В том же номере повесть А. Зикмунда «Герберт» есть нечто тошное, липко противное. Это – история дегенеративного подростка из буржуазной семьи на фоне развивающегося в Германии национал-социализма, жертвой коего (но жертвой ненужной и бессмысленной) он становится. Если автор ставил себе задачу разоблачить гитлеровский режим, то он очень неумело за свое дело взялся.
Повесть А. Титова «Жизнь, которой не было» – как бы антидеревенщицкая: все, связанное с крестьянским бытом (положим, советского времени) дано в ней в отталкивающем, вызывающем омерзение свете.
В том же номере, М. Кураев в «Записках беглого кинематографиста» чудовищно уродует латышский язык, посмеиваясь в то же время над латышами, не вполне чисто говорящими по-русски. Это уж, как в басне сказано: «Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» Когда же он цитирует (впрочем, по-русски) стихи Аларкона, то жаль, что не указывает, какого именно; в испаноязычной литературе их несколько.
«Трикотаж» А. Гениса – пустая, никчемная болтовня, как и все, что исходит из-под пера этого не в меру плодовитого литератора.
А уж «Любовь к отеческим гробам» (№ № 9 и 10) совсем бы не заслуживала появления в печати – и скучна, и противно оную читать.
Фантазия В. Маканина (№ 10), «Однодневная война» тоже – ни уму, ни сердцу.
Только в отделе «Библиографические листки», в этом номере, со ссылкой на газету «Демократический Выбор», мы находим значительные, глубокие и интересные мысли, высказанные В. Буковским, которые стоит процитировать: «Европейский Союз – прямой наследник СССР. Я ничего не имею против общего европейского рынка. Но с середины 80-х годов “европейский проект” захватили левые. Тогда и появился так называемый план конвергенции: на Западе приходят ко власти социалисты, а в СССР создается “социализм с человеческим лицом”, и разделение Европы исчезает, появляется федеральное государство Европа. Для этого руководство Советского Союза и начало горбачевскую перестройку, организовало “бархатные революции” 1989 года. Как мы знаем, на востоке все провалилось, но западный проект продолжает развиваться; под руководством бывших советских союзников – европейских социалистов и социал-демократов. Но этот проект мертворожденный – и его ожидает судьба Советского Союза».
Прибавим от себя: дай-то Бог!
В том же отделе, из «Русского Журнала», приведено мнение В. Аржанова: «Кто имеет моральное право издавать юридические документы, нормирующие русский язык? Никто, впредь до созыва “Учредительного Собрания”». – Насчет Учредительного Собрания, сомневаемся; а вот теперешние власти в Эрефии они определенно подобного права не имеют!
Здесь же, из «Посева» № 6 за 2001 год, приводится утверждение К. Александрова, будто в массе военнопленных и перебежчиков из Советской армии «доминировали безразличие и нежелание воевать ни на чьей стороне, – ни за Сталина, ни против него». Мнение неправильное: против то хотели, безусловно, очень многие!
Из статьи Ю. Каграманова «Panta rhei» в том же номере выпишем один параграф: «Если же говорить о выборе, сделанном страной (или, точнее, навязанном ей) в 1917 году и определившем последующий, до 90-х годов путь… необходимо признать, что этот путь был роковой ошибкой».
Бесспорно, так!
«Метароман» А. Кима в № 11 – прямой бред, и притом неинтересный. А предвидится, увы, еще и продолжение!
Поборники неправды
В совместно написанной статье «Переписка из двух кварталов», в «Новом Мире» № 8 за 2001 год, Г. Померанц и А. Зубов спорят по поводу пресловутых «двух правд», то есть о том, были ли большевики или белые правы в годы Гражданской войны.
Померанц выступает как advocatus Diaboli, защищая красных. При всей своей, – бесспорной, – публицистической ловкости, он проявляет тут крайнюю беспомощность, подменяя вопрос о правильности, моральной, политической или исторической, позиции большевиков, вопросом о степени убежденности людей, сражавшихся за их дело (и даже вовсе уж второстепенным вопросом о красноречивости защищавших коммунизм ораторов).
Мы знаем, однако, что у самых нелепых ересей и у самых неправедных дел в прошлом (да и в настоящем) постоянно находились и находятся фанатические сторонники.
Троцкий (на которого Померанц ссылается) мог быть весьма искусным казуистом и убедительным пропагандистом, но это никак не означает, чтобы за ним стояла правда. А соблазненные им рабочие, крестьяне или интеллигенты действительно иногда перли на смерть за свои идеалы, – но идеалы-то были ложными.
Остается один безусловно ясный факт: какие бы недостатки ни имелись у Белого Движения, если бы оно победило, то даже в наихудших из вообразимых вариантов ясно одно: оно не построило бы в России того кровавого ада, который на долгие годы установили в ней большевики.
И опять-таки, какие бы недостатки ни выискивал у старой, дореволюционной системы Померанц, – они бледнеют перед ужасами советского строя. Настолько, что ретроспективно тогдашняя жизнь кажется раем (хотя рая на земле, как известно не бывает; и недостатки у прежней власти конечно существовали).
Роль Зубова, в качестве оппонента Померанцу, выглядит легкой. Но, увы, он с этой ролью плохо справляется…
Кое-что в его аргументах остается понятным, трезвым и веским. Но оную аргументацию портит превратно поставленная цель; доказать, что, мол, белые не хотели восстановления монархии, а сражались за «демократическую республику».
В реальности большинство-то бойцов добровольческой армии, несомненно, желало именно монархии; демократические лозунги обольщали не их, а иных вождей (и небольшое число примкнувшей к их движению левой интеллигенции).
Но главное не это, а то, что как раз потому белые и потерпели поражение.
Народ понял бы поход за царя, – и не понимал призывов драться за Учредительное Собрание (никому и ни за чем не нужное…).
Поэтому, прочитав статью, сделаем странное на вид заключение, что оба спорящие не правы!
В силу чего и дискуссия их бессмысленна.
При том, совсем уж зря они затемняют беседу обсуждением проблемы о вине или невиновности Анны Карениной с точки зрения нравственности, или об уместности или нет позиции М. Волошина, пытавшегося перед лицом междоусобной войны встать «над схваткой».
Эти проблемы, может быть, и заслуживают анализа, – но их бы следовало разбирать отдельно; к вопросу о «двух правдах» в годы революции они имеют лишь косвенное отношение.
«Новый мир» № 12 за 2001 год
Об этом выпуске московского журнала было бы, может быть, лучше, – или, во всяком случае, гуманнее, – не говорить ничего.
Он совершенно пустой.
Окончание «метаромана» (sic!) А. Кима «Остров Ионы», – скучный, антихудожественный бред, какой представляло собою и его начало.
«Дневниковые записи» И. Дедкова на сей раз лишены интереса (в прежних порою любопытные детали и попадались).
Изобильные стихи, как оно и обычно в «Новом Мире», никак не свидетельствуют о наличии у авторов хотя бы скромного таланта.
Единственное, заслуживающее отчасти внимания, в беллетристическом отделе, – рассказ Р. Сенчина «В обратную сторону», о тяжелой жизни крестьян и пенсионеров в сибирской глубинке. Но это, честно говоря, даже не рассказ, а бытовой (или, как выражался Даль и его современники, «физиологический») очерк.
Не занимательны и «Библиографические листки» (в отличие от того, что в прежних номерах нередко случалось): рецензии на нам неизвестные и видимо безнадежно слабые, в большинстве и несимпатичные книги.
Бесконечные «главы из книги» о Высоцком В. Новикова тоже не знаем, зачем печатаются. Для нас Высоцкий не столь большая величина, чтобы ему посвящать книгу; тем более оную публиковать в журнале.
Из обзоров о книгах, остановимся на одной детали в большой статье Е. Невзглядовой под названием «Безвредная радость» о сборнике филологических очерков Е. Рабинович «Риторика повседневности».
Рассуждая об исторических романах вообще, г-жа Рабинович нам с большим апломбом возвещает: «Приключение с алмазными подвесками от начала до конца придумано Александром Дюма».
Какой черт несет советских образованцев залихватски рассуждать о вещах, кои они вовсе не знают?
Данный эпизод из «Трех мушкетеров» взят из воспоминаний герцога де Ларошфуко; исторический прототип Милэди, графиня Карлейль, действительно срезала на балу бриллиантовые подвески у Букингэма. Нет даже нужды искать соответствующее место в старинных мемуарах: об этом упоминает наш современник испанский писатель А. Перес-Реверте в романе «El club Dumas».
По поводу проектов перехода на латинский алфавит, А. Василевский, в рубрике «Периодика» приводит, из «Известий», нижеследующие комментарии М. Соколова: «Авторы прогноза, будучи по происхождению отчасти армянами, отчасти евреями, воздерживаются от предложения сходным образом устроить судьбы армянского и еврейского народов, хотя и судьбы многотрудные, и письменность тоже отнюдь не латинская. Можно нарваться на неадекватно грубый ответ, а от русских грубости не дождешься, – так отчего же не предложить».
И тут же, наблюдение Д. Крылова из журнала «Русский переплет», который обнаружил в старых работах С. Арутюнова (главного партизана перевода русского языка на латиницу) энергичное высказывание в пользу армянской азбуки. Который приходит к конечному заключению: «не может быть никаких сомнений: человек, который предлагает латинизацию, прекрасно понимает, какие последствия она может иметь для русских. Он профессионал, который идет на сознательный подлог, отговариваясь мнимыми преимуществами латиницы, а на деле прекрасно понимая культурные механизмы, которые ведут к смерти народа».