В Египте тесно, а будет еще теснее. Каждые восемь месяцев на миллион душ увеличивается его пятидесятимиллионное население, Теснится оно в основном в долине и дельте Нила, составляющих четыре процента общей территории страны. Остальное — пустыня В Большом Каире сейчас двенадцать-тринадцать миллионов жителей. К концу века, по прогнозам, в нем может быть двадцать двадцать восемь миллионов. Уже сейчас он — один из крупнейших городов Старого Света.
Каир и Александрия как бы двинулись навстречу друг другу: автострада приблизила зону Суэцкого канала к столице, которая поглощает один за другим близлежащие городки Предсказывают, что в начале XXI столетия весь Египет с его семьюдесятью миллионами жителей превратится в исполинский мегалополис с пригородным огородом. Он будет страдать не только от нехватки жилья, но и от недостатка воды, электроэнергии, чистого воздуха.
Долина и дельта Нила, в древности снабжавшие хлебом не только Египет, но и Рим, в наши дни уже не в состоянии прокормить своих сынов. Если еще в шестидесятые годы увеличение производства сельскохозяйственной продукции обгоняло рост населения, то в семидесятые и особенно в восьмидесятые годы положение резко изменилось. Египет ввозит почти две трети необходимого ему продовольствия, в том числе пшеницу — больше чем на четыре пятых потребностей, — половину жиров, сахара, треть рыбы.
Ситуация тяжелая. Но безнадежна ли она? Пожалуй, нет. Хотя земли, освоенные с помощью Высотной Асуанской плотины, активно поглощаются городской застройкой, возможности расширения обрабатываемых земель не исчерпаны Есть наметки освоить до конца века еще четыре миллиона федданов[25], то есть увеличить обрабатываемую площадь в полтора раза. Феллах славится трудолюбием, умением противостоять пустыне. По масштабам развивающихся стран урожайность в Египте высока. Энергичные капиталовложения в сельское хозяйство, в производство минеральных удобрений и сельскохозяйственной техники, определенное изменение политики в деревне могли бы ослабить продовольственную проблему. Но увы, пока что это проекты.
В Египте не только самое многочисленное среди арабских стран население, но и самый крупный кадровый потенциал: миллионы рабочих, сотни тысяч студентов, ученые, инженеры, техники, ремесленники. Сейчас, когда упали цены на нефть, рабочие руки и мозги могли бы оказаться весомее доходов от экспорта жидкого топлива. Вопрос в том, как использовать людские резервы, какое избрать направление экономического развития.
Чтобы нормально развиваться, будущий всеегипетский сверхгород должен стать крупным промышленным производителем и экспортером. Ввозить сырье и полуфабрикаты и «облагораживать» их для экспорта. Сложность положения страны сейчас в том, что садатовский «инфитах» — политика «открытых дверей» — не привел к серьезному росту промышленного потенциала. Самыми крупными предприятиями остаются те, что были созданы еще в годы советско-египетского сотрудничества.
Не в промышленность, не в сельское хозяйство, а прежде всего в торговлю, спекуляцию, валютные операции, в лучшем случае — в домовладение и гостиничное дело устремились те, которых стали называть «жирными котами инфитаха». Довольно быстрый рост национального дохода в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов (семь-восемь процентов в год) не привел, однако, как ожидалось, к серьезному увеличению экспортных возможностей.
Окончилась сложившаяся благодаря росту цен на нефть относительно благоприятная конъюнктура прошлого десятилетия. Торговый баланс сводится с дефицитом в миллиарды долларов. Попытка покрывать нехватку средств займами привела к росту внешней задолженности до более чем сорока миллиардов долларов Если взять ее со отношение с национальным доходом, то египетский долг много тяжелее, чем у должников-«рекордсменов» Бразилии. Мексики, Аргентины И теперь страна вынуждена брать новые кредиты, чтобы расплатиться с процентами по старым. Не приходится удивляться тому, что на Египет все большее давление оказывает Международный валютный фонд, и первое его требование — отменить субсидии на товары первой необходимости, то есть снизить жизненный уровень масс.
Хоровод новых высотных зданий по берегам Нила, элегантных, но лишенных национальных черт, дорогостоящие увеселительные заведения и транспортные пробки в столице, образуемые почти миллионным стадом автомобилей, живые символы процветания верхних слоев общества.
Однако не понизился уровень жизни и остального населения, и главная причина тому — эмиграция. Египтяне, раньше привязанные к долине и дельте Нила, сейчас стали завзятыми путешественниками. Я встречал их на нью-йоркских улицах продающими с тележек горячие сосиски, чернорабочими в пирейском порту, посудомойками в Амстердаме. Но главный магнит — нефтедобывающие страны Аравии и Ирак. Денежные переводы примерно трех-четырех миллионов египетских эмигрантов своим семьям подняли доходы по крайней мере половины населения. Это позволило смягчить воздействие роста цен. Голода в Египте нет, хотя более трети населения живет ниже черты бедности. Минимальный набор продуктов, поддерживаемый субсидиями государства, — лепешки, фасоль, растительное масло, сахар, чай — доступен практически всем. Дешевле, чем в некоторых других странах, обходятся горючее, газ, электроэнергия.
Ныне было бы ошибкой утверждать, что Египет — страна полудармового труда. Отток значительной и по многим показателям лучшей части рабочих, технической интеллигенции, врачей, учителей, феллахов в нефтяные арабские государства поднимает заработную плату в самом Египте, главным образом в частном секторе. Но касается это тех, кто имеет работу. В условиях скачущей инфляции реальная зарплата не всегда повышается.
Более всего отстает от роста цен зарплата государственных служащих. Когда-то привилегированная прослойка, презрительно третировавшая массу населения как «тин» — «грязь», «ил», сейчас становится как бы жертвой реванша общества — впервые за тысячелетия. Конечно, верхушка чиновничества безмерно обогащается на взятках, превращаясь в бюрократическую буржуазию, но низший слой даже с помощью традиционного «бакшиша» едва сводит концы с концами. Это не мешает безмерно разросшейся бюрократии мертвой хваткой сдерживать общественный прогресс.
Египетская бюрократия — не только образец коррупции и неэффективности. Она может служить власть имущим в качестве удобного социально-политического амортизатора, чтобы гасить недовольство населения.
Когда египетский судья отказался председательствовать на суде над полицейскими, арестованными после антиправительственных бунтов, он сослался на то, что якобы сломался копировальный аппарат и документы суда и следствия не могли быть подготовлены для защитников. Разбирательство было надолго отложено, обвиняемых продолжали держать а тюрьме, не вынося приговора.
Этот, казалось бы анекдотический, случай символичен Приговор мог стать поводом для протеста со стороны оппозиции и вызвать раздражение трехсот тысяч других полицейских. Но отсрочку суда из-за поломки копировального аппарата восприняли как должное.
Когда Насер хотел осуществить крупную акцию, он просто предпочитал обходить бюрократию. Все ожидали, что Суэцкий канал перестанет действовать, если его отдать под управление египетской администрации. Но Насер создал отдельную Организацию Суэцкого канала. Она оказалась эффективной. Это было исключением. Создаваемые властями независимые учреждения быстро разрастались, сливаясь с общегосударственной бюрократической машиной.
Этот процесс продолжался при Садате.
Президент Хосни Мубарак часто говорит о реформе бюрократического аппарата, но результаты пока ничтожны. Проводятся исследования, издаются декреты. Однако опасения вызвать недовольство столь большого и мощного социально-политического механизма, столь многочисленной группы населения приводят к таким полумерам, которые напоминают о сломанном копировальном аппарате в каирском суде.
Единственная реальная реформа заключается в том, что прекращен наем новых работников в государственный сектор и заморожена их заработная плата Надолго ли хватит твердости у правительства проводить подобный курс, сказать трудно.
Но вернемся к положению населения.
Невиданная ломка египетского общества, трудная и болезненная сама по себе, усугубляется рядом обстоятельств. Пасынки капиталистической «модернизации» отнюдь не всегда находят себе применение в новых отраслях промышленности и услуг, в новых видах деятельности. В городах образовалась большая прослойка лиц без определенных занятий и постоянной работы. Это — так называемые «маргиналы». предпролетариат, пауперы. Для меня вопрос, как и чем они живут, лежит в области мистики. Социальные контрасты, психологический надлом людей, выбитых из привычной обстановки, невозможность найти место в жизни создают питательную среду для роста насилия, преступности, наркомании.
Социальные контрасты, а следовательно, и растущее недовольство масс, как показывает исторический опыт, определяются не абсолютной, а относительной нищетой. Жители трущоб в каирских районах Булак или Сейида Зейнаб видят дорогие особняки фешенебельных кварталов Гизы или Гелиополиса, знают о квартирах с бассейнами на Замалеке, пустующих в ожидании покупателей с полумиллионом фунтов в кармане. Люди висят гроздьями на автобусах и едва не падают на сверкающие крыши «мерседесов», «вольво», «датсунов». Семьи, завершающие трудовой день фасолевой похлебкой с лепешками, знают, что посетители казино на улице Пирамид выбрасывают на свой «ужин» сумму, равную годовому заработку мелкого чиновника.
«Маргиналы» стараются не порывать прежних социальных связей, группируются вокруг мечетей, земляческих союзов, суфийских орденов. Мечта чуть ли не каждого из них — собственная лавчонка или мастерская. Их идеология — народный ислам, их политическое поведение — готовность к краткому бунту и быстрый уход в скорлупу внешней покорности.
Египетское общество оказывается расколотым не только по социальному, но и по культурному признаку. Прослойка неокомпрадоров ориентируется на Запад и образом жизни, и культурой, и убеждениями. Но американизация их быта, взглядов, поведения представляет собой вызов настроениям, традициям, культуре масс, живущих системой ценностей ислама, а также потерявшим перспективу сотням тысяч молодых людей — студентов и выпускников университетов. Культурный дуализм общества способствует социальной напряженности, нестабильности, которая усиливается унижениями