— Мы можем ее запереть? — спросила она.
— Ради Бога, Мистра, ты сошла с ума?
— Конечно. А ты нет?
Как это было непохоже на ее холодность, когда она пришла! И когда они любили друг друга на этом узком диванчике, она непроизвольно вскрикивала в порыве страсти, а потом вдруг притихла и мягко засмеялась. И потом зашептала:
— Интересно, что думает мисс Чейнер. Она ведь влюблена в тебя, ты знаешь?
— Чейнер? — Стивенс был удивлен.
Он отверг это предположение. И когда уже они одевались, он спросил:
— Ты думаешь, она все слышала?
— Конечно. Когда я вскрикиваю от наслаждения — этот звук не может обмануть ни одну женщину.
Впервые за все время их знакомства Стивенс был смущен:
— Мистра, ты меня шокировала.
В этот момент она намазывала губы помадой. Она остановилась на секунду, раздумывая над его словами, а потом сказала:
— Наверное, нам будет полезно испытать муки расставания. — И убежденно добавила: — Это последний раз, Эллисон.
— Да? — уклончиво спросил Стивенс.
Он чувствовал какой-то подъем, несмотря на все опасности, которые ожидали впереди. Их роман был действительно уникален. Она не отдавала никакие долги и не брала с него никаких обязательств. Она просто отдавала ему себя, и, понимая это, он испытывал прекрасное ощущение.
Она больше ничего не сказала, а просто закончила краситься. Стивенс отпер дверь, и они вышли в приемную. Мисс Чейнер сидела за своим столом, но она не подняла глаз от бумаг, которые читала. Стивенс видел только часть ее лица и шеи — они были пунцовыми.
Стивенс открыл перед Мистрой входную дверь. Она вышла, оглянувшись. Стивенс медленно закрыл за ней дверь и сказал мисс Чейнер, не глядя на нее:
— Если кто-нибудь придет до того как вы уйдете, скажите, что я вернусь около шести.
Он спустился вниз, выждал удобный момент и незамеченным спустился в подвал. Когда он уже был в пещере, он почувствовал себя в безопасности и как можно быстрее направился к кораблю. Приблизившись к нему, он почувствовал, что нервы его на пределе. Позволит ли ему робот войти?
Когда он увидел, что дверь открыта, то чуть не задохнулся от радостного облегчения. Но тем не менее ситуация требовала от него огромного напряжения сил. Если ему все еще доверяли, то его план должен быть хотя бы частично приемлемым.
Он приблизился к зеленоватому глобусу, на котором появилось изображение. Ему показали абсолютно точно, в каком месте в кладовой находится элемент 167, и еще он увидел, какие элементы, соединившись с ним, смогут нейтрализовать его разрушительную силу. Робот считал, что элемент 221, газ, подходит для этой цели.
Стивенс взял по капсуле каждого элемента и вернулся к шару. Но изображение погасло. Больше, видимо, разум робота ничем ему не мог помочь. И даже если в могиле Таннахилла лежало тело Пили, то и здесь робот был бессилен чем-либо ему помочь, информацию эту он проверить не мог.
Расстроенный, Стивенс вернулся в Палмз Билдинг. Мисс Чейнер уже ушла, но когда он вошел в свой офис, он увидел посетителя.
Уолтер Пили сидел в кресле за его столом.
XIX
Когда они обменивались рукопожатием, Стивенс, озадаченный, молча смотрел на Пили. Появление Пили — после того, как, по логике вещей, Стивенс определил ему роль мертвеца — никак не могло повлиять на его встречу этим вечером, когда он собирался раскрыть все карты. Но теперь он терялся в догадках.
Если в могиле был не Пили, то кто же это был?
Как показалось Стивенсу, Пили еще никогда не был в такой отличной форме. У него был, пожалуй, индейский тип лица — что иногда бывает так трудно определить — и это было лицо здорового человека с прекрасным цветом кожи.
Пили сказал:
— Я только что разговаривал с Хаулэндом. Он говорит, что у вас с ним созрел план ареста большинства членов группы, которые словно пиявки высасывали из Таннахилла деньги все эти годы.
На несколько секунд Стивенс онемел от изумления. Он был поражен, что прокурор округа действовал так опрометчиво. Запинаясь, он спросил:
— И что же Хаулэнд вам рассказал?
Но он тут же понял, что его замечание может восприниматься как неодобрение того, что Хаулэнд вообще что-то рассказал Пили. Поэтому он поспешил добавить:
— Я имею в виду, что если я буду знать, что он сказал, я просто дополню недостающие детали.
Слушая Пили, он постепенно понял, что Хаулэнд рассказал ему все. И когда Пили закончил, Стивенс подумал, что это просто предательство. Но значения это уже не имело. Идея арестовать группу за то, что они носили при себе оружие, не имея на то разрешения, а потом изобличить их, с самого начала не казалась серьезной — так, всего лишь небольшой укол. Хотя положение Таннахилла стало бы легче. Какое-то время заняли бы судебные процедуры. И, возможно, после бесконечных отсрочек можно было бы вынести приговор о тюремном заключении.
Но группа будет продолжать существовать. И это никак не поможет найти кровожадного и тщеславного напарника Пили. И потом это никак не поможет Стивенсу осуществить его план, в котором для Пили подготовлен очень неприятный сюрприз.
Конечно, раз Пили был одним из двух конспираторов в группе, то вполне возможно, что он не предупредит остальных.
Пили предложил пообедать в городе. И вдруг, за обедом, Стивенса осенило, что Хаулэнд вряд ли бы стал рассказывать Пили об их плане. Прокурор округа ставил на слишком многое. Приказав арестовать Таннахилла, он совершил ошибку и тем самым поставил под угрозу свою карьеру. Но где Пили получил эту информацию?
Пока он сидел за столом, в него закралось другое подозрение.
Человек в могиле — это Фрэнк Хаулэнд. Это была просто мера предосторожности, которую Пили предпринял против своего коварного компаньона. Разум робота не смог показать, как Пили защищался, но теперь это казалось очевидным. И веским доказательством был тот факт, что Пили нанял Хаулэнда — человека такого же телосложения, как он. Хаулэнд был поверенным Таннахилла, потом стал прокурором округа. И ему сразу же предоставили возможность заметить сходство между подписями, поставленными в восемнадцатом и двадцатом веке — вот поэтому-то группа и была удивлена тем, с какой скоростью Пили оборвал все нити, связывающие Хаулэнда с имением.
И вот Пили назначил на ту же должность Эллисона Стивенса, человека такого же телосложения, как он, и с похожими внешними данными.
В критический момент оба должны были быть убиты, а Пили, который предусмотрительно снял офис в Лос-Анджелесе, мог спокойно, меняя маски, играть роль то одного, то другого.
Все это показалось Стивенсу настолько убедительным, что он, извинившись, пошел позвонить в офис Хаулэнда.
Ему ответили, что мистер Хаулэнд уже уехал. Он набрал домашний номер прокурора округа. Женский голос ответил:
— Мистер Хаулэнд будет дома только поздно вечером.
Стивенс хотел было спросить, говорит ли он с миссис Хаулэнд. И если это так, не заметила ли она чего-нибудь странного в поведении мужа за последние несколько дней. Однако он передумал и медленно вернулся к столику. То, что Хаулэнда не было в офисе и дома, еще не было веским доказательством того, что его теория верна, и все же ему казалось, что так оно и было.
«Я могу показать ему письмо Таннахилла с уведомлением о моем увольнении, — подумал он, — может быть, тогда он решит, что убивать меня не стоит, что это просто ничего не даст. Тогда ведь он не сможет воспользоваться местным агентством, а он на это рассчитывал».
Он все еще раздумывал, как ему поступить с письмом, когда Пили сказал:
— Я думаю, мы поедем к вам домой после обеда, и вы мне расскажите все, что вам известно о положении дел здесь.
Стивенс мысленно представил себя наедине с Пили в уединенном домике на окраине, это был конец. Он быстро вынул письмо и протянул его Пили.
Пили прочел его и вернул Стивенсу, ничего не сказав. Когда они ехали в бунгало, он казался очень задумчивым.
Когда Стивенс налил ему виски с содовой, Пили попросил еще раз взглянуть на письмо. Он внимательно прочел его и наконец сказал:
— С чего это он вдруг напустился на вас?
— Не имею ни малейшего понятия. Надеюсь, что сегодня вечером он смилостивится.
— Так вы решили все же осуществить ваш план.
— Теперь мне уже нет пути назад, — солгал Стивенс. — Связавшись с Хаулэндом, я повязал себя по рукам и ногам.
Тот факт, что перед ним сидел человек с маской Хаулэнда в кармане, которую он мог надеть в любой подходящий момент, ничего не меняло.
Еще целый час они говорили об имении. Пили, казалось, слушал с интересом, но это было легко и сыграть. Может быть, он просто считал, что получит информацию от человека, которого не приняли в организацию.
Без четверти девять зазвонил телефон. Стивенс даже подпрыгнул, когда раздался звонок. Он взял трубку дрожащей рукой.
— Эллисон Стивенс слушает.
— Мистер Стивенс, — услышал он мужской голос, — это из бюро по отпечаткам пальцев, из отделения полиции. Мы получили результаты, которые вас интересовали.
— Да? — голос Стивенса оставался ровным, но сердце его бешено забилось.
Он повесил трубку, ощущая какую-то пустоту. Но взял себя в руки. Ему уже нельзя было отступать. Он начнет с обвинения Уолтера Пили. А потом последует то, что для многих из группы будет неожиданной кульминацией. А потом…
Он покачал головой. А вот что делать потом, представлялось ему очень смутно и как и прежде казалось смертельно опасным.
XX
Когда Стивенс поставил свою машину, он увидел, что машина Мистры уже была там. По крайней мере, ему показалось, что это так. На стоянке было еще несколько больших машин.
Он поднялся по лестнице вслед за Пили, заметив, что дом был ярко освещен. Они позвонили, и Жико Эйн открыла дверь. Без украшений она выглядела какой-то другой, пожалуй, даже изысканной. Она молча провела их в гостиную, где расположились одиннадцать человек — Стивенс сосчитал их. Он увидел судью Адамса, судью Портера, Кэрвелла и Гранта, Таннахилла и Мистру. Еще двое мужчин и три женщины были ему незнакомы.