Башня встретила нас доброжелательным теплом натопленных очагов. Схаали кроме того, что худо–бедно присматривала за моим неугомонным спутником, следила и за каминами. Не обращая внимания на Эраша, застрявшего в коридоре, я устремилась на кухню, попутно снимая плащ. И дойти до вожделенного котла с похлебкой оставалось лишь несколько шагов, когда до меня донесся громкий вопль. Я устало закатила глаза. Балбес, наверняка сунулся в винное хранилище снимать напряжение… Всего подобных хранилищ в башне около десяти, и на двух стоят охранные заклятья, которые я не стала снимать по собственным соображениям.
Круто развернувшись у арочного прохода в кухню, я уныло поплелась обратно, закинув на плечо плащ и поминая Вечность. На сей раз спасать не буду, посмотрю только, подколю для пользы дела и посмеюсь… Тьма. Мальчишка дурно на меня влиял — во мне просыпалась неуместная к нему жалость и неистребимое желание спасти и помочь… Чтоб он провалился в Вечность со своими выходками. Вернувшись в лестничный зал, я поспешно спустилась по ступенькам в коридор второго нижнего этажа, да там и остановилась. Как и обещалась — только посмотреть. И для того присела на нижнюю ступеньку. Схаали, спешившая за мной, невесомой дымчатой шалью обернулась вокруг моих плеч.
Второй нижний этаж был точной копией первого нижнего: длинный широкий коридор, у развилки разбегающийся направо и налево и опоясывающий таким образом башню, испещренный арочными проходами. На каменном полу — толстый и теплый темный ковер, на стенах — факелы в виде руки, сжимающей паутину. Арочные проходы завешаны плотной черной тканью. Впрочем, завешаны они не все. Один из проходов оказался открыт, а ткань — обернута вкруг голосящего парня, и, ко всему прочему, пришпилена двумя факелами к высокому потолку. И еще два факела подпирали жертву собственной глупости один — под ступни, а второй — под пятую точку, от чего Эраш неустанно извивался и верещал. Я хмыкнула. Неплохая задумка. Болтаться в горизонтальном положении, и не встать, и не сесть, да и падать вниз — шагов десять.
При виде меня парень встрепенулся:
— Рейсан! Ты…
— Нет, — я вытянула ноги и оперлась локтем о ступеньку.
— Но…
— Нет.
— Почему?! — обиженно и недоуменно.
— Может, хоть это пойдет тебе на пользу, — предположила я, свободной рукой отыскивая в сумке бурдюк с чаем. Заодно к вящей радости нашла и старое сморщенное яблочко.
— Сердца у тебя нет! — привычно ляпнул он.
— А у тебя — головы, — я с удовольствием взялась за яблоко. — И еще неизвестно, чего не иметь лучше, а чего — хуже.
Эраш проворчал что–то неразборчивое и ойкнул, едва не присев на факел. Я же с интересом за ним наблюдала. В первую очередь — дабы проверить свое недавнее предположение об особенностях источниковой сущности человека. Если на него не действует магия мрака, то под потолком он провесит недолго, а если все же действует… Наверно, помогу. Посмотрим. Как карта ляжет.
— Мальчик ведь не знает, кто он такой? — прошелестела схаали.
— Думаю, нет, — я с сожалением доела огрызок, сунув черенок в карман штанов. — Я сама его не с первого раза раскусила, что уж о нем самом говорить.
— Вы о чем? — всполошился парень.
— Ты виси–виси, — невозмутимо ответила я. — Не подслушивай разговоры взрослых.
— И не готов еще знать, — подытожила схаали.
— Нет, ну о чем вы? Ой!..
— Ноги подожми, — серьезно посоветовала я. — Второй пары сапог на тебя здесь может и не найтись.
Схаали тонко ухмыльнулась, а Эраш сдержанно зашипел от досады. Раскрасневшееся веснушчатое лицо на мгновение исказила гримаса детской обиды, при которой ребенок начинает реветь навзрыд. Правда, к чести его, он сдержался и упрямо закусил губу, продолжая интенсивно извиваться. Я неторопливо считала про себя, прихлебывая чай. И на тридцатом счете парень, издав очередное громогласное «Ой!», рухнул вниз на каменный пол. Ушибся, судя по красочному бормотанию, изрядно. И, кажется, тем самым местом, на которое постоянно ищет себе приключений. Я имею в виду голову.
Лениво потянувшись, я встала. Что ж, может, боль в нужном месте, я имею в виду голову, вынудит его немного поразмыслить о вечном. А я для себя свои выводы сделала: магия тьмы на него действовала, но недолго, пока впитывалась в ауру. Что, впрочем, моей жизни не облегчало, ибо заколдовать парня, временно превратив его, скажем, в статую Девятого, не было никакой возможности. А жаль.
— Может, поможем? — предложила схаали.
Я покачала головой:
— Нет, пусть сам выпутывается.
— Стерва… — еле слышно выдохнул Эраш, кое–как выбираясь из спеленавшей ткани.
— Сам балбес, — спокойно отозвалась я.
— Хватит называть меня балбесом!
— Когда поумнеешь — перестану. Если еще доживу до этого, в чем весьма сомневаюсь.
В меня со всей злости запустили комом тяжелой ткани. Я подняла брови, и ком мгновенно рассыпался по ковру седым пеплом. Эраш испуганно моргнул, прикусил язык и не посмел возражать. Я отвернулась и, поднимаясь по лестнице, краем глаза заметила, как он встает, с трудом держась за стену и тихо охая. И покосилась на схаали:
— Здесь же где–то есть комната лекаря?
— А–а–а, — моя собеседница понимающе кивнула. — Ты о целительном источнике? Есть.
— Только все не лечи, — предупредила я. — Мне очень необходимы хотя бы два–три спокойных дня.
— Да, и мне тоже, — хмыкнула схаали. — Отвыкла я давно от шума и людей… И мне тоже.
Три последующих дня прошли на удивление тихо и спокойно. Впрочем, время суток — мглистые сумерки — здесь оставалось столь же низменным, как и Снежная луна, и я отсчитывала дни, пользуясь чутко развитым за сезоны искательства ощущением времени. Эраш после случая с ловушкой сидел, вернее, лежал, запершись в одной из спален верхнего этажа, и носа оттуда не казал. Подлечить–то его схаали подлечила, да ровно насколько, что парень не мучился от боли в лежаче–сидячем положении, но не при ходьбе. И к целительному источнику его тоже не подпускали. Жестоко? Да. Но зато спокойнее. И мне, и схаали.
Вышеупомянутые источники создавались магами–целителями и являли собой непересыхающий кувшин с водой, которая излечивала любые болезни, ушибы и прочее. Больше всего целителей встречалось среди стихии лунных сумерек, но и другие ветви магии исключениями не были. Впрочем, простые люди доступа к источнику не имели и обходились его более слабым заменителем — зельем лечения, созданным ушлыми алхимиками. У меня в запасе имелись и зелья, но зачем их переводить, когда под рукой есть источник? К сожалению, его с собой не прихватишь, он создан в башне и прочно к ней привязан.
Итак, я наслаждалась долгожданным покоем и не покидала хранилища, изредка пререкаясь с собственной совестью по поводу Эраша и каждый раз ее переспоривая. За это время я успела добраться до всех нужных мне сведений, и что–то запомнила, что–то — записала и перенесла в схемы, а что–то — прихватила с собой. Сумка после посиделок в хранилище трещала по швам, но выдерживала напор знаний, а я преисполнилась решимости обязательно доставить их в братство. После эпохи Войны темные маги остановились в развитии, имея под рукой лишь скудные сведения о прошлом, крупицы знаний о природе собственной силы да туманные воспоминания. Давно пришла пора двигаться дальше.
Единственное, чего я не отыскала в книгах, — это столь необходимого выхода с Забытых островов. Казалось, в природе его попросту не существовало. Я перерыла все, что касалось магии древних темных и в расстройстве долистывала последний фолиант, когда в хранилище плавно влетела схаали.
— Что, опять удрал? — не поднимая головы, вяло поинтересовалась я.
— Нет, он спит, — схаали привычно обернулась вокруг моих плеч и заглянула в мое лицо. — Я о тебе поговорить хочу.
— Обо мне? — я невольно вздрогнула и нахмурилась. — А что обо мне разговаривать?
— Очень много тайн ты прячешь, — мягко прошелестела она, — но не забывай, что я тебя знала. И я тебя вижу.
Я опустила глаза и зябко повела плечами. И тихо попросила:
— Ему только не говори… Никто ничего не должен знать… пока.
— Сама расскажешь?
— Если так обстоятельства сложатся… может быть. Но вообще хочу унести все с собой в Вечность. Не так уж это и важно, чтобы рассказывать на каждом углу… или шептать тайной на ухо.
— Дело твое, — согласилась моя собеседница, и после паузы спросила: — Помнишь мое предсказание?
— Еще бы, — я криво улыбнулась. — Ты сделала все возможное, чтобы оно постоянно мне о себе напоминало.
— Оно пройдет… однажды, — тихо пообещала схаали. — Пройдет, отпустит и даже следа не оставит.
— Надеюсь, — прижав к груди фолиант, я положила на его корешок подбородок и задумчиво взглянула на камин. — Очень надеюсь…
Веселое пламя, игриво вороша дрова, загадочно перешептывалось с пляшущими на стенах тенями и то и дело предпринимало попытку подцепить искрящейся лапкой ковер. Уютное потрескивание поленьев успокаивало, убаюкивало и, ласково взяв за руку, уводило в сон. Я зевнула и улеглась на ковер, обняв фолиант и бездумно глядя на огонь. Странно, но в последнее время я почти не видела во сне Джаля. Прежде он приходил почти каждую ночь, а теперь… Или оно и к лучшему? Схаали, свернувшись клубком на моем плече, прикрыла глаза и мудро прошелестела:
— Все, что уходит в Вечность, оттуда же однажды и возвращается.
— Ты думаешь, что… — я замялась.
— Это не я думаю, это ты так думаешь, — она задумчиво скользнула дымчатым кончиком хвоста по моей щеке. — Но каждый имеет право вернуться, а живые живых в этом мире ищут, а не в мире снов.
— Но это невозможно, — рассудительно заметила я. — Никому не дано вернуться из Вечности.
— И это говоришь мне ты? — она усмехнулась.
— Я… особый случай, — я запнулась, подбирая слова. — Я туда и не уходила, а так… прогулялась по порогу… заглянула за него… немного.
— И потому в тебе осталась ее часть? — схаали едва заметно качнула головой. — То, что мучает кошмарами и не дает покоя, стоит тебе лишь вернуться на прежний путь, однажды заклейменный Вечностью? То, из–за чего ты до сих пор не узнаешь себя в зеркале?