Ему вторит, впрочем, М. Жутиков: «Есть веские основания не доверять цивилизующей роли Запада в отношении кого бы то ни было, и менее всего в отношении России».
Да и В. Варова предостерегает, что не следует «продолжать политику вестернизации России».
Из отдельной (но о тех же проблемах) статьи А. Андреева, «Россия – 2000; трансформация в режиме неустойчивости», выпишем следующие наблюдения: «Есть все основания утверждать, что Россия в весьма большой степени сохранила такое качество как духовность. Более того, в современном мире наша страна может даже оказаться своеобразным «заповедником» интеллектуального бескорыстия, поскольку в остальных развитых странах подобные мотивации в силу ряда причин все больше затухают, уступая место чисто гедонистической культуре… Другой особенностью России может стать отношение к человеческой уникальности и незапрограммированности. На Западе сегодня окончательно утвердились принципы технологичности и стандартизации, которые приобрели универсальное значение, распространившись в том числе и на человека».
М. Тартаковский в статье «Гений Малевич, лауреат Бродский и профессор Ганнушкин» подвергает сокрушительной, уничтожающей критике модернистские тенденции в современных живописи, поэзии и литературе; в основном, справедливо (он делает исключение для ранних стихов Бродского).
Большой раздел в журнале посвящен творчеству и жизни Н. Рубцова, поэта, видимо, действительно талантливого и погибшего трагической смертью. Нам трудно, однако, понять алкоголизм, главным образом и доведший его до гибели. А также и некоторые его взгляды: например, он считал Цветаеву «ведьмой» и с гневом, как личную обиду, воспринимал любую ей похвалу! Любопытно бы знать, из чего эта неприязнь проистекала?
Если «Москва» в целом счастлива в области литературных и политических материалов, ее заполняющих, хуже обстоит с попытками обширных теоретических построений.
В частности, со статьей А. Баженова «Серебряный век как отражение революции». Начав с анализа настроений и произведений начала XX века, автор перескакивает на чрезвычайно радикальную критику Золотого века и далее петровских реформ. В его глазах все, поступавшее к нам с Запада, было дурным и вредным. С чем, все же трудно примириться: западные элементы столь глубоко вошли в нашу культуру, что отринуть их полностью означало бы оную разрушить и дотла развалить! Притом, если опираться целиком и исключительно на Московскую Русь, то куда же девать Русь дотатарскую, теснейшим образом связанную с современною ей Европой? В которой, между прочим, цвели и играли немалую роль понятия специально Баженову ненавистные, как личная честь?
Подходить к культуре и искусству, кои суть вещь сложная (и высокой ценности!) с позиций узкого обрядоверия и бытового благочестия – чрезвычайно опасно.
Для Баженова особенно неприятны почему-то Пушкин и Гумилев (нельзя не удивиться…). Мы бы ему посоветовали работу о первом, митрополита Анастасия, глубокого богослова и мудрого руководителя Зарубежной Церкви, нашедшего другие критерии для оценки нашего величайшего поэта.
А нападки на Гумилева выглядят уж и вовсе странно! Завистливые и недоброжелательные коллеги над ним ведь глумились, за то, что он крестился на каждую церковь, мимо которой проходил!
И на войне, где за доблесть получил два георгиевских креста, призывал видеть в поверженных врагах братьев. Не будем уж говорить о том, что он умер как герой за правду…
Сдается, он ближе ко Христу, чем г-н Баженов при всей своей церковной ортодоксальности!
А на Западе были и есть разные люди, разные взгляды, разные явления и учреждения. Разное мы оттуда и брали. Если все полностью осуждать, это значит доводить патриотизм до абсурда и впадать в несвойственную русскому народу ксенофобию.
От чего «Москву» вообще стоит предостерегать; хотя ни у кого из других в ней авторов такие тенденции столь рьяно не проявляются.
«Москва» № 2 за 2001 год
Журнал вроде бы и православный, и патриотический. То есть, из старой формулы, «Православие, самодержавие, народность» взял на вооружение 2 члена. Не достает одного. Но, увы, без него все рушится!
Потому что, в наши дни, мы видим, что и понятие «народность», и даже понятие «православие» присвоили себе национал-большевики. Хотя это и глубоко абсурдно. И отмежеваться от них, не переходя в курс «западничества», можно бы только при помощи третьего, отсутствующего у журнала члена.
Может быть из-за этого дефекта, «Москва» полна противоречий.
Но разберем данный номер (гораздо менее удачный по сравнению с предшествовавшим).
Лучшее, без спору, в нем, это очерк В. Горохова и С. Вишневской «Мытищинский Ключ», глубокий по содержанию и высокохудожественный по форме. Деловой анализ исторических проблем снабжения Москвы питьевой водою перерастает в философское сравнение типа «раньше и теперь» (схемы, любимой прежде большевиками; но приводящей к вовсе не тем, что у них, выводам…).
Некогда было осуществлено талантливым инженером Ф. Бауэром[329] по воле Екатерины Великой сооружение водопровода, доставлявшего в Белокаменную «самую лучшую, самую вкусную» воду в стране, из источника в Мытищах. Позже это устройство было переоборудовано другим блестящим инженером, Андреем Дельвигом[330] (знакомым нам по интересным мемуарам о литературных кругах его эпохи) и другим еще, Н. Зиминым[331]. Ныне же, в результате советского хозяйствования, все это дело пришло в упадок, принимающий угрожающие формы.
Выпишем из статьи отрывок, относящийся к первоначальной мудрой строительнице «мытищинского водовода»:
«Царствование Екатерины привело к тому, что из второсортного государства Россия превратилась в первую морскую державу Европы, стала, говоря устами англичан “морским государством, страшно почтенным”. По словам, как всегда, сдержанного Василия Ключевского, “в начале царствования Швеция начиналась сразу за Петербургом. Польша стояла на Днепре, ни одного русского корабля не было на Черном море, турки и татары занимали южную степь”. И вот, по тому же Ключевскому, итог: “Польши не существовало, южная степь превратилась в Новороссию, Крым стал русской областью, между Днепром и Днестром не осталось ни пяди турецкой земли”. Какая горькая перекличка с сегодняшним днем – в счете потерь и приобретений России! Свет и тени? Небо и земля?»
Однако, в пределах того же номера, перейдем к беседе корреспондента журнала Н. Ярцевой с балериной и драматической актрисой, латышкой родом, Илзе Лиепой. Человек сознательно принявший православие и насквозь пропитанный русской культурой, И. Лиепа, для которой любимые писатели Пушкин и Шмелев, рассказывает, что играет сейчас в пьесе А. Максимова «Сон императрицы», роль Екатерины Второй. И говорит, что в ее восприятии, великая царица: «Очень близка к Богу, в постоянном общении с Ним. В пьесе столько ее размышлений, и разговоров, и молитв».
Что вдруг вызывает яростную атаку интервьюирующей ее Ярцевой против выдающейся российской государыни; которая-де была: «Если не неверующий, то мало верующий человек». И это, мол: «В отличие от Петра Первого». Насчет заслуг Екатерины Великой перед нашим отечеством – см. выше. А общий характер гуманности ее правления, в отличие от деятельности ее хотя и замечательного, но неумолимо жестокого предшественника весьма ясно доказывает ее истинное понимание христианства.
Устами же Ярцевой, полагаем, глаголят неизжитые большевицкие предрассудки: те не могут Фелице простить подавления пугачевского бунта. А что бы стало с Россией, победи оный, – лучше и не загадывать!
В заметке И. Симоновой о русском бале в Нью-Йорке нам кидаются в глаза яростные нападки на синодальную Церковь. Лучше бы «Москве» этими вопросами не заниматься! Помня поговорку: «Не зная броду, не суйся в воду!»
Об окончании эссе А. Баженова о Серебряном веке (название у него – слишком длинное, чтобы его здесь воспроизводить), скажем, что автор, видимо, личность «без царька в голове». Если кто восхищается, с художественной и политической точки зрения, Ахматовой и изничтожает Гумилева, – ему, определенно, лучше не выступать в роли литературного критика. Начало ныне завершившегося века было в России эпохой сложной, трагической и, в своем роде, многое обещавшей. Рубить с плеча (да еще и вслепую) как делает г-н Баженов, в этой сфере, решительно, не стоило бы.
Литературный отдел слабоват. «Вологодские рассказы» А. Цыганова – среднего качества очерки в жанре деревенщиков. Больничные зарисовки Г Кузьмина «Тюльпаны недолгого февраля» нудны без проблеска. Фантасмагория Л. Костомарова «Огонь и вода» – нечто в стиле как раз 20-х годов или декадентских времен еще раньше: верные политические мысли в них перемешаны с неверными.
С огорчением узнаем из журнала о смерти В. Кожинова. В его исторических работах немало было совершенно правильного; например, защита им «норманнской теории». С другими вещами у него порою нельзя было согласиться; да и можно бы пожалеть, задним числом, о его сотрудничестве в малопочтенных органах вроде «Нашего Современника».
Не лишен интереса очерк Н. Фролова о положении сейчас православной Церкви на Украине.
«Москва» за июль 2002 года
В номере несколько превосходных, безусловно ценных статей, больших и маленьких. На первое место поставим «Армию на марше» А. Иванова. Автор исчерпывающе доказывает, с большой эрудицией, истины, которых теперь не знают или стараются забыть. А именно, что покорение или присоединение к России различных областей и народностей неуклонно несли им улучшение их жизни при глубоком, как правило, уважении к их местным обычаям; часто само население этого включения в могучую российскую империю желало.