анку от укуса сразу расковырять до крови, поболтать ногами минут десять в морской воде, а потом приложить к ранке горячий круглый камешек, обязательно с дыркой посередине, и тринадцать раз повторить вслух: «Змей, не смей!» — вот тогда все заживет очень быстро.
Спускаясь по тропинке, Юрка чуть не наступил на метрового полоза, который тоже направлялся к морю. Полоз мгновенно свился в разноцветную восьмерку, но с дороги не уполз — мокрая холодная трава была ему не по нраву. Юрка присел на корточки, осторожно дотронулся до полоза, тот вздрогнул и замер. Мальчик провел по оливковой, в желтых крапинках и ромбах спине, и гигантский уж доверчиво развернулся. Юрка взял полоза в руки, обвил вокруг шеи и вприпрыжку помчался по каменному желобу.
Труба вывела его к самой кромке прибоя, на узкую полоску темной гальки между обрывом, напоминавшим слоистый вафельный торт, и заброшенным волноломом. За валунами была бухточка, где даже в шторм вода оставалась спокойной. Здесь они с Джеймсом держали свою моторку и всякие рыболовные снасти.
Но сейчас здесь не было ни Джеймса, ни моторки, а только обидная записка, придавленная камнем: «Притти тобой второй рейс. Не можно так длинно спать. Рыба хохочут. Джеймс».
— Рыба хохочут! — передразнил Юрка и показал записке язык. — Веснушка курносая! Зануда! У меня мама скоро кандидатом будет, а все равно всегда просыпает... Длинно спать! Сон — это самое полезное для здоровья. Нервную систему укрепляет...
Полоз сочувственно дотронулся раздвоенным язычком до свежей царапины на щеке. Язычок был холодный и щекотный.
Юрка вылез на валун. Туман уже начал отслаиваться от воды, между пушистыми белыми клочьями и блестящей зеркальной поверхностью образовалось чистое пространство, и этот узкий горизонтальный просвет уходил далеко-далеко. И самое обидное, что в этом правильном бело-голубом далеке краснело маленькое пятнышко — моторка! До Джеймса было не меньше километра — вплавь никак не добраться. Но ждать на берегу, пока Джеймс, лихо свесив ноги за борт, бормочет какие-то волшебные английские слова, заклиная поплавок дернуться — нет, это выше сил!
Юрка, наклонившись к самой воде, чтобы дальше было слышно, просвистел условную трель:
— Фью-и-и-ссс!
Красное пятнышко не шелохнулось. Конечно, Джеймс не сжалится и не подгонит моторку к берегу. Такой уж англичане упрямый народ: подавай им точность, и никаких гвоздей. А если в часах батарея села, что тогда? Или, например, какое-нибудь неожиданное срочное дело. Например, если он задержался, спасая человека от смерти, и опоздал, что тогда? Тоже мне точность!
Догматики...
Юрка, уже отлично понимая, что звать Джеймса — дело безнадежное, зашел по колено в парную воду и, набрав полные легкие воздуха, свистнул что было сил:
— Ф-ф-ф-фью-и-и-ссс!!!
Что-то стремительное, темное и страшное встало перед Юркой во весь огромный рост, окатило брызгами с ног до головы, свистнуло в лицо так, что заныли зубы, и, прежде чем он успел что-либо сообразить, исчезло.
Юрка как стоял, так и сел в воду в шортах и рубашке и сидел в воде по плечи, боясь пошевелиться. Даже удрать сил не было.
Очередной накат ткнул в лицо и чуть не свалил на спину, а потом потащил за плечи в глубину. Мальчик вскочил на ноги, фыркая и отплевываясь от соленой воды, и протер заслезившиеся глаза.
Вокруг было по-прежнему тихо, спокойно и пусто.
Впрочем, нет. В сотне метров от валуна, немного правее моторки, торчал из воды плавник. Он не двигался ни туда, ни сюда — просто торчал на месте, словно зеленый флажок на зеркальной плоскости.
— Дельфин! — облегченно выдохнул Юрка. — Ах ты, проказа! Негодник этакий! Вымочил до нитки и напугал до смерти! Конечно, я не испугался, а просто поскользнулся. От неожиданности. Вот перед тобой бы так выпрыгнули!.. Посмотрел бы я, чего бы ты делал... Откуда я знал, что ты дельфин, а не акула?
Юрка отлично знал, что в Черном море из всего страшного акульего племени водятся только безобидные пугливые катранчики, но это не меняло суть дела. Он даже пожалел, что чудовище оказалось обычным дельфином, а не «тигром морей». Вот если бы это была акула, то вот тогда бы он...
Флажок нехотя двинулся от берега в открытое море.
Это никак не входило в Юркины планы. Он только что снял мокрую одежду, разложил ее на гальке сушиться, а сам приготовился к долгой беседе, чтобы хоть как-то скоротать время. Конечно, дельфин не ахти какой общительный собеседник, но это все-таки лучше, чем разговаривать с мертвыми валунами.
— Дельфин! — закричал Юрка, махая рукой. — Куда ты? Иди ко мне! Здесь хорошо, тихо!
К великому Юркиному удивлению флажок остановился и даже сделал несколько неуверенных зигзагов в направлении берега.
— Ко мне, ко мне!
Но флажок стоял на месте.
Мальчик испробовал все: он звал дельфина на все лады — и как собаку, и как кошку, и как курицу, приглашал словами и жестами, улегшись на живот и загребая воду руками, а отыскав в карманах полиэтиленовую рыбку-блесну на обрывке лески, попробовал приманить дельфина ею.
Ничего не помогало. Флажок торчал на месте, как приклеенный.
Помог полоз.
Обеспокоенный странным поведением своего случайного хозяина, он долго вертелся на шее, а потом вдруг довольно ощутимо цапнул мальчика за ухо. И вдруг Юрку осенило.
Наклонившись к воде, он просвистел боевой пароль:
— Фью-и-и-ссс!
Флажок дернулся и робко двинулся к берегу. А Юрка свистел и свистел, пока у него не зазвенело в ушах от собственных трелей.
Дельфин сделал последний круг и неторопливо вошел в бухту. Он остановился совсем недалеко от камня, на котором сидел мальчик. Вода в бухточке была прозрачна, и Юрка мог рассмотреть своего нового знакомого.
Дельфин как дельфин. Темно-зеленая спина, светло-серое брюшко. И совсем не такой большой, как показалось со страху, — метра полтора. Вот Уисс был — это да! Не меньше трех метров. А этот — мелкий. И зубы в клюве мелкие. А на крутом лбу — такая же белая звездочка, как у Уисса. Только не шестиугольная, а треугольная. Даже не звездочка, а просто треугольник. Расставил в стороны плавники и смотрит. Глаза озорные-озорные, как у Джеймса, когда тот очередную хохму подстроит. Только не серые, как у Джеймса, а густо-карие, почти черные.
— Ну, что смотришь? Страшно?
— А что такое — страшно?
Юрка оторопело уставился на дельфина. Он мог поклясться, что дельфин рта не открывал. Но кроме него, задавать вопросы было некому.
— Это ты меня спросил сейчас?
— Я, — ответил дельфин, не открывая рта.
Юрка с тоской посмотрел на далекую моторку Джеймса.
Вот, оказывается, какие дела. Он не только проспал утреннее свидание с Джеймсом, но и спит до сих пор. И все это ему снится.
— Ты не спишь, — сказал дельфин. — Когда спят, не думают.
Мальчик с опаской поджал под себя ноги и начал подниматься с камня. Сон это или не сон, но дельфин, кажется, умеет читать мысли...
— Ты уходишь? — спросил дельфин.
— Нет, нет, что ты! — Юрка снова плюхнулся на камень и стал как можно беззаботнее болтать в воде ногами. — Я просто так...
В конце концов, что страшного? Дельфины очень добрые, они никогда не трогают человека. Если есть говорящие скворцы, то почему бы не быть говорящим дельфинам? Скворец глупый, а дельфины такие же умные, как люди. Об этом мама сколько раз говорила. И Иван Сергеевич тоже.
— Ты — говорящий, да?
— Я не знаю, что такое «говорящий».
— Ну вот мы с тобой сейчас разговариваем. Как мы понимаем друг друга?
— Я не знаю. Я еще маленький. Мама знает.
— А где твоя мама?
— Близко. В море. Она отпустила меня играть.
— А почему ты не открываешь рот, когда говоришь?
— Рот открывают, когда едят. Когда думают, рта открывать не надо. Я слышу твои мысли, но не знаю, зачем ты открываешь рот. Ты хочешь есть?
«Дурень», — подумал Юрка и тут же испугался: вдруг дельфиненок решит, что это о нем. «Это я на себя сказал дурень, не обижайся». Но не тут-то было — мысли словно с привязи сорвались, никогда Юрка не предполагал, что у него такая бестолочь в голове, а надо думать так, чтобы дельфиненок все слышал, вернее, все ему слышать не надо. Что же еще у него спросить? Ничего в голову не приходит...
— Я ничего не слышу. Ты думаешь очень тихо и не понятно. Думай громче.
И тут Юрка решился на маленький обман — ради науки, разумеется. Он заговорил:
— Люди всегда открывают рот, когда думают громко. Понимаешь, такое свойство. Особое. Поэтому, когда я буду открывать рот, это не значит, что я захотел есть — это я думаю. Понятно?
— Понятно.
Туман уже почти совсем разошелся, открыв зеленоватое утреннее небо. Вдоль побережья потянул бриз. Горы неохотно просыпались, потягивались, поднимали к небу каменные головы, становясь на дневную вахту.
Мальчик зябко повел плечами, не очень ясно представляя, что, собственно, делать с дельфиненком дальше. Первое удивление прошло, знакомство состоялось, общий язык найден, что же дальше? В гости к себе его не позовешь, с мальчишками во дворе не поиграешь, в турпоход не пригласишь... Интересно, что в подобных случаях делают ученые?
Дельфиненок, видимо, испытывал те же сомнения. Он нервно шевелил ластами, не зная, направиться ли ему в море или оставаться в бухте. Контакт грозил прерваться в самом начале и самым печальным образом.
Юрка отыскал у горизонта красное пятнышко. Джеймс сидит там и не знает, какие удивительные вещи здесь происходят.
— У тебя есть друзья?
— Все дельфины — друзья.
— Я говорю о таких, как ты.
— Есть. Очень много. Они далеко. В море.
— А здесь?
— Нет.
— Хочешь, я буду твоим другом?
— Хочу.
Юрка хотел по древнему мальчишечьему обычаю протянуть руку, но вовремя спохватился — вряд ли ласты дельфина пригодны для рукопожатий.
— Меня зовут Юрка.
Дельфиненок попробовал изобразить это имя вслух, и у него получилось что-то похожее на «Хрюлька». Мальчик чуть не свалился с камня от хохота. Дельфиненок на радостях выпрыгнул из воды, хрюкнул еще раз и тоже скрипуче засмеялся, открыв зубастый клюв.