Другая повесть, «Последний коммунист» В. Золотухи, окончание которой здесь напечатано, превращается в прямой бред, в пустой набор слов (хотя первая часть подавала некоторые надежды). Кому, зачем нужна такая литература, нам в голову не лезет! Эту ахинею, помимо прочего, нестерпимо скучно читать.
То же самое можно сказать и о «Long distance» М. Палей, вызывающей притом определенную тошноту.
Философские рассуждения С. Аверинцева «Горизонт семьи» написаны прескверным псевдонаучным языком. Автор все время щеголяет формулами вроде онтологический монизм или авторитарный плюрализм, – а мысли у него на редкость убогие! Некоторые из оных даже и правильны, – но почему бы не выразить их нормальной русской речью, вместо надутой и безобразной тарабарщины?
В отделе «Периодика» А. Василевский приводит разговор между М. Шраером и покойным И. Чинновым: «М.Ш. А Есенина вы не любите? – И.Ч. Какой интеллигентный человек может любить Есенина?»
И. Чиннов, посредственный поэт и никуда уж не годный критик, расписался в своей глупости и своем дурном вкусе: Есенина любит вся наша страна и, без сомнения, никогда не забудет.
«Новый мир» № 3 за 2000 год
Номер представляет собою полный провал; даже неожиданный. Если вспомнить прежний вес журнала в СССР, на языке вертится формула: «Обломки былого величия»…
Роман Г. Щербатовой «Восхождение на холм царя Соломона» – что-то настолько нудное, что прочесть целиком невозможно (да и к чему?). Рассказики С. Шаргунова «Как там ведет себя Шаргунов?» и Н. Кононова «Воплощение Леонида» – совершенно бездарные; хорошо, что короткие!
О сочинении М. Палей «Long Distance» мы уже говорили: унылая, тошнотворная порнография.
Не лишены элемента похабности и упомянутые выше вещи. Да их аморализм не играет большой роли. Главное, – что это антихудожественная мазня самого дурного вкуса и на самом низком литературном уровне.
Статья Е. Князевой и А. Туробова «Единая наука о единой природе» претенциозна и вряд ли имеет хотя бы малейшую научную ценность.
О продолжении набросков («Из записных книжек») М. Чудаковой «Людская молвь и конский топ» скажем с одобрением, что отношение автора к большевицкой действительности резко отрицательное; к сожалению, ее наблюдения кратки, фрагментарны, а потому не всегда и понятны.
С. Костырко в очерке «Синдром Курилова» отстал от жизни, называя юкагирский язык палеоазиатским; уже давно установлено, что оный принадлежит к уральской (сиречь финно-угорской) семье.
В большой статье Н. Елисеева «Полный вдох свободы», посвященной разбору жизни и творчества покойного подсоветского поэта Б. Слуцкого, мы читаем о взглядах сего последнего (правда, в период сразу после последней войны) следующее: «Слуцкому кажется: то, что не удалось анархической конармии в 1920-м, удастся советской армии в 1945-м. Российская революция перерастет в революцию всеевропейскую». Кошмарное видение!.. И люди, вдохновленные такими идеями – для нас суть подлинное исчадие Сатаны. Ну, когда Сталин стал преследовать евреев, это уже Слуцкому не понравилось… Что ж, как говорится: «За что боролись, на то и напоролись».
Омерзительное впечатление производит язык «Нового Мира». Не только Чарльз Буковски, но даже и Сергей Петрофф. Эти безграмотные выверты практиковались большевиками, чтобы показать, что они нас, русских эмигрантов, за русских больше не считают. Но не пора ли сии догмы пересмотреть?
В остальном, стиль статей, особенно критических и литературоведческих становится все более залихватским и разухабистым, – и все более безвкусным; часто и неубедительным.
Если предлагаемое теперь данным журналом читателям чтиво есть образец второй прозы, постмодернизма и Бог весть еще чего, – удовольствия от них (не говоря уж там о пользе!) публика получить никак не может.
А статьи кричат с возмущением о том, зачем люди предпочитают покупать детективные и авантюрные романы, отечественные и переводные.
Явление-то, на самом деле, – куда как натуральное. И свидетельствует о том, что у потребителей голова на месте и здоровые человеческие чувства налицо.
«Новый мир» № 5 за 2000 год
С литературной частью в журнале дело швах. Новеллы Ю. Буйды под общим названием «У кошки 9 смертей» оставляют тягостное впечатление; и тем более от того, что автор не лишен таланта. Сюжеты у него патологические, персонажи отталкивающие; повествование все время на грани бреда. В рассказе «Чужая кость», – одном из наиболее внятных, – советский офицер в оккупированной Германии убивает молодую немку, вполне бессмысленно и ненужно; причем автор явно сочувствует его отвратительному поступку. Читателю трудно с ним солидаризоваться. В других историях действующие лица, более или менее все, явно не вполне нормальны.
О «Русской коллекции» В. Тучкова говорить не стоит. Ее можно охарактеризовать словом галиматья; и добавим, что очень скучная. В этом номере, как и в других, много стихов. Но хороших среди них не попадается.
Лучшее (и, пожалуй, единственно ценное) тут – «Вокруг Ордынки» о. Михаила Ардова. Он нам просто и безыскусственно рассказывает о встречах с известными людьми из мира артистов и писателей – с И. Ильинским, с Л. Утесовым.
Выпишем его отзыв о В. Катаеве, по поводу выступления того против А. Солженицына.
«Если кто-нибудь из советских писателей может совершенно искренне ненавидеть Солженицына, то это именно Валентин Катаев. Он всегда исповедовал совершенно ясные принципы: писать надо очень хорошо, с властями надо дружить, а жить надо со всей возможной роскошью и удобствами. И все это Катаев блистательно воплотил: пишет он как никто, эдакий “социалистический Набоков”, у него гигантские тиражи и очень высокие гонорары; у него огромная квартира в Москве, и она обставлена антикварной мебелью; он живет в прекрасном загородном доме; у него есть автомобиль и собственный шофер… Наконец, ему позволяют бывать за границей, и даже зарабатывать там какие-то деньги… И вдруг появляется писатель, жизнь которого шла вопреки всем принципам Катаева: он по глупейшей неосторожности попадает в тюрьму, потом в ссылку, работает школьным учителем, нищенствует… Да и пишет-то он, с точки зрения Катаева, плоховато… А вот поди ж ты – именно этому человеку достается Нобелевская премия, у него огромные гонорары в твердой валюте, не говоря уж об оглушительной всемирной славе. И в сравнении с этим все благополучие и вся известность Катаева не стоят и гроша…»
Отметим еще высказывание отца Михаила о положении Церкви в СССР в 70-е годы: «Тогдашнее наше “священноначалие”, то бишь Московская Патриархия, было придатком советской власти, послушным орудием в кровавых большевицких лапах».
Приведем также рассказываемую им характеристику митрополита Евлогия, данную в беседе с ним епископом Григорием Граббе:
«У Евлогия был один существенный недостаток – для него было очень трудным говорить правду. Все время брехал…»
С точностью этого определения было бы затруднительно спорить.
В статье «Интеллигенция, история и революция», В. May весьма субъективно определяет понятие «интеллигент»: «образованный разночинец, оторвавшийся от своего сословия или класса, не имеющий социальных корней». И затем толкует об интеллигенции с бесконечным презрением, приходя к конечному выводу, что ей не надо бы «книжки почитывать», а следует в поте лица зарабатывать свой хлеб.
Да вот – кто создал нашу культуру, наши литературу, музыку, художество? А без них, – что бы мы делали? И опять же, – прижали интеллигенцию, и наступило в России серое бескультурье, коим гордиться не приходится.
Ю. Каграманов в статье «Многоликий джинн» говорит много чепухи о Северном Кавказе, об Исламе, о войне с чеченцами. Но кое-какие проблески истины под его пером проскальзывают. Например: «в дореволюционный период русского господства лояльность мусульман в рамках империи обеспечивалась их подданническими отношениями к великому русскому царю». Или: «Недостаточно преподать военный урок “неразумным хазарам” – надо еще суметь завоевать их души».
Царская-то Россия умела; а вот нынешняя…
С живым сочувствием прочли мы рецензию М. Адамович. «Лики и личины», на книгу «The Russian Century. A Photographie History of Russia’s 100 Years. Brian Moynahan. Foreword by Yevgeny Yevtushenko, 1999».
Фотографии в оной подобраны так, чтобы представить Россию – любую Россию, но в особенности царскую, – как «гиблое место», где живет «темный народец, с червоточиной, порочный». То, что Евтушенко участвует в подобной кампании, в распространении лжи о родной стране, – решительно не делает ему чести!
Целиком разделяем негодование автора рецензии.
Весьма отвратительна другая рецензия: К. Кобрина на книгу «В. Жуковский в воспоминаниях современников». Рецензенту не нравится, что Жуковский был порядочным, благородным человеком, о чем свидетельствуют все его знавшие. Он во что бы то ни стало хочет найти «чертовщинку, грешок». И он цепляется за слова Вяземского о том, что Жуковский, вероятно, держал когда-то на коленях девочку, оказавшуюся впоследствии его суженой и ставшую его женой. Из этого он строит самые что ни на есть грязнопакостные предположения в стиле Набокова. Стыдно должно быть Кобрину, а не Жуковскому.
Другой книгой из той же серии воспоминаний, на этот раз о И. Виельгорском, Кобрин пользуется, чтобы лягнуть царскую Россию. Нужно ли это в наши дни? Прежде, конечно, за это хорошо платили.
По поводу издания в РФ сочинений Поплавского, Кобрин пишет: «Кто-то любит Де Куинси – писателя, кто-то – торчка». Что значит торчок? Мы такого жаргона не понимаем…