В отличие от других номеров, в данном очень много места отведено литературному отделу.
Повесть И. Савельева «Бледный город» (имеется в виду Уфа) – о «неформальных молодых людях, путешествующих автостопом». У которых нет никаких убеждений, да и никакого смысла в жизни, и которые разговаривают на специальном молодежном жаргоне (сленге). Может быть, читателю журнала они интересны; нам – нет. Для нас их речь – порченая и неприятная, а их поведение – нелепое и малоизвинительное.
«Маленькая повесть» А. Матвеевой «Итальянское вино» описывает ее с мужем путешествие по Италии. Но она ничего не видит, ни на что не обращает внимания, даже в столь замечательных с исторической точки зрения городах, как Равенна; единственное, что ей важно, это – вино, которое она в них пьет. Что же, пить вино не грех; но следовало бы умеренно (правило, которое она не всегда соблюдает). Единственное, что чуть-чуть пробуждает в ней чувство, это – воспоминания о Наполеоне на острове Эльба. Отметим специально, что нас очень коробит в ее тексте Перуджа, вместо Перуджия, как бы оно получалось по-русски. Разница между языком интеллигенции и языком образованщины…
Короткие рассказы Е. Шкловского (4 штуки) – импрессионистические наброски мгновенных эпизодов, беглых встреч, мимолетных впечатлений.
Повесть В. Кравченко «Из пороха в порох» (то есть «Из праха в прах») рассказывает о том, как автор узнает о внезапной смерти отца, едет в далекий город на похороны, знакомится с целой группой дам, с которыми его родитель имел любовные связи (и с одной из них затевает поверхностную интрижку сам).
Общее у всех этих сочинений, длинных и кратких, – отсутствие сюжета, фабулы. А ведь это как раз весьма нужная вещь в литературе! Но способность создавать связную историю, столь необходимую для романа или хотя бы полноценного рассказа, ее постсоветские авторы, похоже, безнадежно утратили.
Критический отдел на сей раз беден. Александр Солженицын безоговорочно хвалит Михаила Булгакова и, вполне справедливо, защищает его от обвинений в антисемитизме. Жаль, что он не касается вопроса о вольностях, которые этот писатель себе позволил в трактовке евангельских событий, и не выражает свое по данному поводу мнение.
«Опыты» С. Боровикова под заглавием «В русском жанре» (хотя ничего специально русского они в себе не заключают) суть эротические фантазии, порою неприятные, а чаще – скучные.
О. Николаева публикует посмертно интервью, взятое у детского писателя Снегирева. Выделим его слова по поводу изменений в России: «Не так надо было сделать. Я переживаю только об одном – что не рухнула коммунистическая партия. Империя рухнула, а партия осталась, хотя должно было быть наоборот». С этим мы целиком согласны. Согласны и с его оценкой Хемингуэя: «Мы в 60-е годы попали под влияние Хемингуэя, а это, в общем, массовая культура». Остается сожаление, что Снегирев не рассказывает подробнее о своих встречах с бурятами-буддистами; он несколько раз упоминает эту тему, но сразу круто обрывает.
В отделе «Библиографические листки», отметим высказывание О. Айрапетова из журнала «Время новостей»:
«После февральской революции была создана чрезвычайная следственная комиссия, которая вынуждена была по всем статьям, которые инкриминировались деятелям двора, их оправдать. Состава преступления не было найдено. Я думаю, следственная комиссия добилась бы больших успехов, если бы рассматривала результаты деятельности общественных организаций, таких как Земгор или военно-промышленные комиссии».
Ю. Каграманов в «Континенте» сравнивает победу России над Наполеоном и над Гитлером: «Последствия нашей победы были для Европы совершенно другими, чем при Александре Первом. Советские войска освободили европейские страны от фашизма затем лишь, чтобы вновь закабалить их».
«Новый мир» № 1 за 2005 год
Лучшее в литературном отделе (и первосортное!), это рассказ Р. Солнцева «Старица», выдержанный в манере деревенщиков и в тоне лирической ностальгии, на фоне, в данном случае, Татарстана.
Что до «маленькой повести» Р. Белецкого «Николай не понимает», мы тоже не понимаем, зачем такую, во многом отталкивающую, чушь печатать!
Роман В. Новикова «Типичный Петров» имеет подзаголовок: «Любовное чтиво». Доподлинно, чтиво. Пошлое и очень скучное.
Повесть Ю. Винер «Собака и ее хозяйка», сама по себе может быть и неплохая, навевает на нас такие вот размышления. Не только «Новый Мир», но и другие постсоветские журналы ужасно любят говорить о мучительных, часто унизительных болезнях, и вообще о физических страданиях людей или даже животных. На сколько-то чувствительного читателя эти темы неизбежно должны нагонять глубокую подавленность. А зачем бы это нужно? Читающая публика имеет за собой ужасы большевизма, тоску эпохи застоя и нынешние беспорядок и бессмысленность дестабилизированного и изуродованного общественного строя. Ей бы хотелось чего-либо светлого или уж увлекательного. Но когда она поворачивается к переводным или отечественным детективным романам, «серьезная» критика ее за это жестоко осуждает…
Вопреки вышесказанному, М. Кронгауз начинает свое эссе «Несчастный случай для одинокой домохозяйки» строками: «Вообще-то я люблю детектив и совсем не считаю его низким жанром. Какой уж там низкий жанр, если есть Честертон и Конан-Дойль. Как и любой ценитель жанра, я имею свои пристрастия, и наоборот. Из классиков почему-то не люблю Сименона и Агату Кристи» – De gustibus non est disputandum[350]. Сименон мне тоже ничего не говорит, а Кристи – писательница весьма неровная, с подъемами и падениями. К сожалению, дальше Кронгауз, концентрируясь на детективной прозе постсоветских писательниц, довольно банально критикует их за трафареты (пожалуй, что просто неизбежные) и за погоню за коммерческим успехом. Глубже он, увы, не вникает; а стоило бы!
Из большой и интересной статьи В. Успенского «О единстве человеческого рода», выпишем такой пассаж: «В наше время божеские почести воздавались и прижизненные монументы сооружались азиатским диктаторам: Сталину, Мао, Ким Ир Сену, Саддаму Хусейну, Ниязову (он же Туркменбаши). Можно предположить, что во всех случаях, – от фараонов до современности, – инициатива обожествления и сооружения монументов обожествленному лицу исходила от самого этого лица».
В «Библиографических заметках», А. Громов пишет в «Global Rus.ru» (что это такое? понятия не имеем!): «Что же до России, то нет ничего более вредоносного для развития российского либерализма и западничества, чем зацикленность на антисемитизме. Для нормального человека (любой национальности) еврейский вопрос глубоко неактуален». Целиком и полностью с этими мыслями согласен!
Е. Рейн, в «Новом Времени», высказывает такое мнение: «Вся советская литература была еврейской. Как и кино. В кино были только евреи». Оставляем ответственность за автором!
С. Белковский в газете «Завтра» говорит: «Поскольку Россия является одновременно и христианской и исламской страной, для нее очень опасна доктрина христиано-исламского противостояния, которая навязывается США». С этим вот мы тоже вполне согласны!
«Новый мир» № 2 и № 3 за 2005 год
В номере 2 повесть Е. Долгопят «Гардеробщик» рассказывает о загадочном и бесследно исчезнувшем советском учреждении, где занимались исследованием снов, и сотрудники которого были в один не прекрасный день целиком ликвидированы. Автор хорошо выдерживает тон недоговоренности и смеси фантастики с бытовым реализмом.
«Маленькая повесть» А. Варламова «Вальдес» описывает опасную туристическую экспедицию трех студентов в уральскую тайгу. Взятая ими с собой неохотно девушка-соученица оказывается более их всех выносливой и спасает спутникам жизнь в почти безнадежной ситуации.
В номере 3 роман О. Ермакова «Холст» настолько скучен, что его немыслимо прочесть, – куда уж там рецензировать! А будет еще и продолжение…
Рассказы А. Карасева, – как оно часто случается в «Новом Мире», – суть скорее бытовые очерки и наброски. Они рисуют достаточно тяжелые советские будни в разной обстановке: в армии, в вузе, в деревне. Отметим интересные упоминания, в объективном тоне и без враждебности, о румынской оккупации в годы последней войны.
Повесть Н. Смирновой «В день желтого тумана» тоже, по сути дела, – очерк; но такой сумбурный и изломанный, что в нем трудно что-либо понять.
Иное дело – рассказы Л. Улицкой, сделанные с литературным мастерством и с предельной краткостью. Один из них, – о женщине, скрывавшей в советских условиях всю жизнь свое княжеское происхождение и открывшей его только перед смертью дочери. А та и ее сестра, в теперешних изменившихся условиях, находят, благодаря нему, родственников за границей и налаживают себе благополучную жизнь во Франции.
Номер можно бы назвать цветаевским, или даже антицветаевским.
Проблемам цветаеведения посвящены три статьи и пассаж в «Библиографических листках». Л. Панн («Из любви пешеходов») разбирает переписку Марины Цветаевой с Н. Гронским. О ней мы уже писали в «Нашей Стране». Повторим только, что в этих письмах интересны не столько личные отношения авторов, как их высказывания на литературные темы. И. Белякова («Сын поэта») исследует дневники сына Цветаевой Мура, – о них мы тоже уже писали. Несколько чрезмерны ее восхищения культурностью составителя и его предполагаемыми дарованиями. Конечно, он вырос во вполне интеллигентной семье и учился во французской школе (что, в советских условиях, могло представляться весьма престижным). Находить же у него особые таланты требует большой дозы воображения и благожелательности.
Любопытна в своем роде статья Т. Духаниной «Нецелованный крест» по своему открыто враждебному и резко отрицательному отношению к личности поэтессы. Она как бы настойчиво твердит и повторяет нам: «Не любите!» «Не уважайте!» и даже «Не жалейте!».