Странная книга! Какими критериями пользовались составители при отборе включенных в нее имен?
Нет П. Н. Краснова, нет И. Л. Солоневича. Нет и конституционного монархиста Е. А. Ефимовского.
Это уж выглядит прямой политической расправой.
Включен митрополит Антоний, но нет его преемника, митрополита Анастасия, личности тоже бесспорно выдающейся.
Еще более удивительна картина в области литературы. Отсутствуют имена таких поэтов как М. Волкова[309], В. Смоленский, Н. Туроверов, писатели как И. Сабурова[310].
Изложенная в предисловии довольно причудливая программа учитывать лишь тех, кто занимал в эмиграции «приоритетное» положение, ничего не объясняет.
Б. Поплавский[311] (который включен) жил никак не в лучших условиях и пользовался отнюдь не большим авторитетом, чем названные нами выше поэты (первостепенные, и без учета которых нельзя всерьез об эмигрантской литературе говорить).
Представителей второй эмиграции данная «энциклопедия» игнорирует, это, конечно, ее право.
Но, как мы видим, и с представителями старой она не церемонится!
Самый замысел нам кажется не совсем-то удачным. Не лучше ли бы было издать несколько книг, – меньших, понятно, по размеру, чем огромного формата том в 750 страниц, – где бы отдельно рассматривались сферы литературы, искусства, техники и политики?
Любители поэзии не обязательно интересуются балетом, тем более вопросами как самолетостроение, статистика или математика. И наоборот, те, кого интересуют научные вопросы не всегда увлекаются живописью либо скульптурой.
При отсутствии безусловно талантливых поэтов и писателей и игравших значительную роль политических деятелей (главным образом исключены таковые правого направления!) книга переполнена биографиями людей незначительных, без которых вполне можно бы обойтись.
Это делает ее громоздкой и неудобной в обращении.
Отметим еще настойчивое подчеркивание об очень многих фигурах Зарубежья, что он или она с восторгом принял, мол, февральскую революцию. О некоторых оно и верно; но, повторенное десятки раз, данное утверждение принимает характер навязчивой пропаганды определенных взглядов, видимо симпатичных издателям «Золотой книги» (каковая заслуживает ли столь помпезного названия?).
«Если по совести» (Москва, 1988)
Этот сборник публицистических статей интересен тем, что довольно четко показывает, как реальные завоевания перестройки, так и ее границы.
В числе авторов мы находим тех, которые заведомо входят в перестроечную когорту, – Г. Бакланова[312], А. Стреляного, В. Селюнина[313], А. Нуйкина[314], включая и левый ее фланг в лице Е. Евтушенко. Но также и более правых, близких порою к деревенщикам: Ч. Айтматова, И. Друцэ, Д. Гранина; и даже таких, кого мы привыкли считать чистой воды почвенниками и патриотами: В. Астафьева, В. Белова, В. Распутина. Наряду с ними всеми, – много и неизвестных вовсе имен; об их носителях мы можем судить лишь по тексту их тут сочинений.
О названном же выше правом крыле литературы, заметим, что они, в целом, по тем или иным соображениям (чтобы быть напечатанными и не вступать в конфликт с устроителями?), высказываются здесь в умеренном тоне или на второстепенные темы.
Немало в книжке есть такого, с чем мы согласны ото всей души. Скажем, обвинения Ю. Карякина[315] по адресу А. Жданова: «А. А. Жданов – соавтор 1937 года (и 1938-го, конечно). Вот главное дело его жизни, вот главный вклад его в нашу культуру. Тут уж он был на особой высоте. О результатах его тогдашних “художеств” в Ленинграде мы знали по “Реквиему” Ахматовой и прочитали недавно в повести Л. К. Чуковской “Софья Петровна…” Это он, Жданов, заменив в декабре 1934 года убитого Кирова на посту первого секретаря обкома и горкома Ленинграда, организовал “кировский поток”, то есть это он прямо заказывал, составлял и подписывал те списки, по которым многие десятки тысяч ленинградцев “потекли” в тюрьму, в лагеря, в ссылку, на пытки, на смерть. Жизни и этих убитых, искалеченных людей, равно как и сломанные судьбы их детей – прямо на его личном счету (тут никак не выговаривается: на его совести)».
Рассказ И. Друцэ о хозяйствовании большевиков в Молдавии полон поистине апокалиптического ужаса: «Хорошо было Дунаю и Днепру, находящимся вне пределов досягаемости кишиневских заправил, но бедному Днестру досталось. Принялись строить в спешном порядке Дубоссарскую ГЭС. Экономический эффект гидростанции ничтожен по сравнению с теми бедами, которые она сейчас приносит. Безводный Кишинев и сам питается днестровской водой, и, перебив ритмичность маловодной реки, великие энергетики поставили под угрозу водоснабжение всей столицы… Недостаток пресной воды стал сказываться и на жителях Одессы… Днестру уготована судьба одной из самых загрязненных и обреченных рек»…
Если бы только это! Но: «Четверть века над полями Молдавии вьются химические бури. С утра до вечера почти круглый год кружат в воздухе самолеты с пестицидами… Ассимилируясь с питательными веществами, химикаты проникают в колос, в ягоду, в овощ. Особенно опасны нитраты, наиболее разрушительная часть этих ядохимикатов. Попав в человеческий организм и превратившись в нитраты, они прежде всего атакуют иммунную систему и наследственный аппарат. Что касается наших наследников. О детях нужно поговорить особо, ибо именно дети приняли на себя главный удар химизации сельского хозяйства. Ни для кого уже не секрет, что после увлечения этими пестицидами в Молдавии стали рождаться умственно неполноценные дети».
Насколько возможно исправить наделанные беды, как в Молдавии, так и по всему СССР? Во всяком случае, присоединимся к словам Ч. Айтматова: «Я глубоко убежден, что понять и совершенствовать новый мир может только сознание, освобожденное от сталинистского мышления».
А пока А. Ананьев[316] взволнованно говорит «о возвращении традиций, о земле, об отношении к ней человека и о тех разорванных нравственных связях, которые не одному, наверное, поколению придется восстанавливать теперь».
И это есть закономерные последствия недавнего прошлого, когда, как пишет Г. Бакланов: «Сталин одерживал победы, но это были победы над своим народом, кровавые победы. Не Черчилль и Рузвельт, мы стояли перед ним по стойке “смирно”: и жизнь вся, и мысль, и люди. И экономика страны стояла “руки по швам”. А результаты расхлебываем теперь».
В. Белов призывает «возродить в крестьянстве крестьянское». Увы! И это сейчас трудная задача. А вот Ф. Бурлацкому[317] на вопрос «Какой социализм народу нужен»? ответил очень просто: никакой. Никакого социализма ему не нужно; нужно избавление от социализма!
Л. Васильева оплакивает участь советских женщин, и впрямь нелегкую. М. Ганина[318] резюмирует нынешнюю ситуацию в СССР: «Тех, кто непременно будет участвовать в организации норм нового общественного самосознания, мы видели, допустим, год назад в молодежной передаче. Возбужденные, взъерошенные подростки, не давшие разрушить Щербаковские палаты. Другие – и стар и млад – не позволившие спилить столетний вяз на Поварской… Писатели, “остановившие” вместе с общественностью поворот сибирских и северных рек… Общественность, отвергшая нелепый “Монумент Победы”… Рукописи умерших, ставшие книгами, тоже активно участвуют в формировании общественного нового самосознания». И заканчивает вопросом: «Что – грядет она, неведомая пока новая культура очищения?»
Все это скорее симпатично. Однако, слышатся тут же и иные голоса. А. Гельман провозглашает: «Партия, открывая обществу возможность критиковать себя, лишать себя некоторых страниц липовой славы, одновременно открывает и возможность к обретению новой, незапятнанной славы. Надо думать, не только о прошлом партии, но и о ее будущем. Прошлое не вернешь, а будущее партии закладывается сегодня на очищенном фундаменте правды». Вот этого-то и не надо! Если, не приведи Бог, компартии удастся укрепиться при помощи подтасованной, как ей выгодно, «правды», вновь одурачить народ, – перестройка, безусловно, окажется явлением отрицательным и гибельным.
Не зря украинский писатель В. Дрозд выражает сомнение и опасение словами: «Так вернется ли их время?» Они, это, понятно, сталинцы, но с ними и карьеристы, использующие перестройку в своих выгодах. И о них Дрозд полагает, что «их время» таки: «Да, может возвратиться».
Флюгер от поэзии Евтушенко корит русский народ за притерпелость, за «терпение бессмысленное, унизительное». Но что же оставалось делать в эпоху культа личности? И – что делал он сам? Не лучше и Е. Носов[319], трезво критикующий Сталина, но формулирующий теперешние задачи так: «Возвращение к Ленину… Наша шестая часть суши должна воистину по-ленински стать Страной Советов!»
Вовсе уж деревянным языком выражается Л. Почивалов, скверным слогом излагающий мерзкие мысли: «Достижением Великого Октября является небывалое повышение нашего гражданского достоинства. Оно меняло нашу психологию вообще и нашу психологию в отношении к загранице в частности. Не надо было тянуться в поклоне, в умилении к чужой ручке – тянулись к нашим рукам, чтобы пожать в восхищении перед достигнутым нами».
Сильнее всех, правдивее всех в сборнике, несомненно, – В. Распутин. Он говорит много дельного о проблемах нравственности в целом, о Байкале, о повороте рек, а о положении вещей сейчас высказывается следующим образом: «Если говорить о расслоении вертикального плана: бюрократия и народ – бюрократия сейчас чувствует себя довольно неуютно». Но еще важнее его слова о вопросах воспитания: «Не просто позволяется, а пропагандируется и внедряется массовая культура, рок-музыка, индустрия развлечений. Трудно понять тех, кто хлопочет о таком образе воспитания, жизни и мировоззрения. Ну, добьемся, что потеряем последние идеалы, развеваем последние добродетели, перепутаем всякие противоположности. А что потом?» Всему этому он предлагает противопоставить: «Собственную национальную культуру и все многоцветье, все богатство культур других народов». Ибо: «Массовая культура – это психоз потребительства. Она признак духовной пустоты или неустроенности». Из чего и делается конечный вывод: «Возвращение к истокам – это сейчас самое главное, остальное пойдет вслед».