картина ей не нравилась.
– Все наладится, – шептал Аарон. Он лежал рядом, гладил ее, осыпал невесомыми поцелуями. – Я все исправлю. Обещаю.
Он повторял это снова и снова, пока за окном не наступила глубокая ночь и спальня не погрузилась во тьму.
Наверное, в какой-то момент Вера задремала, потому что, когда она в очередной раз моргнула, начал заниматься рассвет. Оцепенение спало, и она смогла наконец повернуться на бок, лицом к Аарону. Он бодрствовал, скорее всего боясь оставить ее без присмотра.
– Как ты? – спросил он и убрал ладонями волосы с ее лица.
– У меня такое чувство, будто земля ушла из-под ног.
– Представляю.
Он не выглядел удивленным. Он лучше контролировал себя? Или…
– Ты с самого начала знал, что творится в роддоме, да? – догадалась Вера.
В сером предрассветном свете она увидела, как на его лице отразилась гримаса боли.
– Да.
Вера прерывисто вздохнула.
– Почему же ты сразу не рассказал?
– А чего бы я этим добился? – с досадой спросил он. – Какая-то часть меня даже радовалась, что тебя распределили в Геном. Я не догадывался, чему ты уже стала свидетелем в роддоме, и боялся, что ты узнаешь, как дети попадают в ПЭЦ. Мало того, что у второго округа забирают самых умных и талантливых, Вечные делают это насильно. Я не знал, как ты отреагируешь, ведь ты так хотела остаться в ПЭЦ.
Так вот почему он пытался избегать ее и хотел уйти, считая, что так будет лучше для нее. Он понимал, что если останется с ней, то рано или поздно она узнает правду, которая пошатнет ее мир. Аарон с самого начала пытался защитить ее от мучительной правды. Крохотная искра, последние дни тлевшая в ее груди, неожиданно вспыхнула и в мгновение ока превратилась в жаркое солнце, озарив все вокруг, заполнив искрящимся теплом. Вера ничего подобного ранее не испытывала: всеобъемлющее, нетерпеливое, безусловное чувство было сильнее дружбы, привязанности, страсти или мимолетной влюбленности.
Может, это и есть настоящая любовь?
Как странно, но это открытие не напугало ее или даже не застало врасплох. Вера как будто с самого начала подсознательно чувствовала, к чему все придет. Она провела кончиками пальцев по руке Аарона от плеча до ладони и переплела свои пальцы с его.
– Я хотела остаться в ПЭЦ, чтобы никому не пришлось плакать в одиночестве. Когда я была маленькой, мне снились ужасные кошмары. Я думала, что они связаны с новостями, которые нам показывали. Теперь я понимаю, что в них виноваты такие, как Радий, Юг и Сати.
Аарон поднес ее руку к губам и поцеловал в середину ладони.
– Ты удивительная, ты знаешь об этом?
Вера проигнорировала этот комплимент. Она годами была удивительно слепой.
– Что нам делать, Аарон? Когда убили мать Люба, я решила, что это случайность, исключение из правил. Я наивно полагала, что все к лучшему. Но я ошибалась. Кругом ошибалась…
Горло вновь перехватило, но слезы… их не было.
– Мы найдем решение, я тебе обещаю, – прошептал Аарон и придвинулся к Вере, их губы соприкоснулись.
В поцелуе не было страсти, только нежность и робкая надежда, что вместе они со всем справятся, смогут побороть тот мрак, что подступил к ним со всех сторон. Вера обвила руками шею Аарона. Она чувствовала себя слишком хрупкой, ей нужна была передышка, чтобы собраться с силами перед следующим шагом. Она не могла немедленно решить проблему, которая назревала десятилетиями. Мир никогда не менялся легко и без сопротивления.
Аарон провел ладонями по ее спине, прервал поцелуй и проложил огненную дорожку от ее губ вдоль шеи до ямки между ключицами. Все тело отзывалось на его прикосновения, а кожа точно воспламенилась. В этот раз поцелуй дарил не только наслаждение, но и благодатное забвение. Тьма вокруг них как будто отступила, пропуская лучик надежды. Вера смогла вдохнуть полной грудью.