Кушнер проводит интересные сравнения Батюшкова с Лермонтовым и Грибоедовым, и даже с Маяковским и Мандельштамом и делает о нем много любопытных наблюдений.
Однако вот читаю строки:
«Батюшков – не самый любимый мой поэт, он даже не входит в первую десятку».
Тут я с автором расхожусь в оценке; для меня Батюшков – один из самых любимых поэтов и входит не только в первую десятку, но и в первую пятерку или минимум шестерку самых лучших русских поэтов.
В другом месте Кушнер спрашивает: «Не знаю, можно ли назвать Батюшкова большим поэтом (я бы назвал, да так ли уж это важно?)». Конечно, можно назвать! Если считаться с качеством, а не с количеством; написал он, к сожалению, мало.
На сей раз в номере много рассказов.
В «Живорезе» Б. Евсеев описывает махновца, привыкшего стаканами пить человеческую кровь. Дожив до наших дней, он принимает активное участие в бандитских разборах в области Причерноморья.
В «Белом брате Каспара» герой собирается, – но еще не собрался, – написать стихи о евангельских волхвах. Посоветовали бы ему прочесть роман Норы Лофте «How far to Bethlehem» где эта тема превосходно разобрана.
Пересказать содержание «Известняка» А. Иличевского трудно, в силу полной его бессодержательности: некий подросток ходит купаться в лесном озере и любуется узорами на известковом обрыве, сохраняющими следы допотопной фауны.
А. Бабченко в «Аргуне» натуралистически описывает ужасы чеченской войны. Какая разница с дореволюционными описаниями сражений на Кавказе! Тогда люди видели цель и смысл своих испытаний. Теперь видят только физические страдания и лишения. А ведь и тогда было нелегко; вероятно вовсе и не легче.
В «Обыске» С. Солоуха те же чекисты, что прежде преследовали инакомыслящих, плавают с успехом в море нынешнего «дикого капитализма» и борьбы между соперничающими фирмами «новых русских».
«Нимфа» и «Старик и Белый Дом» В. Маканина полны сексуальных и бытовых мерзостей. Каюсь перед читателями: не нахожу в себе силы обстоятельно прочесть!
В «Библиографических листках», вопреки обычному, – ничего интересного.
«Новый мир» № 10 за 2006 год
В заметке «Парижские секреты», В. Успенский уточняет, что название Boulevard des Capucines означает «Бульвар Капуцинок», а отнюдь не «Бульвар Капуцинов», как его переводят в бывшем СССР. Для нас эти разъяснения не нужны, ибо самоочевидны.
К сожалению, у самого Успенского французский язык тоже хромает: ponte вместо pont «мост», people вместо peuple «народ».
А. Латынина посвящает большую статью («Когда Достоевский был раненный и убитый ножом на посту») критике романа Акунина «Ф. М.». Роман и впрямь слабый, куда ниже первоначального цикла об Эрасте Фандорине.
Но любопытно, что самая авторитетная критикесса «Нового Мира» обрушивается с бездной эрудиции и искусства на детективный роман, тогда как журнал вообще считает данный жанр недостойным внимания.
Очевидно, приходится считаться с успехом: книги Акунина не только издаются большим тиражом в России, но и переводятся на иностранные языки.
Два рассказа Р. Солнцева из русско-татарского быта Прикамья, – наиболее удачная часть литературного отдела.
Что до повести Г. Новожилова «Московский Бисэй» на фоне богемного быта работников кино, она грешит крайней непоследовательностью в психологии персонажей. Непонятно, почему центральный герой отталкивает любимую, – и горячо влюбленную в него – девушку. Автор видимо не лишен таланта, но пишет в манерном и модерном стиле. А жаль!
По поводу длинной серии очерков и размышлений (он сам их именует «виньетками») А. Жолковского, под общим названием «Through а glass, darkly» трудно удержаться от сравнения.
Автор окончил филфак МГУ; я – филфак ЛГУ. Прибыв за границу, он свободно катается по всем странам Старого и Нового Света; читает лекции; предается эротическим похождениям (о коих не шибко скромно рассказывает).
Я же, хотя учился неплохо (профессор В. Ф. Шишмарев хлопотал, чтобы мне дали сталинскую стипендию; да не дали), был еще рад, что имел работу ночного сторожа, долгие годы. Подрабатывал во французском Научно-Исследовательском Центре; но там платили до смехотворного мало.
Как важно родиться в подходящий момент исторической эволюции мира!
Что до самих по себе данных виньеток, они – образец надменной пошлости; в том числе и рассуждения о лингвистике (в которой я, без похвальбы сказать, кое-что понимаю).
В отделе «Библиографические листки» отметим рецензию Ю. Павлова в «Дне Литературе», о книге Д. Быкова «Пастернак», где говорится:
«Поэмы Бориса Пастернака 20-х годов – типичные образчики социалистического реализма, в них художественно выражена официальная точка зрения на нашу историю. Более того, нелюбимый мной Владимир Маяковский с его откровенным людоедством выглядит более “благородно”, чем Борис Пастернак с его “интимным” оправданием террористов, разрушителей русской государственности. Юрий Живаго являет классический образец эгоцентричной личности, тот тип интеллигента, о котором исчерпывающе точно сказал И. Солоневич: “Эта интеллигенция – книжная, философствующая и блудливая, отравляла наше сознание сто лет подряд, продолжает отравлять и сейчас. Она ничего не понимала сто лет назад, ничего не понимает и сейчас”».
«Новый мир» № 11 за 2006 год
Блестящая пушкинистка И. Сурат предпринимает попытку («Три века русской поэзии») сопоставить стихи русских поэтов разных эпох, посвященные сходным темам. В частности, 1) бессоннице (Пушкин, Тютчев, Вяземский, Мандельштам) и 2) бегству Святого Семейства в Египет (Ф. Глинка, В. Ходасевич. Г. Иванов, Н. Заболоцкий, И. Бродский).
Сделаем несколько замечаний.
Маленькое стихотворение Мандельштама, в отличие от его обычной манеры, написано просто и ясно, – и потому превосходно.
На тему о бегстве в Египет, не следовало ли бы включить стихотворение Гумилева, в котором поэт мечтает: «Умереть бы под той сикоморою, – Где с Христом отдыхала Мария»? Умереть ему, увы, предстояло иной смертью, трагической и героической…
Стихотворение Бунина выдержано в лубочном псевдорусском стиле и перенесено в северные заснеженные леса. У него, однако, есть другое, гораздо лучшее, где он смотрит на бедуинскую девушку и прозревает в ней черты Богородицы.
Исключительно интересны «Попутные записи» киносценариста А. Гладкова, где фигурируют Горький, Булгаков, Эйзенштейн, Надежда Мандельштам, Эренбург и множество других его современников. «Черт» Н. Смирновой есть нечто вымученное, путаное и малоинтересное.
«Обручальные кольца» Р. Белецкого представляют собой образцы чрезвычайно распространенного ныне в Эрефии жанра: краткие очерки, без фабулы, без действия и содержания. Хотя, в данном случае не лишенные таланта; впрочем, очень разные по качеству. Например, «В трапезной» оставляет впечатление и симпатичное, и трогательное.
Но как странен быт, который писатель рисует! Люди ездят целыми семьями на Борнео кутить там в китайских ресторанах, и жалуются, что теперь там встречается слишком много русских…
К иному жанру принадлежит «Турдейская Манон Леско» В. Петрова: тут налицо и сюжет, и чувство, и дарование. Перед нами любовь на фоне Второй Мировой войны между интеллигентным офицером и медицинской сестрой, необразованной и, главное, легкомысленной. Гибель героини предрешена планом повести; так как невозможно вообразить себе их дальнейшее отношения в условиях мира.
«Библиографические листки» теперь менее интересны, чем раньше, когда они часто ставили проблемы политические и мировоззренческие. В данном номере они посвящены почти целиком вопросам постмодернизма и литературным дрязгам невысокого уровня.
Выпишем слова Д. Драгунского из статьи в «Новом Времени»: «В значительной части общества сформировалась стойкая негативная реакция на гражданские инициативы в их традиционном демократически и либерально окрашенном виде. Я выражаюсь корректно, а потому витиевато, хотя мог бы сказать грубее и короче: в народе терпеть не могут правозащитников, борцов с расовой дискриминацией, наблюдателей на выборах, защитников свободы слова. Не говоря уже о радетелях свободы совести».
З. Прилепин заявляет в «К. М. Ру» о Лимонове: «Влияние его на современную литературу бесподобно, и в этом смысле ни Солженицын, ни Аксенов, ни кто угодно ему не конкуренты». Довольно-таки чудовищные речения!
Скандальная Маруся Климова, в «Топосе», рассказывает: «Иногда, просыпаясь по ночам, я открываю американскую “Энциклопедию серийных убийц”, которая всегда лежит на столике рядом с постелью. И это чтение немного меня успокаивает, помогает избавиться от преследующих меня кошмаров». – Оригинальный способ!
В «Дружбе Народов» П. Вудхауз (не совсем ясно, кем она приходится покойному писателю: вдова? дочь?) считает его «лучшим английским писателем уходящего века». Пожалуй, и верно! Как и то, что он «подарил людям столько чистейшей радости»!
«Новый мир» № 12 за 2006 год
Самое интересное – статья А. Марченко «Секрет шкатулки с двойным дном», где она, возражая А. Кушнеру показывает смелость в противостоянии большевизму Мандельштама и приспособленчеству Пастернака. Интересна и статья В. Голованова «В окрестностях Бакунина», в которой автор уточняет, что Бакунин послужил прототипом Ставрогину в «Бесах» и подчеркивает его связь с масонами.
Повесть В. Орловой, «Трапеза богомола», написана в жанре постмодернизма, на молодежном жаргоне. Она невразумительна и томительно скучна. Несколько отдыхаешь на коротеньких рассказах (фактически – очерках) Б. Екимова, пишущего в традициях школы деревенщиков.
С удивлением и возмущением читаем о переводе книги «Ирен Немировски» под названием «Французская сюита». Ирина Немировская, талантливая писательница, автор нескольких превосходных романов, трагически погибла в германском концлагере. Поэтому о ней часто и много писали в эмигрантской прессе, – и никому не приходило в голову лишать ее русского имени Ирина и калечить ее фамилию на иностранный лад! Мы бы заподозрили тут антисемитизм, но видно речь идет о другой пакостной тенденции: рассматривать российских эмигрантов, как оторванных от их родины и изолированных в чуждом мире. В силу чего их имена и пишутся в оскорбительной, издевательской форме типа Попофф или Петровски. Конечно, многие русские за границей писали частично, или даже целиком, как Немировская, на иностранных языках. Но ничего преступного в этом нет, и никакому шельмованию они за это не подлежат! Пора бы эту прескверную манеру, унаследованную от большевизма, бросить!