Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А — страница 29 из 100

Вперед вышел Таннахилл, на его лице играла слабая ироническая улыбка. Он не протянул руки Стивенсу.

— Вы — Стивенс? — спросил он так, будто не был в этом уверен.

Стивенс кивнул и повернулся лицом к присутствующим. Он с нетерпением ждал момента, когда сможет начать. Он специально рассчитал так, чтобы приехать раньше Хаулэнда (на сорок минут) с тем, чтобы получить возможность выдвинуть начальные обвинения, а потом, если удастся, заручиться поддержкой группы.

Он открыл кейс, вынул оттуда бумаги и еще раз огляделся. Его интересовало, кто же из женщин читает мысли, кто из них телепат. Но теперь его интересовало, какие мысли подвластны ей. Он сомневался, что она сумеет распутать паутину его планов, которые он задумал привести в действие. Какие-то из них были действительно очень важны, а другие — просто для того, чтобы отвлечь внимание. Он надеялся, что она поймет, что он хочет просто оказать давление на группу, что основная опасность исходит не от него.

Он начал несколько торжественно:

— Моей первостепенной задачей я считал служить мистеру Таннахиллу.

Краешком глаза он заметил, что это замечание вызвало мрачную усмешку на лице Таннахилла. Стивенс продолжал:

— С этой целью я подготовил аргументы, которые, как я полагаю, вы согласитесь, докажут общественности, что мистер Таннахилл не был виновен и, соответственно, не является виновным в том преступлении, в котором его обвинили.

Ему показалось, что Мистра, которая сидела в дальнем конце комнаты, смотрит на него так, будто хочет поймать его взгляд. Но он не сводил взгляд с мужчин, которые собрались недалеко от входа в комнату.

Он выдвинул свои обвинения против Пили — он говорил кратко и прямо.

И с каждым произнесенным словом он все больше уверялся в том, что его свидетельские показания прозвучат очень убедительно в зале суда, заполненном обывателями. Тайные визиты в Альмирант, связь с группой и выплаты огромных сумм денег за счет состояния Таннахилла многим людям без разрешения на то.

И, конечно, самым убедительным будет то, что, не дождавшись предварительного слушания по делу, Пили навсегда исчезнет. И его «побег» будет рассматриваться как признание вины.

По мере того, как Стивенс выкладывал свои аргументы, он несколько раз взглянул на Пили. Пили хмуро уставился в пол и дважды, как заметил Стивенс, заерзал в своем кресле.

То, о чем говорил Стивенс, не имело ничего общего с бессмертием, космическими кораблями или атомной войной. Это было вполне земное дело, в котором, прежде всего, стыковались факты, лежавшие на поверхности. («Ньютон Таннахилл был убит, потому что он обнаружил, что из его состояния исчезают огромные суммы денег.»). Стивенс также коснулся таких доказуемых фактов, как исчезновение доктора и сторожа. («Племянник был похоронен в могиле дяди. Почему? Потому что тело дяди, по всей вероятности, было страшно изуродовано, когда его убили.»). И причина убийства Джона Форда, согласно намеренно поверхностным рассуждениям Стивенса, тоже была очень простой («Это был лишь эпизод. Его убили, чтобы оказать давление на Артура Таннахилла с тем, чтобы заставить его подписать бумагу, разрешающую выплаты денег из его состояния.»). Дженкинз? («Он видел Пили в ту первую ночь, поэтому его и убили, чтобы он не рассказал никому, что Пили был в городе»).

И после этого Стивенс закончил свое обвинение так:

— В мою задачу не входило объяснить мотивы, руководствуясь которыми мистер Пили выплатил всем вовлеченным в круговерть событий огромные суммы денег, которые ему не принадлежали. Но сейчас, я полагаю, я могу подчеркнуть, что мы не можем недооценивать психологический аспект религий майя и ацтеков (мне всегда было трудно различить их), которые он исповедует. Мы имеем здесь дело с тем, что можно назвать верность культу… Леди и джентльмены, вот и все мои аргументы против Уолтера Пили.

В первый раз он посмотрел прямо на Мистру. Ее взгляд был холоден, но она, казалось, была вместе с тем озадачена. Стивенс натянуто улыбнулся, прошел к своему стулу у входной двери в холл и сел.

XXI

В комнате все оставалось по-прежнему. Никто, кроме него, не двинулся с места, если не считать, что некоторые изменили положение. Оба издателя записывали что-то в записные книжки. Таннахилл сидел на диване, наклонившись вперед. Он закрыл лицо руками и, казалось, смеялся. Судья Портер язвительно смотрел на Пили: гладкое лицо судьи — вежливая маска, выражение глаз — скрыто за темными очками.

— Итак, мистер Пили, — сказал он, — что вы хотите сказать в свое оправдание?

Сначала Пили молчал. Он сидел в большом кресле, глубоко задумавшись. Казалось, он колебался. Он взглянул на Стивенса и быстро отвел взгляд. Потом он посмотрел на дверь, ведущую в холл. Наконец, он вздохнул и уже в упор посмотрел на Стивенса.

— Так вот почему вы так метались, — заметил он.

И снова молчание. Он, казалось, понял, что все теперь смотрят на него, потому что громко засмеялся, вынул из кармана сигарету и нервно сунул ее в рот.

— Я бы хотел, чтобы вы еще раз объяснили, — сказал он, — каковы же мои мотивы в совершении этих убийств. Я хочу, чтобы вы сказали об этом прямо.

Он слушал, слегка наклонив голову, будто пытаясь услышать какой-то подтекст в том, что говорил Стивенс. Когда Стивенс опять рассказывал о письме, которое от Таннахилла потребовали подписать, адвокат еще раз засмеялся, на сей раз уже более жестко, более решительно. Он выглядел, как человек, который набирался мужества перед ужасом грозившей ему опасности.

— Вы идиот! — сказал он. — Вы же сами сказали, что у меня есть письмо Таннахилла с разрешением продолжать — вы поняли продолжать — выплаты этим людям. Из письма ясно, что Таннахиллу известны причины, по которым делаются эти выплаты.

— У вас есть с собой это письмо? — мягко спросил Стивенс.

Его интонация вызвала должный эффект. До этого момента Пили, наверное, думал, что это письмо — не очень уж веское доказательство. Теперь в его глазах мелькнул испуг. Глаза его округлились.

— Негодяй, вы были в моем офисе в Лос-Анджелесе.

— Я уверен, — сказал Стивенс спокойно, — вы понимаете, конечно, что любая попытка протащить идею о том, что такое письмо вообще когда-либо существовало, не будет достаточно убедительной для присутствующих.

Пили сел. Удивительно, но он, казалось, взял себя в руки. Он спокойно посмотрел на Стивенса.

Затем он перевел взгляд на остальных. Судья Портер потер глаза и, нахмурившись, обратился к Пили:

— Вы принимаете это очень близко к сердцу. Я так понимаю, что вы все-таки предвидите вероятность того, что будет более благоразумным, если вы выдержите этот удар. В конце концов, мы не можем допустить, чтобы на владельца этого дома падала тень. И потом, таким образом мы избавимся от этого связанного с вами странного страха, который овладел нами в последние несколько дней. Он взглянул на обоих владельцев газеты. — А что вы думаете, джентльмены?

Кэрвелл, длинный и сухопарый человек, который что-то шептал в этот момент Гранту, поднялся.

— В моем экстренном утреннем выпуске, — сказал он, — будет опубликована статья, полностью оправдывающая мистера Таннахилла. Семья Таннахиллов, — он произнес это нараспев, — в течение ряда поколений была основой Альмиранта. И моя газета с давними традициями и устойчивой репутацией в городе не позволит попирать семью, которая является символом американских и калифорнийских традиций. В нашем постоянно меняющемся мире, который почти разрушен выскочками без моральных устоев и людьми без принципов, мы должны все чаще обращаться к людям, которые пустили корни в этой земле, а не к безымянным бродягам. — Он помолчал. — А теперь, что касается обвинения в убийстве. — Он взглянул на Мистру. — Все это в высшей степени тривиально. Молодой человек не лишен здравого смысла, но у него абсолютно отсутствует воображение.

Мистра встала и кивком головы подозвала Стивенса. Он подошел, и они отошли в угол. Она тихо сказала:

— Это что, великое прозрение? Ты вроде бы сказал мне, что Пили это совсем не тот человек.

Стивенс сказал сердито:

— Где ваша чертова телепатка? Ты можешь ее привести? Я хочу с ней поговорить.

Мистра долгое мгновение смотрела на него. Не говоря больше ни слова, она быстро вышла из комнаты и вернулась в сопровождении девушки приятной внешности с проницательным взглядом. По крайней мере, она казалась девушкой, пока не подошла и пока Стивенс не увидел ее глаза, которые несмотря на искорку молодости, сверкнувшую в них, были спокойными и мудрыми.

Мистра сказала:

— Познакомься, это Тризель.

Тризель схватила руку Стивенса. Она задумалась.

— Я не могу предвидеть следующую кульминацию.

— Но вы знаете, что это случится?

— Это было очевидно уже в тот момент, когда он вошел. Просто так ему бы уйти не удалось.

Стивенс обеспокоенно спросил:

— Что еще вам известно?

— Я не обнаружила вашего человека. Вашего информатора… — Она заколебалась. — Я не понимаю, что я хочу этим сказать, потому что вижу только темноту. В любом случае, кто бы вам ни сказал, он ошибся. Такого человека нет.

Стивенс был краток:

— Давайте не будем начинать спорить сейчас. Ощущаете ли вы угрозу опасности?

— Нет, я не ощущаю, вот вроде только… — она замолчала.

— Ну?

— Смутно.

— От кого она исходит?

— Я не знаю! — Она закусила губу, будто от досады. — Мне жаль, но я даже не могу дать вам ниточку.

Стивенс бросил беспомощный взгляд на Мистру, которая покачала головой.

— Я только смутно догадываюсь, о чем вы говорите. Но у меня всегда возникает такое ощущение, когда Тризель разговаривает с кем-нибудь.

Стивенс молчал. Оказывается, Тризель может читать мысли гораздо лучше, чем он предполагал. Кто бы ни обманывал ее сейчас, он, вероятно, потратил годы, чтобы научиться так ловко скрывать свои мысли. Он опять повернулся к ней. Но она уже качала головой.

— Они все пытались делать это, — сказала она. — Они часами разговаривали со мной, пытаясь скрывать мысли то так, то этак. Иногда мне казалось, что им это удается, но я не могла быть уверена.