№ 7. Хотелось бы похвалить – рука не поднимается!
А. Мелихов («В долине блаженных») – автор тошнотворного «Романа с простатитом», печатавшегося раньше уже в «Новом Мире». Прочитав мерзкое начало его нового опуса, я дальше читать отказался, вопреки даже долгу службы.
А. Гулин («И не комиссар, и не еврей») рассказывает о положении русских пленных у немцев. Это было нечто ужасное (подробности можно найти, например, в книге Батшева «Власов») и, со стороны Германии, мало сказать, что безумное, – самоубийственное. Что понимали многие руководители Вермахта, но чего не мог понять Гитлер. Не оправдываемые ничем: немцы не были подготовлены к такому числу пленных, да; но почему они отказывались принимать помощь мирного населения?
Дальше, однако, Гулин, на 100% советский человек, пишет подлые, клеветнические строки о казаках, а о Краснове и Шкуро цитирует грязные вирши Демьяна Бедного. Казакам стоит запомнить имя очернителя, пачкающего память героев, умученных в большевицких застенках.
А за «Новый Мир» стыдно! Не следовало бы такое печатать!
«Воробей» А. Иличевского – бытовой очерк из времени организованного большевиками голода в России. Рассказ нестерпимо жуткий. Оставляющий тяжелое впечатление. Но что ж: об этих вещах нельзя забывать, и не грех напомнить.
A. Кушнер («Это не литературный факт, а самоубийство») разбирает историю и причины написания Мандельштамом известного стихотворения о Сталине. Причин было много, о чувствах поэта можно гадать; но главное, – что, впрочем, Кушнер сам признает, – трудно судить о людях, живших в то страшное, с трудом воображаемое время. Вот только напрасно он все время, и безо всякой нужды, лягает царей, то Николая Первого, то Екатерину Великую, – сравнивает их с большевицкими тиранами. Это вещи вовсе несоизмеримые.
В длиннейших «Размышлениях над причинами революции в России», А. Зубов ловко и бессовестно жонглирует историческими фактами так, чтобы превращать безусловно благие намерения и действия русских царей в обвинение против тех. Для этой цели он игнорирует препятствия, которые те встречали для осуществления своих пожеланий и требует от них, прибегая ко ссылкам на христианские добродетели, вещей совершенно невозможных и неосуществимых с точки зрения реального положения дел в соответствующие эпохи.
В «Библиографических листках», отметим высказывания А. Борцова в «Спецназе России»: «В сущности, в России живут лишь следующие четыре категории населения: 1) русские, 2) желающие быть русскими, 3) дружески относящиеся к русским и 4) враги. Все прочие квалификации не имеют никакого значения».
B. Брахман пишет в «Огоньке»: «Пастернак. Он был превращен едва ли не в главную эмблему русского либерального канона… Как все это сочетать с пресловутым сталинизмом Пастернака, который, что ни говори, был ему стихийно присущ? Считать “сталинские” стихи Пастернака такими уж вынужденными биография поэта не позволяет».
«Новое Время» приводит слова сотрудника «Фигаро» и близкого друга Ширака, А. Адлера: «Недопустимо, чтобы у чеченцев было, по существу, посольство в Варшаве. Недопустимо, чтобы поляки или прибалты аплодировали каждому чеченскому теракту против России».
«Новый мир» № 8 за 2005 год
Рассказ Б. Екимова «Под высоким крестом», как и другие его рассказы, продолжает традиции деревенщиков. Сюжет, в данном случае, – существование теперь преступников, раскапывающих захоронения бойцов времен последней войны, с целью поживиться встречающимися в могилах – особенно немцев – ценностями. На фоне этой темы даны воспоминания, в частности женщин, об их страданиях во время боев, оккупации и последовавшей нужды.
Роман И. Полянской «Как трудно оторваться от зеркал…» рисует быт школьников недавних советских времен. Как подростки по всему миру, они влюбляются, ревнуют, ссорятся и страдают. Повествование не лишено очарования, хотя и чрезмерно растянуто.
А. Зубов продолжает свои размышления над причинами революции в России. Тогда как он в предшествующих выпусках свирепо бичевал блестящее царствование Екатерины Второй, он – неожиданно, хотя и справедливо, – воспевает дифирамб Императору Александру Первому; который, собственно говоря, следовал как раз заветам своей бабушки, не зря получившей имя Великой.
А. Латынина в «Энтомологии рода Фандориных» строго и придирчиво разбирает сочинения Б. Акунина. Но известная условность неизбежна в жанрах, которые этот писатель практикует, детективном и фантастическом. А что его книги увлекательны, – этого, пожалуй, даже самые лютые его враги и противники отрицать не могут.
Из отдела «Библиографические листки», выпишем нижеследующую цитату из разбираемой тут книги о. Георгия Эдельштейна «Заметки сельского священника»:
«Большевики плюнули в лицо всей православной России уже в первый месяц своего режима, когда устроили свое капище на центральной площади Москвы, принесли и захоронили там “мощи” своих “новомучеников”. С того дня так и повелось: митрополит Иосиф, митрополит Вениамин, о. Павел Флоренский, философы, поэты, тысячи и тысячи лучших сынов России, – в общем рву, а их палачи – у кремлевской стены или в Новодевичьем монастыре».
«Новый мир» № 9 за 2005 год
Выдающийся пушкинист В. Непомнящий в статье «Условие Клеопатры» блестяще анализирует отношения Пушкина с Мицкевичем. Жаль, однако, что он, вслед за Ахматовой, пытается отождествить польского поэта с итальянским импровизатором из «Египетских ночей».
Ахматова была более чем сомнительной литературоведкой и все время приписывала Пушкину свои домыслы, и искала у него совершенно несостоятельных политических аллюзий, идя в этом отношении в русле советской пушкинистики, несмотря на свои, казалось бы, резко оппозиционные ко сталинизму взгляды.
Относительно дискуссии, в номере, о смертной казни, с участием К. Ознобкиной, Т, Касаткиной и А. Василевского, скажем, что все это «слова, слова, слова». В нынешней России в особенности, где преступность приняла грандиозные размеры, было бы по здравому смыслу, нужна жесткая борьба за восстановление порядка. А казнь за преступления вроде изнасилования с убийством или за серийные убийства есть только справедливое (и даже умеренное) воздаяние за чудовищные поступки. Забавно, что Артур Кестлер, на чьи мнения авторы все время ссылаются, заставлял регулярно свою жену делать аборты. А ведь по справедливости, аборт есть самый худший вид убийства: применяемый к совершенно невинному существу и отнимающий у него целую жизнь, иногда, быть может, в потенции, долгую и счастливую.
«Крупа и Фантик» Е. Мальчуженко есть остроумный памфлет, – вымышленная переписка между Н. Крупской и Ф. Каплан. Заметим, что нас коробит высмеивание сей последней, стрелявшей в Ленина: трагическим и героическим концом она заслужила уважение, какою бы ошибочной ни была ее прежняя жизнь.
Коротенький рассказ С. Солодуха представляет собой попытку соединить сентиментальный жанр с жанром производственного романа, завещанного нам большевизмом.
«Незаметные праздники» А. Смирнова любопытны портретом семейной няни, словно бы взятым из пушкинских времен. Неужели этот тип русской женщины так еще и не перевелся, вопреки ужасам, бушевавшим долгие десятилетия над нашей страной? Радостно, если так.
С удивлением отмечаем захирение отдела «Библиографические листки». В нем по-прежнему много различных мнений – но почти не попадаются больше интересные. Видно, что жизнь полна проблем (иные из них нам понятны, иные – чужды), но не видно случавшихся прежде здравых идей. Трудности, беды, страхи, – а выхода не находится, о разумных путях ко спасению нет и помина. Грустно!
«Новый мир» № 10 за 2005 год
Лучшие специалисты по Пушкину, это, в наши дни, В. Непомнящий и И. Сурат. Оба они сотрудничают в «Новом Мире», что, полагаем, для журнала – большая удача. В данном номере, пожалуй, самое интересное, – окончание статьи В. Непомнящего об отношениях между Пушкиным и Мицкевичем. В ней много верного и глубокого. Жаль только, что автор идет по фальшивому следу, пытаясь связать итальянца-импровизатора из «Египетских ночей» с Мицкевичем. Эта идея принадлежит Ахматовой, пушкинистки крайне ненадежной, ибо она всегда искала у великого поэта аллюзии и приписывала ему свои собственные мысли, – обычно, совершенно необоснованно. Что до стихотворения «Он между нами жил», различные варианты из черновиков которого тут приводятся, самое надежное его окончание звучит, мы думаем, так:
О Боже, ниспошли
Твой мир в его страдающую душу.
«Марбург» С. Есина – описание, с неприятными физиологическими подробностями, недугов пожилой женщины и страданий больной старой собаки. Вроде бы, из этого роман трудно сделать; Есину, во всяком случае, не удалось. А какому читателю такие сочинения нужны, – тщетно ломаем себе голову! Казалось бы, за подобными материалами лучше обращаться к учебникам медицины или ветеринарии. Отнюдь же не к художественной литературе!
Центральный персонаж рассказа О. Новиковой «Любя», некий Евгений, состоит в эротической связи одновременно с Ахматовой и Цветаевой, обеими уже весьма немолодыми. Как-то неловко себя чувствуешь перед лицом столь неделикатных фантазий касательно двух женщин, талантливых и много за свою жизнь страдавших. Да еще сильно отталкивают безо всякой нужды вводимые в текст отвратительные заборные слова.
А. Латынина в очерке «Психотронная пушка», разбирая разные анекдоты про Путина, констатирует, что «реальный Путин лишен ярких черт, на месте его – вакуум, пустота».
Из отдела «Библиографические листки» выпишем нижеследующие высказывания Д. Комма в журнале «Искусство кино»: