казав, что сну, в котором видишь себя со стороны, скорее всего, не суждено сбыться. Оставалось лишь верить, что наездница знает толк в снах.
– Госпожа моя…
– Что?
– Нужно ещё тысячу дорги…
– Казна Ан-Торнна принадлежит тебе. – Уту не переставало удивлять, что Франго всякий раз, когда требовались деньги, прежде чем взять их, просил у неё разрешения.
– У меня ничего нет, – отозвался командор. – Даже мой меч принадлежит тебе.
– Хорошо… – Ута заметила карлика, который в конце галереи без дела прогуливался вдоль бойниц, осторожно перешагивая через лежащие на полу полоски солнечного света. – Зачем нужны деньги?
– Они всё еще приходят. И никто не собирается уходить…
Франго говорил о тех, кто когда-то ушёл вместе с ним из Литта в Окраинные земли, – мастеровых, землепашцах, воинах. Даже те, кто успел на новом месте обзавестись крепким хозяйством, бросали свои жилища и вместе с семьями двигались на север. Теперь у самого подножия гор с южной стороны, там, где торная дорога начинала подниматься к перевалу, разрослось огромное становище – повозки, шатры, землянки… Слух о том, что нашлась Ута, дочь и наследница лорда Робина, стремительно пересёк степи Каппанга и добрался даже до далёкой Горной Рупии и шумного Тароса. Но люди приходили сюда вовсе не за тем, чтобы просить о чём-либо свою госпожу, чудом спасшуюся после падения замка, они просто ждали, когда же она наконец вернёт себе свои владения и можно будет отправиться к родным пепелищам. Дома тех, кто ушёл в Окраинные земли, по слухам, доходящим из Литта, спалили ещё горландцы, прежде чем император подарил земли между Серебряной долиной и Альдами какому-то юному прощелыге… Теперь большая часть расходов из казны, захваченной в Ан-Торнне, уходила на то, чтобы два раза в месяц из Сарапана приходили обозы с продовольствием, и на то, чтобы задобрить кочевников Каппанга, которых не на шутку беспокоило такое скопление народа неподалёку от обжитых ими холмистых степей. Да, Ута и так знала, что они приходят и никто не собирается уходить. Они почему-то верили ей, хотя она им ничего не обещала…
– Крук! – позвала она карлика, который тем временем показывал чудеса выдержки, остановившись в полусотне своих шажков от лордессы и командора, решив, что не стоит вмешиваться в беседу столь важных персон. – Иди-ка сюда. – Она поманила его пальцем.
– Я вовсе не подслушиваю! – заявил карлик, осторожно приближаясь. – Я тут просто гуляю, никого не трогаю, думаю, как бы мне развлечь мою Уточку.
– Крук, принеси сюда тысячу дорги.
– А где я их возьму?! – на лице карлика образовалось выражение беспредельного изумления. – Откуда у бедного шута такие деньги?!
– Откуда – я не знаю, а лежат они у тебя под матрацем.
Однажды карлику, который любопытства ради любил полазить по самым глухим закоулкам крепости, посчастливилось обнаружить припрятанный кем-то в куче хлама кошель с деньгами, но Крук не смог-таки удержать язык за зубами и похвастался «моне Лаире»…
– Нету у меня столько, Уточка! Век воли не видать – нету столько. Там три дюжины монет, не больше, – десять лет себе на чёрный день копил, сладок кус не доедал…
– Где ты их копил, я не знаю, – ответила Ута, с некоторым удовольствием обнаружив, что нахальный коротышка слегка напуган. – А деньги принеси из казны.
– А кто ж мне даст?
– Скажи, что я велела.
Карлика, поражённого таким доверием, будто ветром сдуло – он помчался выполнять приказание, прикидывая на ходу, сможет ли он за один раз утащить тысячу монет, каждая весом в унцию, или придётся сходить дважды. Но далеко ему убежать не удалось – едва свернув за угол, он столкнулся с бегущим навстречу сотником, отлетел к стене и, тут же подпрыгнув, поспешил вслед за обидчиком, который, казалось, вообще не заметил препятствия.
Он настиг сотника, когда тот уже стоял навытяжку перед командором и торопливо о чём-то докладывал:
– …их сотни три, если не больше. Требуют, чтобы мы их в Литт пропустили.
– Ну и пропустим, – после недолгого раздумья сказала Ута. – По десять дайнов с носа, и ещё по пять за то, что при оружии.
– Уж больно рожа хитрая у начальника ихнего, – сообщил сотник. – Сейчас пропустим, а потом как бы пожалеть не пришлось. Слыхал я, что самозванец войска собирает, и эти, кажись, к нему на службу хотят устраиваться. Потом, глядишь, с ними же и воевать придётся.
– Он прав, – мягко заметил Франго. – У нас и так хватает врагов. Ни к чему нам лишние…
– Они пройдут другим перевалом – и что? – Ута прислонилась спиной к стене, которая ещё хранила ночную прохладу. – Их надо либо пропустить – но не даром, либо перебить…
Либо перебить… Голос едва не дрогнул, когда она произнесла последние слова. Чтобы вернуть свой замок, нельзя позволять себе ни милосердия, ни жалости – и не только к врагам, но и к тем, кто только собирается ими стать. Если сил не хватает, следует прибегнуть к хитрости… Через всю крепость, от южных ворот до северных, пролегает узкий проход, стиснутый с обеих сторон высокими стенами – тот самый, по которому проходили обозы с юга на север и обратно, после того как торговцы оплачивали проход через Ан-Торнн… Если подождать, пока он заполнится всадниками, а потом опустить решётки, то никто из них не уцелеет. А тех, кто останется снаружи, расстреляют лучники, укрывшиеся в скалах. Немногим удастся скрыться…
– Ни один не уйдёт, – сказал Франго, будто прочитав её мысли. – Я всё сделаю.
– Подожди… – Что-то мешало ей отдать приказ. – Подожди, сначала я хочу на них посмотреть.
– Зачем тебе это, госпожа моя? – беспокойно спросил Франго, следуя за Утой, которая уже двинулась к выходу на верхнюю открытую галерею. – Оставь это нам…
– Ты думаешь – я испугаюсь? Ты думаешь – я позволю себе жалость?
– Тебе достаточно приказать. А смотреть на это…
– Франго… Я не могу править с закрытыми глазами. Я должна видеть, что делаю… Иначе – какая же я повелительница Литта… Иначе – какая же я повелительница…
Ей вспомнился день, когда повозка подъехала к северным воротам Ан-Торнна. Айлон сидел на козлах и молча глядел на дорогу, Луц Баян стоял за его спиной, всматриваясь в силуэты, мелькающие между зубцами на высокой стене, карлик Крук лежал под навесом, притворяясь спящим, и Лара сидела внутри фургона, мурлыкая себе под нос какой-то легкомысленный мотивчик… И никто не знал, что ждёт их там, за этой стеной, и выполнил ли Франго своё обещание захватить владение горного барона… О том, что произошло здесь за несколько дней до их возвращения, напоминали только бурые пятна, местами въевшиеся в камень, и полторы сотни свежих могил за южной стеной. Командор верил, что его юная лордесса вернётся, и постарался скрыть следы недавнего побоища. Вот и теперь он хочет уберечь её от кровавого зрелища. Зря. Выбора всё равно нет, и путь, завещанный ей отцом, – единственный путь, по которому она сможет идти… А значит, чем раньше придёт избавление от нелепой жалости, тем ближе цель и тем вернее её достижение. Всё! В конце концов, кровь Би-Цугана и того торговца, что хотел купить у него Купол, навеки останется на её руках. И тот горный барон, что владел когда-то Ан-Торнном, погиб вместе со своей дружиной только потому, что такова была её воля… Вот так. Там, где есть цель, нет места жалости. И гномик больше не придёт…
Франго больше не пытался её увещевать, и даже Крук, который, очухавшись, бросился было за ней вдогонку, чтобы потребовать немедленного и сурового наказания для неуклюжего сиволапого сотника, на расстоянии почувствовал: сейчас для этого не самое удобное время, и будет лучше, если он пока постарается не попадаться на глаза своей юной госпоже.
Ута молча проделала весь путь до южной стены, прислушиваясь лишь к шуму ветра и шагам командора за спиной. Впереди её ждала новая возможность ощутить себя властительницей людских судеб – теперь её преследовали затаённый восторг и приглушённый страх, те самые, что не отставали от неё и той ночью, когда она решала участь Би-Цугана. Если бы Айлон, Лара и даже Крук могли знать, как ей достался Купол, едва ли они были бы так же преданны ей, так же доверчивы…
Купол… Сребристый медальон, звезда с семью короткими лучами и зелёным камнем посередине, слегка потеплел на груди, давая понять хозяйке, что снова готов ей услужить. Но сегодня, если получится, лучше обойтись без альвийской магии – если хоть одному из врагов удастся скрыться, по всем Окраинным землям разнесётся слух, что новая хозяйка Ан-Торнна использует чародейство в войне. Это едва ли понравится и мастеровым из Сарапана, и кочевникам Каппанга, и землепашцам из соседних селищ…
Отряд лучников торопливо строился в глубоком каменном колодце одного из внутренних дворов крепости, половина дозорных с северной стены перебиралась на южную, а мастеровые, которых наняли месяц назад – латать обветшавшие стены, – поднимали на верхнюю галерею бочки с горючей смолой. Всё шло само собой и без её команды, даже без приказа командора. Воины, которых Франго привёл когда-то из Литта, сами знали, что им делать…
Пятеро всадников, дожидавшихся у южных ворот, когда перед ними распахнутся тяжёлые створки, обитые потускневшими бронзовыми пластинами, выглядели вполне миролюбиво. Похоже, они и не сомневались, что сейчас со стены на верёвке спустится крюк с корзиной для денег, а потом, когда стражники пересчитают монеты, путь будет открыт. Остальные, спешившись, стояли в четверти лиги от ворот в узком пространстве между двумя отвесными скалами – на них падала тень, и невозможно было даже приблизительно прикинуть, сколько их там.
– Эй, хозяин! – крикнул в медный рупор один из всадников. – Долго ещё ждать?! Время дорого. Называй цену, да и пойдём мы. Время дорого.
– Девять тысяч золотых дорги, – вполголоса сказала Ута немолодому воину, который исполнял обязанности глашатая.
– Девять тысяч золотых дорги! – повторил тот громогласно – так, что со стены посыпались мелкие камешки.
– Сколько?! – с удивлением переспросил всадник, пришпоривая коня и одновременно натягивая поводья.