Скорее всего, Александр Исаевич просто был чересчур утомлен, а то и не совсем здоров, – а в такие моменты всякая пища вызывает (иногда незаслуженно!) отвращение.
Огорчает и такое его резюме: «В Японии я испытал непреодолимую отдаленность». Несколько ближе пришлись ему антикоммунистические китайцы (правоверные большевики сказали бы: «белокитайцы»!): «Бедные, бедные тайванцы! – почти обреченные, всеми покинутые»…
Остальное – о пребывании в США и о путешествии в Англию. Узнаем, что он там встречался и с герцогом Эдинбургским, и с принцем валлийским, и со ставшей теперь столь легендарной принцессой Дианой (с этими двумя даже в камерной, интимной обстановке).
Немало крови попортил писателю мелкий жулик Флегон (как ни странно, а мне его довелось встречать в Париже!). Затевавший против него всякие нелепые процессы и писавший о нем нелепейшую белиберду.
Из числа интересных встреч, о коих он упоминает, отметим таковую с Солоухиным; которого он не сумел вполне оценить, – а это ведь был несомненно самый крупный из живших тогда в СССР писателей…
К воспоминаниям приложено письмо Солженицына королеве Елизавете в защиту графа Н. Толстого против чудовищного иска Алдингтона, на которое он получил в ответ лишь формальную отписку. Что можно понять: королева не осмелилась выступить против «национального героя», и в защиту каких-то иностранцев, казаков, хуже того, с точки зрения ортодоксальных британцев, – коллаборантов. Курьезная деталь: при встрече с Тэтчер Александр Исаевич ей советовал распустить Коммонвелт[348] (та – полагаем благоразумно – его предложению не вняла).
В отделе рецензий, С. Ларин спрашивает себя: «Может быть, действительно, наше общество несколько устало от мемуаров сталинских сидельцев?» Г Корнилова, рецензируя книгу Н. Галкиной «Архипелаг Святого Петра», с грустью отмечает: «Ведь любовь к нашей сегодняшней литературе порядком выцвела, устремилась в сторону скабрезного анекдота или же холодных метафизических рассуждений».
В отделе «Библиография» под редакцией А. Василевского находим следующие рассуждения: «Неприятие political correctness оправдано тем, что политкорректность (кстати, возможен и другой перевод: политическая правильность) не то, чем она кажется. Political correctness лицемерна не потому, что политкорректный индивид говорит вслух “афроамериканец”, а думает: “все равно, негр”, а потому, что она защищает не всех. Защите не подлежат белые здоровые гетеросексуальные мужчины христианского вероисповедания, хотя эту группу тоже можно рассматривать как одно из “меньшинств” американского общества. И это не случайное упущение, а суть политической корректности/правильности».
С интересом читаем тут же сообщение, «что в 1996 г. Клинтон подписал закон, который поставил крест на обучении американских школьников “безопасному сексу”, теперь казенные деньги выдаются только на пропаганду воздержания от секса вне брака. Конгресс, разработавший этот закон, пришел к выводу, что воздержание от сексуальной активности является единственным способом избежать болезней, передаваемых половым путем».
Голос здравого смысла!
Тут же приводится мнение философа С. Земляного о Р. Пайпсе: «Мужественную хрипотцу гласу Пайпса сообщает его потрясающий, несомненный апломб, с которым может сравниться лишь его удивительное невежество».
По поводу канонизации Царской Семьи тут же приводится следующее мнение А. Немзера: «Спорить об этом могут (и должны!) люди, верующие во Христа и Его Церковь, стремящиеся оградить ее от “злобы дня”, ищущие истины внутри храма. Для остальных в силе пословица: “Не твоя печаль чужих детей качать”».
«Новый мир» № № 1 и 2 за 2001 год
В № 1 отметим короткий рассказ «Пролетный гусь» В. Астафьева – полагаем, лучшего из ныне живущих писателей, – раздирающую историю судеб после войны фронтового солдата и удачливого политрука.
Роман А. Волоса «Недвижимость», напечатанный в двух номерах, 1 и 2, – повествование, ведущееся от лица агента по продаже и приобретению квартир; что дает автору возможность зарисовать множество лиц и бытовых картинок. Что он делает явно с талантом. Но недостаточно стройно; остается чувство, что можно было бы построить фабулу лучше.
Не без интереса встречаем в № 1 стихи давно знакомых нам И. Ратушинской и И. Лиснянской, талантливых, как всегда, но мало прибавляющие к нашим прежним впечатлениям.
Рассказ С. Шаргунова «Уйти по-английски» – безнадежно слаб, как и все его сочинения. То же можно сказать и о рассказе Н. Горлановой и В. Букура «Дама, мэр и другие».
Напротив, цикл из 4 рассказов Л. Зорина «Из жизни Багрова» сделан с необычным в наше время мастерством, стилистическим, да и психологическим.
Вопреки незначительности данных в нем эпизодов (кроме последнего, «Ветераны», леденящего ужасом).
Из рассказа «Расстрига» (фантастического по жанру и самого большого из четырех) выпишем отрывок о диссидентах: «Вспомните, как привлекал андеграунд – по-нашему подземелье, подполье – где-то, укрытые от соблазнов, творят они, нищие, но не сдавшиеся, переполненные талантом. И вот они явились, пришли, вышли из своего забоя – лучше бы они там остались!»
В лирическом очерке О. Ларина «Пятиречие» 4 мужчин, два из интеллигенции, два из простого народа, отрезаны внезапным наводнением от мира, в охотничьей избушке. И что же? Предаются пьянству… Испытываешь известное разочарование.
А. Серегин пользуется изданием в Эрефии полного собрания сочинений Владимира Соловьева для пропаганды идей материализма и атеизма, плоских как доска и мелких как корыто. Он убедительно доказывает, что обывателю (в частности, западному) никакая религия вообще и, конкретно, христианство не нужны; он-де без них прекрасно обходится. Да, но у иных людей бывают-таки и другого сорта запросы (а откуда они в их душе рождаются?). Ну и что? Серегин таких просто игнорирует.
На возражение, что нигилизм приводит к краху, он запросто отвечает, что: «это вообще не аргумент против нигилизма; а к чему же он должен привести?»
Пожалуй, – не стоит спорить. Не секрет, к чему уже привела бездуховная и безрелигиозная культура; не очень весело думать и о том, чего от нее надо ждать.
Но автор статьи явно принадлежит к числу людей, о коих А. К. Толстой говаривал:
Все, чего им не взвесить, не смерити,
То, кричат они, надо похерити.
Скажем мимоходом, что в общем-то подобное мировоззрение мало свойственно теперешнему «Новому Миру». Да что ж: «В семье не без урода»…
Р. Рахматуллин под заглавием «Точки силы» предлагает нам ряд живых и интересных очерков из истории Москвы с древнейших времен. Касаясь 1917 года, когда в Москве «Октябрь сражался с Февралем», Рахматуллин резюмирует: «Белой была Россия Февраля и Реставрации одновременно. Белой была поэтому Москва Арбата, где примирились 2 начала – интеллигентское и элитарно-военное, до Февраля непримиримые. Городской голова Руднев и полковник Рябцев олицетворяли этот союз. При том, что оба были дети Февраля, эсеры разного оттенка. Незаконной силе противостояла псевдозаконная, в отсутствие законной, которую они свалили вместе. Военная элита несуществующей законной власти поставила на меньшее из зол».
Лучше не скажешь…
Г. Муравник в обстоятельной статье «Человек парадоксальный» старается примирить данные науки и веры, антропологии и биологии с одной стороны и Библии с другой. Попытка симпатичная и, безусловно, заслуживающая внимание. Однако многое в этих вопросах, – в том числе о происхождении человека, – остается покрыто густой тьмою и непроницаемой тайной. Вопреки оптимистическому взгляду Муравник, достижения разных наук, как антропологии и лингвистики, например, уводят в разные стороны, и трудно их согласовать.
Когда наука сумеет разгадать подлинную правду, она вероятно и придет к тому же, что сказано в Библии. Но покамест она еще от своей цели далека.
«Новый мир» № № 3–11 за 2001 год
Роман Д. Быкова «Оправдание» в № 3 и 4 построен на остроумной, но психологически фальшивой фантазии: предположении, будто надежных большевиков, попавшихся в годы террора в лапы чекистов, не расстреливали, а готовили в специальных лагерях в разведчики и всякого рода герои для будущей войны. На деле, люди, прошедшие мясорубку НКВД, те, кто уцелели, – оказывались в рядах РОА, затаив навсегда обиду на советскую власть (если – и даже особенно – в нее когда-то верили). Однако, постепенно выясняется, в ходе повествования, что предположение подобное есть иллюзия. И центральный персонаж, уверовавший в него и отправившийся искать следов в сибирской тайге, попадает сперва к ютящимся там сектантам-изуверам, а потом гибнет в болоте. Роман, однако, – на голову выше среднего уровня журнала.
Опусы В. Пьецуха «Бог в городе» и А. Матвеевой «Остров святой Елены» в № 3, – совершенное барахло, и притом решительно несимпатичное.
В № 4 А. Солженицын рассказывает о нападках на него и судебных против него процессах различных аферистов, вроде печально известного Флегона. Понятно его возмущение, – но, право, стоит ли об этой дряни и творимых ею пакостях вспоминать? «Дела давно минувших дней», утратившие свое значение…
Для чего «Новый Мир» публикует такую дрянь и похабь, как роман Г. Щербаковой «Мальчик и девочка» или повесть М. Тарновского «Гостиница “Океан”» – обе в № 6, – это, как говорится, Аллах знает! Есть ли на это охотники, кроме как в редакции журнала? Не представляем себе, и угадать не беремся…
Совершенно иное дело – «Связистка» и «Записи» В. Астафьева в № 7. С ним ушел из жизни большой, талантливый русский писатель. Раздирающие и потрясающе верные картины фронтового быта и подсоветской жизни даны здесь с огромною силой и правдой. Невольно спрашиваешь себя лишний раз, почему такие страдания были ниспосланы нашему народу? А все – по причине проклятой советской власти!