отянул мне руку. — Пойдем готовить завтрак.
Но Коул еще не закончил.
— А, Бек просто не хотел этого видеть, — пренебрежительно махнул он рукой. — Ему нравилось быть волком. Знаете, если бы всем этим занимался мой отец, он нащелкал бы КТ и МРТ, воткнул полторы тысячи электродов, использовал пару флаконов какой-нибудь ядовитой медицинской дряни, пару-тройку автомобильных аккумуляторов и, загубив трех или четырех оборотней, нашел способ нас исцелить. Он в своем деле ас.
Сэм опустил руку.
— Зря ты так про Бека.
— Так — это как?
— Как будто он…
Сэм запнулся и с напряженным видом посмотрел на меня, как будто пытался найти подсказку в выражении моего лица. Я поняла, что он хотел сказать. «Такой же, как ты». На губах Коула заиграла самая слабая из его жестких улыбок.
— А знаешь что? — Коул указал на кресло, в котором любил сидеть Бек. Мне подумалось, что и ему тоже довелось говорить с Беком в этом подвале. Мысль о существовании между Коулом и Беком каких-то отношений, о которых нам ничего не было известно, почему-то вызвала у меня странное чувство.
— Давай ты расскажешь мне, кем Бек был для тебя, а я расскажу, кем он был для меня. А потом ты, Грейс, рассудишь, чья версия правдоподобней.
— Мне кажется, не… — начала я.
— Я знал его двенадцать лет, — перебил меня Сэм. — А ты — двенадцать секунд. Моя версия выиграет.
— Правда? — осведомился Коул. — И он рассказывал тебе, каким был адвокатом? Рассказывал про свою жизнь в Вайоминге? Про свою жену? Про то, где нашел Ульрика? Про то, что он пытался с собой сделать, когда на него вышел Пол?
— Он рассказывал мне, как стал волком, — сказал Сэм.
— И мне тоже, — вклинилась я, пытаясь как-то поддержать Сэма. — Он сказал, что его укусили в Канаде, а с Полом он встретился в Миннесоте.
— И что он поехал в Канаду, чтобы покончить там с собой, а Пол укусил его, помешав сделать это? — уточнил Коул.
— Он рассказал именно то, что тебе нужно было услышать, — возразил Сэм.
— А тебе он рассказал байку про поход и про то, что с Полом он познакомился уже здесь, в Миннесоте, потому что именно это нужно было услышать тебе, — парировал Коул. — Объясни мне, каким образом в эту картину вписывается Вайоминг — ведь об этом он не рассказывал ни тебе, ни мне. Он перебрался из Канады в Мерси-Фоллз не потому, что узнал о существовании здешних волков. В этом правды не больше, чем в рассказе о том, как его укусили в походе. В рассказе для тебя он опустил лишние подробности, не хотел упасть в твоих глазах. В рассказе для меня он опустил лишние подробности, посчитав их несущественными. Только не говори мне, будто ты ни разу не сомневался в нем, Сэм. Этот человек сначала устроил так, чтобы тебя укусили, а потом усыновил тебя. Эта мысль не могла не приходить тебе в голову.
Сердце у меня разрывалось от жалости к Сэму, но он не отвел взгляда. Лицо его было непроницаемо.
— Она мне приходила.
— И что же ты думаешь по этому поводу? — поинтересовался Коул.
— Не знаю, — ответил Сэм.
Коул поднялся и подошел к Сэму вплотную. В этом движении было что-то угрожающее.
— Разве тебе не хочется спросить об этом его самого?
К чести Сэма, никакого страха он не выказывал.
— Все равно это уже невозможно.
— Ну а если бы было возможно? — продолжал допытываться Коул. — Если бы он мог вернуться на пятнадцать минут? Я могу найти его. Я могу найти его, и у меня есть кое-что, способное заставить его превратиться обратно в человека. Ненадолго. Но времени на разговор хватит. Должен признаться, я тоже хочу задать ему пару вопросов.
Сэм нахмурился.
— С собой можешь делать что угодно, но на человека, который не давал на это своего согласия, я не полезу.
Коул был явно разочарован.
— Это же адреналин, а не перепихон на скорую руку после выпускного вечера.
Сэм был непреклонен.
— Рисковать угробить Бека только ради того, чтобы спросить, почему он не рассказал мне о своей жизни в Вайоминге? Я не собираюсь этого делать.
Ответ был совершенно предсказуем, Коул не мог не понимать, что Сэм ответит именно так. Но на губах Коула снова заиграла та же слабая жесткая улыбка, едва заметная на его лице.
— Если мы поймаем Бека и превратим его в человека, возможно, у меня получится запустить его программу заново, — сказал он. — Как с Грейс. Стал бы ты рисковать его жизнью ради этого?
Сэм ничего не ответил.
— Скажи «да», — продолжал Коул. — Скажи, чтобы; я нашел его, и я это сделаю.
Вот почему, подумалось мне, Сэм с Коулом вечно не ладят. Потому что когда доходит до дела, Коул из благих побуждений принимает скверные решения, а Сэм не может это оправдать. Вот и сейчас Коул искушал Сэма тем, чего ему хотелось больше всего на свете, только в нагрузку к этому шло то, чего он хотел меньше всего. Не знаю, какой ответ мне хотелось бы от него услышать.
Сэм сглотнул и, обернувшись ко мне, спросил негромко:
— И что мне ответить?
Все, что я могла бы ему сказать, он прекрасно знал и без меня. Я скрестила руки на груди. Я могла придумать тысячу доводов за и ровно ту же тысячу доводов против, но все они разбивались о тоскливое лицо Сэма.
— Тебе жить с последствиями твоего решения, — сказала я.
— Он все равно погибнет там, в лесу, — отозвался Коул.
Сэм отвернулся от нас обоих и, сцепив руки на затылке, принялся разглядывать бесчисленные корешки книг на полках.
— Хорошо. Валяй. Найди его.
Я встретилась с Коулом глазами и задержала на нем взгляд.
Наверху засвистел чайник, и Сэм, ни слова не говоря, зашагал по лестнице, чтобы выключить его. Мне показалось, он рад был ухватиться за этот повод уйти из подвала. При мысли о том, чтобы попробовать вернуть Беку человеческое обличье, у меня тревожно засосало под ложечкой. Слишком легко я позабыла, на какой риск мы шли каждый раз, когда пытались выяснить что-то новое про себя.
— Коул, — начала я. — Бек для него все. Это не игрушки. Не делай ничего, в чем ты не уверен, ладно?
— Я всегда уверен в том, что делаю, — отчеканил он. — Просто я не всегда уверен в том, что все непременно должно заканчиваться хеппи-эндом.
32ГРЭЙС
Первый день в человеческом обличье я провела странно. Мне было неуютно без обычной одежды и привычного распорядка, не давала покоя мысль о том, что волчица внутри меня способна в любой миг заявить права на мое тело. В каком-то смысле я даже рада была неопределенности положения свежеиспеченного волка, поскольку знала: в конечном итоге все придет к завязанному на температуру режиму превращений, как это было с Сэмом, когда мы с ним только познакомились. А я любила холод. И не хотела его бояться.
В попытке вернуть жизнь в привычную колею я предложила устроить нормальный ужин, что оказалось несколько более затруднительно, чем я предполагала. Сэм с Коулом забили кладовки странным набором продуктов, большую часть которых можно было описать как полуфабрикаты для приготовления в микроволновке, и лишь незначительную — как ингредиенты. Но я нашла все необходимое для приготовления оладий и яичницы — еды, уместной, на мой взгляд, в любой ситуации, — и Сэм без звука принялся мне помогать, в то время как Коул растянулся на полу в гостиной и уставился в потолок.
Я оглянулась через плечо.
— Что он делает? Дай мне, пожалуйста, лопатку.
Сэм передал мне лопатку.
— Наверное, у него кипят мозги.
Он потянулся через мое плечо достать тарелки и, на миг прижавшись ко мне всем телом, положил мне руку на талию, чтобы удержать на месте. В глазах у меня потемнело от желания.
— Эй, — сказала я, и он обернулся ко мне со стопкой тарелок в руке. — Поставь их на стол и вернись обратно.
Сэм двинулся ко мне, но в этот миг я краем глаза заметила какое-то движение.
— Ч-ш-ш… что это там такое? — спросила я почти шепотом. — Стоп!
Он замер и, проследив за направлением моего взгляда, увидел то, что привлекло мое внимание: какое-то животное, крадущееся через задний двор. На траву падал свет из двух кухонных окон. На миг я потеряла зверя из виду, но потом снова увидела у накрытого брезентом гриля.
На миг сердце вдруг стало легче перышка, потому что это была белая волчица. В белую волчицу превратилась Оливия, а я так давно ее не видела.
Но тут Сэм выдохнул: «Шелби!» Она пошевелилась, и я поняла, что Сэм прав. В ней не было ни капли той гибкой грации, которой обладала в волчьем обличье Оливия, а когда белая волчица вскинула голову, движение было отрывистым, настороженным. Она взглянула на дом глазами, которые определенно не могли принадлежать Оливии, потом присела и пустила струйку на ножку гриля.
— Мило, — заметила я.
Сэм нахмурился.
Мы молча наблюдали, как Шелби переместилась от гриля в центр двора и снова пометила территорию. Она была одна.
— По-моему, у нее обострение, — сказал Сэм.
За окном Шелби остановилась и долго стояла, глядя на дом. Меня вдруг охватила необъяснимая уверенность, что она смотрит на нас, хотя мы для нее должны были быть всего лишь неподвижными силуэтами за стеклом, если она вообще нас различала. Но даже отсюда я видела, как ощетинился у нее загривок.
— Она ненормальная.
Мы оба вздрогнули, когда позади нас раздался голос Коула.
— Что ты имеешь в виду? — уточнила я.
— Я не раз замечал ее, когда ходил ставить лопушки. Она ничего не боится и коварна, как черт.
— Ну, это я и без тебя знала. — Я с содроганием вспомнила тот далеко не прекрасный вечер, когда она бросилась на меня через стекло. А потом и ее глаза во время грозы. — Она столько раз пыталась меня убить, что я уже сбилась со счету.
— Она напугана, — негромко заметил Сэм. Он все еще наблюдал за Шелби, чей взгляд теперь был прикован к нему одному. Мне стало сильно не по себе. — Напугана, одинока, сердита и ревнует. С появлением тебя, Грейс, и Коула, и Оливии стая стремительно меняется, а ей просто некуда падать ниже. Она теряет все.