Завоевание Кавказа, в частности, было связано со спасением христианских народов Закавказья от турецкого и персидского гнета, а для мусульманских народов означало конец работорговли и разбоев, чрезвычайно тягостных для мирных жителей. Это последнее применимо также и к распространению власти русских царей в Средней Азии.
В. Катасонов, в статье «Политическое славянофильство», разбирает взгляды Н. Данилевского[332], сформулированные в книге «Россия и Европа», изданной 130 лет тому назад; некоторые из этих взглядов чрезвычайно актуальны и в наше время (хотя и не все).
Б. Споров анализирует духовные воззрения Гоголя (в связи с изданием в Москве его работ на религиозные темы и его переписки с Н. Шереметьевой). В. Воропаев рецензирует книгу Б. Каплана о славянофилах, опубликованную в Харькове.
Мы с одобрением наблюдаем интерес в нынешней России, со стороны интеллигенции (настоящей, сохранившейся или возникшей вновь) к наследию консервативных мыслителей прошлого века, долго бывшему под запретом и частично забытому.
Этюд А. Панарина «Стратегическая нестабильность XXI века» грешит излишком научных и технических выражений, затрудняющих понимание. Его возражения попыткам США установить свою диктатуру в мировом порядке вполне обоснованы. Жаль только, что некоторые места его исследования могут быть истолкованы как тоска по рухнувшей советской «империи зла». В чем он совершенно прав, это в том, что наследие русской классической литературы всегда являлось препятствием для советизации мышления масс в большевицкой России.
Тот же протест против захватнических тенденций Америки слышится и в напечатанном передовицей эссе И. Лактионовой «Уготован ли России “либеральный рай”?».
Исключительно интересна повесть В. Додина «Густав и Катерина», занимающая почти четверть номера. Мы узнаем совершенно сенсационные вещи о Г. Маннергейме, который, оказывается, был женат на балетной танцовщице, жившей в Советской России и имел от нее сына, воспитывавшегося за границей, а от того потом, – внука.
Много интересного рассказывается тут о его вынужденном союзе с Гитлером и, попутно, о роли и судьбах евреев в процессе Второй Мировой войны, а до того в российской революции и в становлении коммунистического строя. Все это тесно переплетено с историей большой, широко разветвленной семьи автора (жена Маннергейма, Е. Гельцер, приходилась ему теткой). Жаль, что Додин не уточняет более ясно, кто в этой семье был православным, кто – иудеем, а кто – лютеранином (были налицо представители всех трех вероисповеданий): что весьма бы важно для понимания событий.
Два рассказа, – «Карамболь» В. Дегтева и «Отражение тьмы» В. Коконова, – и повесть «Ключи от рая» Ю. Самарина, все три отражают глубокие травмы в сознании теперешних жителей России, причиненные сперва афганской, а затем чеченской войнами.
Лучше других «Отражение тьмы», где уловлен верно дух православия. В «Карамболе» автор грешит антимусульманским экстремизмом, хотя и понятным в устах героя, пережившего ужасы чеченского плена. В «Ключах от рая» писатель пытается ставить целый ряд важных проблем, – монашеской жизни, наркомании, мафиозности, – не находя на них удовлетворительных ответов. В очерке «Долг выполнял честно» Н. Терещенко рассказывает о своей деятельности по специальным заданиям, при большевиках, сперва в Индонезии, потом в арабских странах. Об иных вещах читать неприятно, как, например, о его борьбе с монархистами в Йемене. Он-то честно выполнял приказы начальства; но к добру ли его работа вела, можем мы себя спросить?
Курьезным образом он предварительно изучал китайский язык в специальном институте; каковой язык ему мог отчасти послужить в Индонезии, но навряд ли – среди арабов.
Из статьи о. Андрея Плионсковского, «Предтечи православия Америки» в интересном отделе журнала под заглавием «Домашняя Церковь», выпишем окончание:
«На необъятных просторах Аляски, превосходящей площадью более пяти Италий, преобладающей конфессией остается православие. Местные эскимосы, индейцы, алеуты бережно, как реликвии, хранят старинные церковные книги. В своих православных храмах на богослужениях, елико возможно, читают молитвы на церковнославянском языке и благоговейно славят святого Иннокентия митрополита Московского, – апостола Аляски. Нам же достойно будет восстанавливать, расширять и укреплять духовное и молитвенное общение с нашими заокеанскими православными братьями».
Вспоминается курьезный эпизод из недавнего прошлого. Молодой иеромонах Константинопольского Экзархата, посланный миссионером на Аляску, усердно принялся переводить там молитвы со славянского на английский язык, как более привычный туземцам. Но к счастью, в него влюбилась юная богатая американка, он перешел в протестантизм и женился на ней. Так что уничтожение следов России на севере американского континента отпало или, по крайней мере, отложилось на время (дай Бог, на долгое!).
«Наш современник» за 1992 год
Окидывая взглядом содержание «Нашего Современника» за 1992 год, нельзя не остановиться в первую очередь на самом лучшем: на романе И. Головкиной[333] «Побежденные», который рисует трагические судьбы двух дворянских семей под советской властью и в первую очередь, – младшего их поколения.
Отметим также с похвалой живые очерки остяка Е. Айпина «У гаснущего очага», представляющие серьезный этнографический интерес.
Из подборки рассказов М. Попова выделяется один: страшный, – но талантливый – рассказ о вампирах «Рая и Ада».
Остальные художественные произведения – на среднем или ниже среднего уровне. Многие – и вовсе слабые. Так что удивляешься, зачем они напечатаны.
Очень много стихов, и тоже разного качества. В основном они вполне грамотные, часто и свидетельствующие об одаренности авторов, но чего-либо подлинного, замечательного мы среди них не обнаруживаем.
Среди статей отметим прежде всего превосходную серию исторических очерков В. Кожинова «История Руси и русского слова», составленных на высоком культурном и профессиональном уровне, с подлинной эрудицией и изобилующих новыми и важными идеями.
Хороша статья Ш. Султанова «Дух евразийца», начинающаяся словами: «Двуглавый орел Российской Империи достаточно прямо выражал основную геополитическую и геоисторическую сущность страны – ее глубинный евразийский характер». Согласимся и с дальнейшим развитием той же мысли: «Несмотря на, казалось бы, идеологический разрыв с Российской Империей, Советский Союз геополитически стал естественным продолжением и развитием евразийского характера России».
Об евразийстве в «Нашем Современнике» идут жестокие споры, отражающие полярно противопоставленные взгляды. Полагаем, Султанов защищает вполне трезвую точку зрения.
Статьи А. Казинцева на исторические темы во многом интересны, но не со всеми его суждениями можно согласиться. Например, относительно возможности, которая существовала, что объединение Руси состоялось бы не под эгидой Москвы, а под таковой Великого Княжества Литовского. Случись такое, несомненно, литовские языческие правители (в этих вопросах действовавшие весьма прагматически) приняли бы православие, а не католичество, и уния с Польшей навряд ли бы состоялась. Вспомним, что в Литве государственным языком являлся, – и навеки остался, – русский, в его белорусском оформлении. Так что угрозы подчинения Руси католичеству в тот момент не существовало.
В № 12 воспроизведены тезисы штабс-капитанского движения, разработанные И. Л. Солоневичем. Редакция, видимо, их в целом вполне одобряет. Но ведь вся суть идей Солоневича выражена в словах народная монархия. «Наш Современник» же, увы, покамест остается далек от последовательно монархических позиций. Вот если он на них станет, то, конечно, сможет с успехом принять программу И. Л. Солоневича.
Чего ему от души и пожелаем.
«Наш современник» № № 1, 2, 3 за 1998 год
Этот журнал следовало бы называть «Ложь»; но, как у лжи короткие ноги, он прикрывается порою кусочками правды.
Так, например, правда, – страшная правда! – содержится в «хронике 1932 года» В. Белова под заглавием «Час шестый». Повествование об уничтожении русского крестьянства, о зверствах чекистов, о концлагерях, словно бы написаны кровью (и это – при крайней умеренности тона)…
Неужели товарищ Куняев и Ко думают, что рассказы об этом содействуют пропаганде их главной цели, – возврата к большевизму?
Кому же нужны, казалось бы, повторения тех же кошмарных ужасов?
Спрашиваешь себя, почему Белов у них пишет? Но, с другой стороны, у него, наверное, и выбора нет: вспомним грубую травлю против него в левой, демократической прессе, в Эрефии и за рубежом.
Отметим еще «Дневник актрисы» Т. Дорониной, симпатичный и объективный, мало затрагивающий политику.
Роман В. Артемова «Обнаженная натура» сумбурен, а главное – нестерпимо растянут. Эпизодическая удача автора – демонический образ старой большевички, живущей в коммунальной квартире, но хранящей у себя – в аквариуме! – драгоценные камни огромной стоимости, накраденные некогда из царских сокровищ.
Повесть Б. Куркина «Челюсть дракона» есть попытка вызвать у нас сочувствие и восхищение красными вьетнамцами и помогавшими им в войне советскими летчиками. Подобных эмоций мы не испытываем. В той войне правда была на стороне американцев; тем хуже, если они ей плохо служили, – и кончили позорной капитуляцией перед мировым коммунизмом. А русских, участвовавших в борьбе, нацеленной на установление «земшарной республики Советов», можно только пожалеть. То, что они делали, не являлось полезным ни их народу, ни человечеству в целом.
Ловко рассказанная Н. Ивановым история о «Спецназе, который не вернется» тоже не будит у нас в душе сочувствия. Главный герой – подполковник, выгнанный из советской армии за то, что не хотел признать национального трехцветного флага вместо мерзкой большевицкой красной тряпки. Поэтому и драматические похождения его и его команды в Чечне, хотя и увлекательны, звучат двусмысленно.