дними покинувших склеп. Интересно, что в середине прошлого века пришлось прибегнуть к помощи пороха, чтобы открыть тяжелую крышку саркофага. У остальных саркофагов все крышки были аккуратно сдвинуты грабителями еще в древности.
Мариет быстро приобретает мировую известность, и тогдашний правитель Египта Саид-паша назначает его первым директором Службы древностей и куратором музея, который намечалось создать в Каире. Теперь Мариет получил возможность вести раскопки в любом месте страны и, как высокий правительственный чиновник, мог просто сгонять на работу жителей близлежащих деревень. Мариет постарался полностью использовать открывшиеся передним возможности. Одно время раскопки проводились сразу в тридцати семи местах, разбросанных от Дельты до первого порога Нила. Только в Гизе и Саккара им было вскрыто более трехсот захоронений, кроме того, расчищены храмы в Эдфу, Дейр-эль-Бахри, Карнаке. Мариет препятствовал любым раскопкам, кроме официальных под своим руководством, не давал использовать древние руины в качестве строительного материала, мешал вывозу древностей за границу.
Несомненно, что Мариет искренне стремился сохранить древние памятники для последующих поколений, но он был сыном своего времени, и проводившиеся им раскопки велись с точки зрения современной археологии грубо и неграмотно. Да и мог ли он по-настоящему контролировать их, если в его распоряжении находилось более 2780 рабочих? К лихорадочным поискам эффектных находок его толкали и обстоятельства: ему надо было произвести впечатление на правителя Египта, чтобы добиться от него новых ассигнований на раскопки, а также строительство и содержание музея.
Следующий правитель Египта, хедив Исмаил, видимо, ценил Мариета и нередко давал ему поручения, далекие от его специальности. Так, он выполнял дипломатические функции при дворе императора Франции Наполеона III и даже участвовал в создании либретто оперы Верди «Аида», заказанной, как известно, египетским правителем по случаю открытия Суэцкого канала. Мариет скончался в Каире в 1881 году и был похоронен рядом с созданным им музеем в подлинном древнеегипетском саркофаге.
Его место в Египте занял другой французский ученый, также завоевавший всемирную славу, Гастон Масперо. При нем были предприняты попытки установить более действенный контроль над памятниками древности и прекратить нелегальную торговлю ими. Но результатов это почти не дало. Не только частные торговцы древностями, но и представители европейских музеев продолжали свою деятельность, правда с этих пор нелегальную.
Собственно, и археологические раскопки, даже те, что проводились Мариетом, а затем Масперо, являлись, как уже отмечалось, «узаконенным» грабежом вплоть до того времени, когда в ноябре 1880 года в Египет прибыл английский археолог сэр Флиндерс Питри. При нем впервые стали уделять внимание тщательной регистрации всех находок, включая самые мелкие, отмечать место и соответствующий слой, в котором они были найдены. В Фаюме Питри раскопал поселение строителей пирамиды. Найденные им орудия труда, предметы домашней обстановки не представляли никакого интереса для коллекционеров или археологов предыдущего поколения, но они позволили восстановить картину жизни тружеников во времена XII династии. Огромным достижением египтологии стало открытие Питри памятников культуры додинастического Египта. Опубликованный им в 1904 году труд «Методы и цели археологии» возвестил о зарождении подлинно научной археологии.
Однако нужно признать, что варварский грабеж памятников древнего Египта в XIX веке имел и другой, диаметрально противоположный эффект. Собранные в европейских коллекциях, шедевры древнего искусства вызвали небывалый интерес как широкой публики, так и научных кругов. Именно эти коллекции содействовали тому, что многие будущие светила египтологии еще в детстве «заболели» древнейшей цивилизацией, возникшей на берегах Нила, а ведь без такого «заболевания», горения вряд ли они достигли бы высот в избранной ими нелегкой и в то же время романтической профессии. Более того, эти бесценные коллекции побудили общественное мнение решительно выступить против дальнейших актов вандализма, против разграбления исторических и культурных ценностей.
В XX веке египтяне взяли в свои руки как охрану, так и изучение памятников древности. При Каирском университете было открыто отделение египтологии. Мы можем гордиться тем, что инициатором организации этого отделения был наш соотечественник, известный египтолог В. С. Голенищев, чья богатейшая коллекция составила основу древнеегипетского отдела Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве.
В настоящее время руководство археологическими работами, а также музеями сосредоточено в руках египетских специалистов. Среди них немало крупных ученых, плодотворно работающих в области археологии и египтологии, изучающих язык, литературу, искусство и религию своих древних предков. Первым, своего рода патриархом египтян-египтологов является Ахмед Камаль-паша, начавший свою карьеру еще в прошлом веке. Мировую известность приобрели Селим Хасан, Мухаммед Гонейм, Лабиб Хабаши, Абдель Монейм Абу Бакр, Ахмед Фахри и ряд других. Были приняты меры по охране основных исторических памятников, по превращению нелегального вывоза древностей за границу. Иностранные археологические экспедиции работают под строгим надзором[19].
Но, к сожалению, полностью прекратить подпольную торговлю древностями египетским властям не под силу. В стране, пожалуй, трудно найти место, где бы не было исторических памятников той или иной ценности. Чтобы организовать их действенную охрану, необходимы огромные средства, которыми страна, имеющая массу самых насущных проблем, просто не располагает. К тому же этой подпольной деятельностью в наше время занимаются не отдельные «любители» или группы лиц, как было в прошлом веке, а широко разветвленная сеть, своего рода международная мафия, специализирующаяся на торговле древностями. Конечно, стимулом этой торговли служат неимоверно взвинченные за последние десятилетия цены на любые «антики».
Правление президента Анвара Садата, отказавшегося от революционных завоеваний и не считавшегося с подлинными национальными-интересами страны, самым печальным образом сказалось и на сохранности сокровищ древнеегипетской цивилизации, и дело тут даже не только в том, что сам президент и его супруга направо и налево раздаривали своим заокеанским друзьям уникальные древние произведения искусства и ювелирные изделия, находившиеся в музейных хранилищах.
Президент Анвар Садат был одержим «любовью к перемене мест». Полдня он нередко проводил в одной из своих резиденций, полдня — в другой. Таких резиденций в разных частях страны у него были десятки. Облюбовал он для себя и небольшой особняк вблизи пирамид Гизы, принадлежавший египетской Службе древностей. Но, разумеется, этот особняк был слишком скромен для Садата. Потребовался «ремонт», обошедшийся в 224 тысячи египетских фунтов. Самое же странное в этой истории то, что счет за «ремонт» был направлен для оплаты Службе древностей, которая — не могла этого сделать при всем желании — ее ежегодный бюджет составлял 60 тысяч египетских фунтов. После убийства Садата эта резиденция была снесена наряду с другими современными постройками в районе пирамид.
ГРАБЕЖУ — ОТКРЫТЫЕ ДВЕРИ
Введенная президентом Садатом так называемая политика «инфитаха» — открытых дверей — означала предоставление иностранному капиталу целого ряда прав и привилегий, благодаря которым появилась возможность беспрепятственного его проникновения в страну и столь же беспрепятственного вывоза прибылей. Даже египетская национальная буржуазия такими правами не обладала. Но вопреки президентским расчетам иностранные банки и фирмы воздерживались от участия в осуществлении жизненно важных для страны промышленных и сельскохозяйственных проектов. Иностранцы предпочитали не рисковать. Куда надежнее вкладывать деньги в туристические объекты, строительство жилых домов, торговые операции.
«Инфитах» означал также и ничем не ограниченный ввоз иностранных товаров. Объявились всякого рода посредники, спекулянты и махинаторы. Сначала процветали «ту-гар аш-шанта» — «чемоданные торговцы», прозванные так потому, что ездили в Европу и возвращались с полными чемоданами заграничного барахла, которое втридорога продавали в Египте. Но мелкие спекулянты быстро превратились в крупных дельцов, ворочавших миллионами. Эти нувориши вместе с зажиточными крестьянами не только стали опорой режима Садата, но и приобрели влияние на общественную жизнь. В угоду их вкусам появились низкопробные кинофильмы, театральные постановки и т. д. Эта атмосфера вседозволенности, пренебрежения национальными ценностями, пресмыкания перед заокеанской культурой и образом жизни оказалась чрезвычайно благоприятной для международной мафии, спекулирующей древностями, и для дельцов, зарабатывавших на бессовестной эксплуатации великих памятников прошлого.
Весной 1976 года в египетской печати стали появляться сообщения о новом грандиозном туристическом проекте в районе Великих пирамид в Гизе. Проект предусматривал строительство туристического комплекса на площади 10 тысяч федданов: пять крупных отелей на 1800 номеров, туристские пансионаты на 5100 мест и 5800 вилл. Здесь же намечалось создать общественные парки, искусственные озера, площадки для игры в гольф, здания для проведения международных конференций и торговые центры. Осуществлением этого проекта должна была заниматься компания со смешанным, преимущественно иностранным капиталом. Стоимость проекта определялась в 460 миллионов долларов. Ожидалось, что комплекс ежегодно будет принимать 40 тысяч гостей и приносить 50 миллионов долларов прибыли.
Однако этот «сверхприбыльный» проект вызвал бурю возмущения. Даже в Народном собрании, обычно послушном правительству, раздались голоса, требующие отказа от его осуществления. Ведь проект, суливший рай для иностранных толстосумов и заокеанской золотой молодежи, превращал местность вокруг пирамид в подобие огромного балагана или оживленной международной ярмарки. Окружающая пирамиды атмосфера величия, вечного покоя, которая как бы заставляет время сгуститься, остановить свой безжалостный и неукротимый бег, была бы навеки потеряна. Поползли слухи о т