Из ее глаз покатились слезы, в горле застрял горький ком.
— Уезжай прямо сейчас.
— Можно? — Вадим поднял голову и посмотрел на нее глазами молодого орла, перед которым нежданно-негаданно распахнулась дверь сырой темницы.
— И не возвращайся, даже если очень этого захочешь! — Полина до боли кусала губы, чтобы не разрыдаться.
— Я обязательно захочу, — сказал Вадим и рванул в спальню.
Ему нужно было собраться.
Полина не желала стоять у него над душой. И еще ей срочно нужно было на свежий воздух.
Она оделась, вышла из дома, по тропинке, расчищенной в снегу, прошла к амбару, там и остановилась. Полина хотела, чтобы Вадим, уходя, увидел ее, понял, что с ней все в порядке, и не бросился спасать, как это было, когда она закрылась в бане. Полина не собиралась лезть в петлю или бросаться в омут головой.
Ее бабушка по маме мужа в войну потеряла, с ребеночком осталась, смолоду вдовствовала, замуж так и не вышла, и ничего, вырастила дочку, внуков подняла. На жизнь, сколько помнила Полина, она никогда не жаловалась.
Вадима не убьют на войне, как дедушку, он просто умрет в душе Полины. Она будет хранить память о нем, перенесет ее на своего сына или дочь, кто родится, станет лелеять его образ, жить воспоминаниями о чудесных днях, прожитых вместе, работать, не покладая рук. Ее ребенок вырастет в достатке. И плакать она не будет никогда. Ни за что.
Слезы градом хлынули из глаз, из груди вырвались рыдания.
«Вот сейчас я поплачу немного, и все, больше никогда».
Но слезы не хотели заканчиваться. От рыданий вздрагивали ее плечи.
Дверь открылась. Вадим вышел из дома и наверняка увидел ее.
«Сейчас он подойдет, обнимет меня, скажет, что передумал. Мы вернемся в дом и будем жить долго и счастливо».
Полина слышала, как завелась машина. Какое-то время двигатель работал на холостых оборотах, а затем закрутились колеса. Не подошел Вадим, не обнял, уехал, сбежал в свою старую, привычную жизнь. Что ж, счастья ему и удачи.
В поселке у Полины жили тети, двоюродная сестра и троюродный брат. Она поздравила их всех с наступающим, но встречать Новый год собралась одна, убралась в доме, приготовила праздничный ужин — оливье, селедка под шубой, утка с яблоками. Ей теперь придется всегда встречать Новый год в одиночестве, но это совсем не страшно, если любить себя и своего ребенка больше жизни. Варвара позвонила в половине двенадцатого, когда Полина уже собиралась открывать шампанское. Она не хотела портить праздничное настроение, которое далось ей с большим трудом, не брала трубку, но Варвара не унималась. В конце концов Полина отозвалась и замерла в ожидании какой-нибудь гадости.
— Ну, здравствуй, сестренка! — с легким оттенком презрения, но не зло сказала Варвара.
Полина промолчала, давая понять, что не желает разговаривать в таком тоне.
— Вадим со мной.
Варвара находилась в Москве, за сотни километров, но Полина видела ее так, как будто она сидела напротив, только руку протяни, различала язвительную улыбку на ее губах. Но там же она разглядела и Вадима, который с грустью разглядывал на свет коньяк в бокале, оценивал чистоту цвета, плотность напитка.
— Поздравляю.
— И тебя с наступающим! От меня и от Вадима. Желаю тебе в новом году не повторять старых ошибок и прощаю тебе все!
Слова эти давались Варваре с трудом, это чувствовалось на расстоянии. Но ведь она решилась, сказала и не сомневалась в том, что Полина должна была это ценить.
— Я перед тобой не виновата, — кое-как выдавила она из себя. — Но ты все равно меня прости.
— Как ты там? С кем?
— У меня все хорошо.
— Вот и славненько! Бывай! — В трубке послышались короткие гудки.
Из глаз Полины потекли слезы, но рыданий не было. Если Вадим был рядом с Варварой и не захотел разговаривать с ее младшей сестрой, то ей уже все равно. У них своя жизнь, у нее своя, и она постарается быть счастливой. У нее все есть для этого. Дом, работа, а скоро появится еще и ребенок, самая важная ценность.
Полина чокнулась с президентом через стекло телевизора, улыбнулась ему, как своему единственному мужчине. Смешно это или нет, но ей теперь придется каждый раз встречать Новый год с президентом страны. Не так уж и плохо она устроилась в этой жизни.
Миша появился в третьем часу ночи, когда Полина уже собиралась ложиться спать. Он сам прошел во двор и постучал в дверь, ей осталось только открыть, но делать она этого не стала.
— Миша, с Новым годом! — из-за двери крикнула Полина. — И давай-ка домой!
Но Миша ударил в дверь с такой силой, что жалобно зазвенели стекла в оконных рамах.
— С Новым годом! — заорал он и ударил снова, еще крепче.
Дружок угрожающе загавкал, в драку пока не бросался, но в любой момент мог цапнуть дорогого гостя за ногу. Тогда Миша точно не уйдет. Полине придется оказывать ему первую помощь.
Сначала она сходила за ружьем, потом открыла дверь и направила на Мишу стволы. Но он этого вроде бы и не заметил, шагнул за порог, закрыл дверь, скинул валенки и пошел к столу, как будто Полины в сенях и не было. Миша был подшофе, от него тянуло перегаром, но не видеть ее он не мог.
Миша без приглашения бухнулся на диван, взял тарелку оливье, зачерпнул полную ложу, набил рот и зажмурился от удовольствия.
— Да уж! Ты даже не представляешь, какая у Ларки дрянь!
— Позвони ей, пусть приходит. Я ее научу.
— Не нужна она тебе! — заявил Миша.
— И ты не нужен.
— А я нужен. Очень-очень. Иди ко мне! — Он раскинул руки, приглашая Полину в свои объятия.
— Миша, ты уже сделал все, чтобы меня от тебя тошнило, — сказала Полина.
— Дура ты набитая, не видишь своего счастья!
— Счастье — не трактор, в рекламе не нуждается.
— Я тебе на своем тракторе столько счастья навезу!
— Навозят навоз. Он дурно пахнет.
— Я для тебя рылом не вышел?
Полина взяла со стола непочатую бутылку водки, поставила перед Мишей рюмку, налила и заявила:
— Это тебе на посошок.
— Выгоняешь? — спросил он и вдруг резко поднялся, по-медвежьи растопырил руки.
Полина испуганно отскочила от него, а Миша пошел за ней. Она схватила со стола телефон и закрылась в своей комнате.
— Дура! — донеслось из-за двери.
Миша ломиться не стал, выпил водку и ушел. Он улетел, но обещал вернуться.
Глава 5
Снова зима, вечер темный, тихий. Где-то в поселке лают собаки, а Дружок даже зарычать боится, знает, что нельзя шуметь. Антошку можно разбудить.
Животик у сыночка болел. Полина с таким трудом его спать уложила. Если проснется, плакать начнет. Ей снова придется брать Антошку на руки, мягко прижимать к себе. Она-то не против, но малыш намучается. Да и нежелательно его к рукам приучать, нельзя сына нежным воспитанием портить, хотя и хочется.
Полина ходила по дому на цыпочках, даже свет боялась включать, но спокойно лечь спать ей не довелось. По стене через окна полоснул свет автомобильных фар. Кто-то подъезжал к дому.
Скорее всего, Миша. Давно его уже не было, но появиться он мог в любой момент, никак не мог угомониться, все звал Полину замуж. Но она этого не хотела.
Не лежала у нее душа к Мише, это во-первых. А во-вторых, он мог получить свое и послать ее куда подальше точно так же, как это сделал Вадим. Она не железная, чтобы из года в год ножом в спину получать. Да и привыкла к своему одиночеству, хорошо ей одной с сыном. Теплый дом, запасы на зиму, немного денег. Да, можно чувствовать себя счастливой и без мужика. Не быть, но ощущать себя таковой.
Машина приближалась к дому, но Полина не слышала шум двигателя. Не похоже это было на трактор. Зато мотор внедорожника, на котором ездил Вадим, работал тихо-тихо. Неужели он?
Сердце Полины стало похоже на апельсин, разрезанный на две половинки. Сок хлынул в кровь, распаляя воображение. Полина мотнула головой, приложила руку к груди. Спокойствие, только спокойствие. Не вернется к ней Вадим, а если вдруг, то ненадолго, возьмет свое и снова умчится к жене. Или к другой какой-нибудь дурочке, влюбленной в него. Существует такая категория городских мужчин, которым нравится охмурять деревенских девушек, наслаждаться их простотой в постели.
И все же к окну Полина подходила с замиранием, на слабеющих от волнения ногах. К дому действительно подъехал знакомый внедорожник. Открылась дверь, из машины вышел Вадим. Он смотрел на окно, знал, что Полина стояла за стеклом и наблюдала за ним, и ждал, когда она впустит его в дом.
А как не открыть ему? Он же станет сигналить, разбудит Антошку.
Полина нарочно надела старое парусиновое пальто. Не будет она прихорашиваться перед гостем. Пусть понимает это, как ему угодно.
Вадим поздоровался с ней кивком. Руку он держал на груди, приложил ладонь к самой душе. Но не верила Полина в его искренность, хотя и не презирала.
Она даже калитку отперла и спросила:
— Чего тебе?
— Это правда, что у нас сын?
— Сын у меня. Отец значения не имеет.
— Отец всегда имеет значение! — заявил Вадим, открывая калитку.
Антошка уже плакал, когда он зашел. Полина метнулась к младенцу, взяла на руки, прижала к себе. Антошка зашевелил губами, требуя грудь.
— Ути, мой маленький!.. — засюсюкал Вадим. — Смотри, улыбается! Папку признал!
— Ничего он не признал!
Полина вытолкала его из комнаты и дала сыну грудь. Антошка так и уснул, посасывая ее. Полина уложила его в кроватку и вышла на кухню, где за столом тихонько сидел Вадим.
— Может, это и не твой сын, — назло ему сказала она.
— Шутишь? — Вадим возмущенно фыркнул. — Он же моя копия! Антошка зовут?
— Все-то ты знаешь.
— Шила в мешке не утаишь. Ты же не выгонишь меня в ночь?
— Тут у нас гостиница недалеко. Там тебе будут рады.
— За деньги у нас всем рады. Кстати, как у тебя с финансами? — спросил Вадим и, не дожидаясь ответа, выложил на стол пухлый конверт.
— Убери! — потребовала она.