"И все это из-за нас", - с тоской думал Шатров. Он озирался, искал хоть какую-нибудь возможность выправить положение. Лейтенант готов был ценою своей жизни спасти атаку роты, но было поздно, он ничего не мог сделать, потерянных секунд не вернешь. На войне это могло кончиться очень печально...
2
Когда полк остановился для закрепления достигнутого рубежа, подполковник Ячменев подошел к командиру полка и сказал:
- Матвей Степанович, я хочу во второй батальон съездить, разобраться, что у них там произошло. Может быть, даже собрание партийное проведу.
- Стоит ли? До конца учения будут еще недостатки. После отбоя все обсудим и поговорим, - предложил Кандыбин.
- Такое дело откладывать нельзя, - возразил Ячменев. - Рота не выполнила задачу! Шутка ли!
- Вы знаете - я не сторонник проводить собрания на учениях только ради того, чтобы проверяющие зафиксировали их и отметили как положительное мероприятие в динамике боя. Но сегодняшний случай требует именно такой формы - надо разобраться с зайнуллинской ротой.
- Смотри, Афиноген Петрович, тебе виднее, - согласился полковник.
- Мы быстро, по-фронтовому. Пока батальон во втором эшелоне.
Приехав в батальон, Ячменев коротко поговорил с Угловым, с Дыночкиным, с Зайнуллиным. Выяснив, что главным виновником является беспартийный Шатров, замполит предложил провести открытое собрание, пригласив на него и беспартийных офицеров, для большей поучительности.
Собрание проходило недалеко от штаба батальона. Коммунисты расположились на песчаном скате бархана. Внизу, у подножия, стоял фанерный стол, покрашенный зеленой краской. У стола на раскладных стульях сидел президиум. Коммунисты пришли мрачные, пыльные, обожженные солнцем, - какими застал вызов, такими и пришли.
Невеселый, Шатров сидел на песке в заднем ряду.
Рядом опустился лейтенант Антадзе:
- Как у тебя случилось, Алеша?
- Сейчас услышишь. Все изложат и оценку дадут, - угрюмо сказал Шатров. Он был уверен - его оплошность будет расценена как продолжение прежнего плохого отношения к службе.
Короткую информацию сделал майор Углов.
- Товарищи, наш батальон несвоевременно выполнил поставленную боевую задачу. Это произошло из-за отставания четвертой роты коммуниста Зайнуллина. Она попала под фланговый огонь потому, что взвод лейтенанта Шатрова не выполнил задачу по обеспечению фланга. В современном бою счет времени ведется секундами. А товарищ Шатров топтался на месте, как в средневековой баталии. Техники проверили - машины в его взводе исправные. Значит, задержка произошла только по его нераспорядительности, из-за непонимания природы современного боя.
Шатров слушал командира батальона и мысленно возражал ему: "Нет, я понимаю особенности современного боя. В нем успех взвода зависит не только от секунд, но и от правильных действий каждого солдата. Поэтому я и хочу переломить этого Судакова. Меня постигла неудача. Но она подтверждает то, что судьба боя зависит от каждого солдата. И я обязан показать Судакову, к чему может привести его безразличие".
Ругал Шатрова и замполит Дыночкин. Он, как и предполагал Алексей, вспомнил ему все: и пьянки, и опоздания на службу, и гауптвахту, и ЧП, и суд чести.
- Сколько же можно, товарищ Шатров? - возмущенно спросил он в заключение. - Когда-то надо же кончать с этим! Вы всю роту, весь батальон подводите. Особенно тяжело Шатрову было слушать выступление коммуниста Глебова. Пыльный и потный, солдат был обвешан снаряжением: противогаз, лопата, запасные магазины, гранаты, фляга; в руках он держал автомат. На груди его поблескивал институтский ромбик.
- Солдаты - это рабочие, которые планы командира и штаба практически превращают в победу. Мы очень много потрудились при подготовке к учениям. Мы отдавали все силы, чтобы заслужить высокую оценку и в поле. Обидно, что эти усилия идут впустую. Не совсем, конечно, они пропали - солдаты повысили знания, потренировались в выполнении своих обязанностей, польза от этого будет. Но приятнее было бы возвратиться домой с победой. Солдаты нашей роты просили меня передать - они приложат все силы и помогут исправить ошибку, чтобы наш батальон закончил учения с высокой оценкой.
Шатров сидел опустив глаза. Лицо его пылало - под густым загаром этого не было видно, просто лицо стало еще темнее.
Если бы не Глебов, Алексей просидел бы на собрании молча. Пережил бы. Перестрадал в душе. Но после выступления солдата Шатров молчать не мог, попросил слова.
- Я понимаю, что виноват. Особенно перед солдатами, товарищ Глебов. Правильно меня критикуют. Но именно для того, чтобы такая задержка не произошла в боевой обстановке, я хотел поучить подчиненных. И особенно одного из них - рядового Судакова. Для чего мы вышли на учения? Учиться, как действовать на войне. Кроме больших задач, которые решает командование, я тоже наметил свои учебные цели. В ходе обычных плановых занятий не всегда есть возможность отработать некоторые вопросы. Я их записывал в блокнот, хотел доработать на больших учениях - здесь противник, темп, масштаб - все более реальное. Рядовой Судаков - это человек, не понимающий современного боя. Вот я и хотел показать ему, к чему это может привести.
Шатрову казалось, что он говорил убедительно и некоторые обвинения, высказанные ему, покажутся теперь коммунистам напрасными и отпадут. Как вдруг капитан Дыночкин, сидевший в президиуме, бросил реплику:
- В общем, получается так - весь батальон не в ногу, один Шатров в ногу. Вы решали свою задачу и забыли о том, что находитесь в общем строю, в коллективе.
Дыночкина поддержал майор Углов:
- Послушать вас - вы не виноваты. Занимались полезным делом! А как же с приказом, который вы получили? Вы должны были обеспечивать фланг. Но своевременно на указанное направление не вышли. А мы надеялись, что фланг у нас прикрыт, и тоже поплатились за эту доверчивость.
- Я стремился выполнить приказ, но меня затерли на маршруте спецподразделения, - несмело, сам понимая, что это не оправдание, сказал Шатров.
- С больной головы на здоровую! - возмутился Углов. - Это вы мешали артиллеристам и минометчикам на дороге, потому что не прошли по ней в установленное для вас время.
Шатров молчал. Он всем своим нутром понимал раздражение Углова и других офицеров. Перед учением проводилась большая подготовительная работа: тактико-строевые занятия, беседы, собрания, готовили технику, экипировку, оружие, настраивали людей, заключали договоры о социалистическом соревновании. И все это теперь шло прахом. И дело не кончится одним этим неприятным разговором, еще долго на разборах, собраниях и совещаниях будут напоминать об этой неудаче.
Когда к столу президиума вышел Зайнуллии, сердце Шатрова замерло, насторожилось. Что скажет капитан? Последнее время Зайнуллин относился к Шатрову, как и к остальным офицерам, строго, но доброжелательно: учил, воспитывал, растил как самостоятельного командира. Неужели после случившегося капитан опять станет свирепствовать? Он может. Когда дело касается чести роты - а Шатров подвел всю роту, - Зайнуллин становится беспощадным.
- Товарищи, я не согласен с коммунистами Дыночкиным и Угловым, - без предисловий и не пытаясь как-то смягчить свое возражение старшим начальникам заявил капитан. - Нельзя все валить в кучу. Пьянки и суд никакого отношения к случаю на этих учениях не имеют. Лейтенант Шатров уже не тот.
Сердце Алексея будто оторвалось и полетело ввысь, замирая от приятного ощущения этой высоты. Но радость была преждевременной, Зайнуллин быстро приземлил Шатрова:
- То, что лейтенант Шатров подвел роту, имеет другие корни, отругать его нужно. Он должен понять, что из-за легкомысленного поступка поставил под удар всех. Он ошибся, страдают многие. И по отношению к Судакову неправильно поступил. Мы с вами, товарищ Шатров, уже говорили на эту тему. Помните, о рядовом Колено был разговор? Чтобы человека воспитывать всесторонне, его надо сначала изучить всесторонне. А вы действовали наскоком.
После Зайнуллина выступил Ячменев. Шатров опять напрягся в ожидании. Мнение и отношение к нему замполита были для Алексея очень важны. Когда ругает или одобряет близкий человек, ему больше веришь. Ячменев был теперь для Шатрова не только близким человеком, но и безусловным авторитетом, эталоном совести и честности. Что же он скажет? Как оценит действия Шатрова?
- Товарищи коммунисты, мне кажется, мы слишком много внимания уделяем оплошности лейтенанта Шатрова, - спокойно начал замполит. - Как ни велика его вина - все равно не стоило бы собирать из-за этого собрание. Не следует превращать наш разговор в персональное дело. Все обстоит гораздо серьезнее. Я не согласен с вами, товарищи Углов и Дыночкин, - нельзя неудачи батальона объяснять только ошибкой лейтенанта Шатрова.
Ячменев, как обычно, разгорался в ходе выступления. Дойдя до этих слов, он вдруг повернулся к командованию батальона и в упор спросил:
- А вы где были? Война есть война. Мог выйти из строя не только взвод Шатрова, а и другие подразделения. Почему же вы не приняли своевременные меры по обеспечению фланга? Вот вы говорили о природе современного боя, а где у вас маневр? А у вас, товарищ начальник штаба, где наблюдение, где информация? Вы все собрались пройти оборону "противника" в одном построении боевого порядка? Почему не реагировали на изменение в обстановке? Действовали не как в бою, а как на учении. Вот о чем говорить надо. Вот почему рота не выполнила задачу, а батальон пришлось командиру полка выводить во второй эшелон...
Шатров слушал Ячменева, и на душе становилось легче. Замполит повернул ход собрания в новом направлении не потому, что хотел отвести удар от Шатрова. Подполковник никогда на такое не пошел бы. Просто Ячменев, как всегда, видел лучше и вникал в суть дела более принципиально...
3
Когда собрание объявили закрытым, Ячменев сказал Шатрову:
- Подождите меня, пойдем к вам вместе.