В голосе шофера мелькнуло удивление и растерянность, и Роберт мысленно выругался. Идиотское положение, он, Роберт Смит, должен изображать черт знает что...
Машина свернула с автострады к невзрачному дорожному кафе, из которого тоскливо свиристел бинг-джаз. Было довольно прохладно, и столики под тентом пустовали, лишь похрапывал в углу пьяница, да двое хорошо одетых мужчин пили кока-колу.
На стоянке стояли три машины — два одинаковых коричневых «ройлса» и черный «Форд» с основательно помятым крылом.
Шофер вошел в кафе, мужчины о чем-то поговорили, поглядывая на машину Смита, и один из них, бросив на руку плащ, направился к машине.
Смит приоткрыл дверь, но ровно настолько, чтобы никто снаружи не смог его заметить.
— Сэр, я очень извиняюсь, но не смогли бы вы подбросить меня до Стрэнг-Роуз? У меня деловое свидание, а машину мою — сами видите, — незнакомец кивнул на помятый «Форд». — Если вас не затруднит...
— Кончайте ломать комедию. Лезьте, — прошипел Роберт, отодвигаясь.
Незнакомец скользнул в машину и захлопнул дверцу.
— А шофер?
— Вы что, ослепли?
Незнакомец постучал по блестящей темной перегородке, отделяющей заднее сиденье от мест шофера и телохранителя, и хмыкнул.
— Да... А в смысле звука?
— В смысле звука — тоже самое.
— Хорошая машина... Надеюсь, вы без телохранителя?
— Да, черт подери, без. Можно подумать, наша встреча рискованна только для вас. Я рискую в два раза больше.
— Ну хорошо, хорошо. После того, как я с вашей помощью встал на путь греха, у меня стала побаливать шея.
— Это просто радикулит. Сейчас не вешают.
— Как ни странно, но шея моя болит даже при воспоминании об электрическом стуле. Видимо, просто ассоциативная цепь. А как было хорошо еще месяц назад... Даже «Интерпол» стал забывать меня...
— Вы сожалеете о том, что начали?
— Ни в коем случае. Я просто, откровенно говоря, набиваю себе цену. Итак, что вы хотите мне предложить?
Динамик щелкнул.
— Мистер Роберт, я принес шерри.
— Давай в клапан. И поезжай. В Стрэнг-Роуз.
Звякнуло стекло. Роберт приподнял заслонку — в маленькой нише, выдавленной в перегородке, стояла бутылка. Роберт сунул бутылку в карман дверцы и закрыл заслонку.
Машина тронулась.
— Отлично придумано. Вы не считаете, что фюреру тоже неплохо бы иметь такую машину?
— Вы же не любите Землю?
— Ошибаетесь. Как раз наоборот. Я очень люблю Землю. Всю, целиком. Как яблоко, которое можно съесть. Я работаю в космосе, чтобы вернуться на Землю. Без грима. Тогда не получилось, потому что... Черт подери, что это такое?
Машина резко затормозила. Снаружи послышалась какая-то перебранка.
— В чем дело? — рявкнул Роберт в микрофон.
— Простите, сэр, какой-то алкоголик. Убери свой драндулет, идиот!
— Иди... Иди-от? Я тебе по-покажу! Я хоз... хозяину...
Кто-то рванул дверцу. Незнакомец выхватил пистолет.
В дверях повис парень в синем реглане, то ли пьяный, то ли наглотавшийся наркотиков — во всяком случае, взгляд его вытаращенных глаз был совершенно бессмысленным. Он тупо уставился на пистолет и икнул.
— П-поли... П-полиция?
И вдруг заорал во все горло:
— Бей полицию!
— Трогай! — крикнул Роберт, побагровев.
Машина рванулась с места, пьяный упал, едва не угодив под колесо, бамперы во что-то ударили и со скрежетом отбросили. За боковым стеклом мелькнул одноместный «Ягуар», варварски разрисованный звериными мордами.
— За что же вы его так, мистер Роберт? Хороший парень! Таких надо беречь. Это — наша опора. Слышали, как он про полицию?
— Пьяный сопляк, — проворчал Роберт. — Щенок! Не хватало, если бы он затеял еще драку!
— Пустяки. Впрочем, мы отвлеклись. Итак, я слушаю.
Парень тем временем бодро вскочил на ноги, покачался несколько секунд из стороны в сторону, а потом с воплем «Ах, так!» бросился к своей перевернутой машине.
Человек, оставшийся за столиком, отодвинул стакан и вразвалку направился к парню.
Парень неожиданно быстро поставил «Ягуар» в нормальное положение.
— Ну чего разорался? Это не полиция. Пойдем выпьем!
Подошедшему удалось увернуться от первого удара в голову, но второй удар в живот бросил его на землю.
Парень прыгнул за руль, и разрисованный «Ягуар», бешено завизжав на повороте всеми четырьмя шинами, вылетел на автостраду в ту сторону, куда минуту назад ушла машина Смита.
— Ну, задача мне в основном ясна.
— Только учтите — надо знать, как это делается. Возможно, наш общий знакомый не все сказал нам. Важно не только добыть СД, но и знать, как его можно добыть в следующий раз. Понятно?
— Вполне. Давайте теперь о деталях. Я предлагаю обычный туристский рейс на тот же Марс. Послезавтра на Марс идет клипер «Нерон» с очень солидной публикой. Он стоит у нас в плане. Так что тут и организовывать нечего.
— Да, но регистрация!
— Я же сказал — там едет солидная публика, которая может позволить себе роскошь развлекаться инкогнито. Это единственный рейс, где туристов не регистрируют. Когда нас встретят птички, мы с вашим другом покинем «Нерон». Все остальное я беру на себя.
— Я согласен. Где вы нам передадите СД?
— Когда все будет сделано, я дам знать через Блейка. И организуем встречу. Идет?
— Хорошо. Вот еще что...
Щелкнул динамик, и раздался голос шофера:
— Мистер Роберт, за нами все время идет машина.
— Притормози. Посмотрим.
Шофер послушно сбавил скорость, и идущая сзади машина стала заходить сбоку, обгонять их. Это был тот самый разрисованный «Ягуар». Парень за рулем что-то крикнул, и вдруг две синие молнии полоснули по бронестеклу так, что Роберт невольно отпрянул.
— Ах, негодяй! Он еще стреляет... Вперед!
Моторы взвыли, и машина Смита легко вылетела вперед, оставив позади «Ягуар». Еще одна молния полоснула по заднему стеклу.
— Хорошее стекло, — ухмыльнулся незнакомец. — Крепкое... Да оставьте вы его в покое. Минут через пять он врежется во что-нибудь. Он пьян, как последняя свинья.
— Ничего подобного. Я вызову полицию.
— Да бросьте вы...
Но Роберт набрал уже номер.
— Пост? Вы там спите, да? Около Стрэнг-Роуз носится какой-то пьяный маньяк в «Ягуаре» и обстреливает проходящие машины. Да, меня обстрелял. Какое ваше дело, какой у меня номер? Его приметы? Водитель в синем реглане, «Ягуар» разрисован. Что нарисовано? Звери!
Роберт зло щелкнул клавишей.
— Подлецы, — ворчал он. — Растяпы! Понаплодили всяких бандитов, проехать нельзя. Блюстители порядка... Свиньи... А вы что скалите зубы?..
— Изучаю психологию миллиардеров.
— Бросьте вы свои шуточки, Ральф!
Незнакомец сжался в пружину.
— Чур-чура, мистер Роберт! Советовал бы вам держать язык за зубами. Я не вижу здесь никакого Ральфа.
— Ну ладно, извините... Что я вам хотел еще сказать? Да! Будьте поосторожнее с этим Заморышем. Он ничего не должен заподозрить раньше времени. И ради бога, не читайте ему свои проповеди.
— Я не читаю проповедей будущим мертвецам, мистер Смит.
— Ну и отлично.
Сзади появились еще три фары: два ярких прожектора по бокам и синяя мигалка над ними. Зарыдала скрипучая сирена.
— Не хватает, чтобы они нас зацапали. Говорил вам, мистер Роберт, не надо полиции. Не люблю ее.
— Быстрее, — крикнул Роберт в микрофон.
Моторы завыли на предельной ноте, и машина теперь словно неслась по воздуху. «Ягуар» и полицейский броневик отставали быстро, но Роберт и незнакомец еще смогли увидеть, как фары полицейской машины метнулись влево, преграждая дорогу «Ягуару», и тот резко затормозил.
Они медленно шли по парку, по прямой кипарисовой аллее, и Тэдди никак не решался заговорить. Перед ними вставал узкий и неправдоподобно длинный молодой месяц, повисший почти параллельно к горизонту, как бывает в тропиках — словно ладья красного дерева торжественно и неспешно выплывала из чернильно-синей тьмы. Стрельчатые верхушки деревьев, очерченные розовым кантом, упирались в небо, расписанное крупными созвездиями, и ни единого движения, а только возвышенная отрешенность, как в темном зале готического собора, и едва слышные звуки органа — то ли реальная мелодия, то ли галлюцинация, порожденная неподвижностью ночи.
— Я уже целых два дня — твоя жена, Тэдди. Никогда не думала, что это так хорошо — быть женой. Такое чувство, словно тебя несут на руках среди тысяч звезд.
Джой шла чуть впереди, склонив голову набок. Красноватый полусвет лежал на ее лице, и смуглая кожа казалась коричневой. Но Тэдди видел только дрожь полуопущенных ресниц и шевелящиеся губы. И орган играл все громче, словно грустная и торжественная месса вершилась в высоком соборе неба и звезд, над этими двумя маленькими фигурками, затерянными в бесконечности.
— Ты слышишь, Тэдди? Слышишь? Говорят, раньше был обряд, который называли «свадьба». Это когда два человека, решившись жить вместе, давали друг другу клятву никогда не разлучаться. И тогда играл орган.
Горло у Тэдди перехватило, и он торопливо проговорил, чтобы отсрочить хоть немного те, главные сегодня слова:
— Это запись или...
— Это Солсбери. Теперь он играет редко. Особенно в последние годы. А вот когда приехал дядя Клаус, Солсбери играл каждый день. Выйдешь, а за тобой несутся плачущие голоса, требуют чего-то, грозят и прощают. Сегодня дядя Чарльз почему-то снова заиграл.
Чудачка, подумал Тэдди. Неужели ты не понимаешь, что Солсбери прощается с тобой? Он умоляет и грозит, он плачет и радуется, он понимает все, и душа его не может, не хочет примириться с этим. Впрочем, он прощается не только с тобой, он прощается с юностью, которую ты ему напоминала, с озорницей Лили, черты которой он находил в тебе и которая уходит от него в третий раз, потому что любовь, ушедшая однажды, будет уходить от тебя всю жизнь, надрывая сердце, и ничто не в силах притупить этой боли, этой сто тысяч раз повторяющейся безвозвратной разлуки.